Почему не интересно последнее интервью Медведева

Интервью с действующим президентом – это всегда несколько куртуазный разговор. Причем практически во всех странах. Журналисты обычно сдержанны и чрезвычайно терпеливы, отлично понимают, когда президент уходит от ответа, но не давят чрезмерно, задают все вопросы, которые считают нужным задать, разумно предполагая, что уход от ответа, или слишком общий ответ, или отсутствие ответа вообще обратит на себя внимание публики и комментаторов. В этом смысле интервью, которое взял у президента Медведевым Дмитрий Муратов, мало чем отличается от интервью, которые брали у Медведева его иностранные коллеги. Даже постановка вопроса иностранными коллегами по «больным» темам была порой острее. А вот ответы Медведева практически идентичны. Сравните вопрос и ответ относительно дела Ходорковского в интервью «Би-би-си» и в интервью «Новой»:

«Би-би-си»: «Многие в Британии внимательно следят за делом Ходорковского, которому сейчас грозит ещё более длительный тюремный срок. Как вы думаете, можно ли как-то пересмотреть это дело и предложить ему в какой-то форме амнистию? Потому что это станет своего рода сигналом о деловой атмосфере в России».

Д. Медведев: «Я всегда стараюсь мыслить определённым образом, в этом, наверное, и моё достоинство, и мои недостатки. У меня мышление юриста, несмотря на то что я работаю президентом. Поэтому и применительно к случаю Ходорковского я хочу сказать простую вещь. Действительно, он осуждён по определённым статьям российского уголовного закона. Сейчас проходит ещё один судебный процесс. Мы должны дождаться его результатов. Если будет оправдательный приговор – это одна ситуация, если будет обвинительный приговор – это другая ситуация, но в любом случае это решение суда, и в этом смысле ни президент, ни кто другой не имеют права вмешиваться в эту ситуацию. У Президента есть только одна привилегия, только одно полномочие – осуществлять помилование от имени государства. Когда ко мне обращаются с такими заявлениями, я обязан их рассмотреть. Вот и всё.

И вот в интервью Муратову:

«Новая газета»: «...Хочу спросить про «второе дело ЮКОСа». Предсказуем ли для вас исход этого дела? Исход первого дела для большинства людей, которые им интересовались, был, увы, понятен. А вот предсказуем ли исход сейчас? Мне пришло такое письмо: может, Медведев первое время просто будет звонить судьям, в том числе судье по «делу ЮКОСА», и говорить: ты независим, ты независим, напоминаю, ты независим, ты независим, ты независим! Вот такое ручное управление для восстановления судебной культуры…»

Д. Медведев: «Могу вам сказать, что всякое ручное управление имеет в себе очень большие издержки. Я даже не про суд говорю. Просто нужно стремиться к тому, чтобы государственная машина работала в режиме разумного автоматизма. Теперь в отношении суда и конкретного процесса. Я здесь отвечу достаточно коротко. Может быть, для кого-то исход того или иного дела и предсказуем. Это такая свобода, счастье человека, который не наделён государственными обязанностями, а является, допустим, свободным аналитиком и говорит: я думаю, будет вот так! А потом скажет: вот так и произошло! Или: пардон, я ошибся. А для государственного служащего, а уж тем более для президента, никакой такой свободы комментирования нет и быть не может. Предсказуемость судебного решения, судебного приговора для президента противоправна. Это знак нарушения закона. А для всех остальных свободных комментаторов – дело личное. Для государственных служащих и для президента никакой предсказуемости в любом судебном процессе, в том числе упомянутом вами, нет и быть не должно».

Чем реально могло бы отличаться интервью «Новой» от интервью западным СМИ хотя бы в это части – это прямым вопросом, например: «Вы лично, господин президент, сомневались в исходе первого процесса?» И если бы он и тут сыграл в юриста, то оказался бы единственным из всех известных мне людей (вне зависимости от того, приветствовали ли они или, прямо наоборот, нет результаты первого процесса), кого тот приговор удивил (то есть сам факт, что были признаны виновными, а не сроки, которые получили)

Но мне совершенно не хочется обсуждать, что сделал и чего не сделал журналист, который задавал вопросы. Он сам с этим разберется. Чем интересно прямое интервью (то есть не в пересказе, как это обычно делают в западной прессе, а буквально вопрос-ответ)?

Тем, что оно дает возможность понять, как думает интервьюируемый, как он реагирует, насколько он «держит» вопрос, каков масштаб личности – человека и политика в данном случае. Интервью интересно тем, что оно не дает отвечающему на вопросы возможности спрятаться, потому что все его уловки налицо, они видны в тексте. Интервью не может скрыть ни силы, ни слабости, ни правды, ни нежелания ее говорить, ни присутствия или отсутствия яркой индивидуальности, интеллекта, характера. Оно совершенно точно высвечивает пиаровски подготовленные ответы и искреннюю реакцию.

И в этом смысле это офигительно беспощадный жанр. Именно потому, что он такой, политики так неохотно и довольно редко идут на интервью. И, как правило, готовятся к нему. Даже если напротив них не Ориана Фаллачи, которая впивалась в своего визави как пиранья, что заставило такого политического и пиаровского гуру, как Генри Киссинджер, признаться после интервью с ней: «The single most disastrous conversation I have ever had with any member of the press». Потому что она надавила именно на те точки, которые вывели этого маэстро большой политики из равновесия, из режима непробиваемой внутренней защищенности. Я думаю, он до сих пор ненавидит это свое интервью вместе с покойной уже Орианой.

Тут совсем другая история. Муратов совсем не впивался как пиранья. Он задавал вопросы, которые волнуют читателей «Новой» и не только. Корректно, доброжелательно, но все же в основном по сути. Кто-то из блогеров написал, что ему стало страшно, когда он прочитал ответы Медведева. Потому что, в сущности, ответов нет.

Самое значительное в этом интервью – это сам факт того, что Медведев ответил на вопросы «Новой газеты». И это практически все, что можно сказать о президенте Медведеве в связи с этим интервью. Увы. Ни одной цитаты. Это поразительно! Не за что ухватиться. Нечего пересказать. Ни одной яркой фразы или мысли. Фантастически банальные рассуждения. Образ почти хорошиста с юридическим уклоном, знающего, как теоретически правильно относиться к демократии, выборам, благотворительности, отчетности чиновников и так далее по вопросам. Но за каждым из этих вопросов стоит практика страны, которую он возглавляет. Причем в основном мерзотная практика, иначе Муратов бы просто не задавал эти вопросы. Ни одной оценки! Ни одной ярко выраженной собственной позиции ни по одному вопросу. Ноль движения назвать маразм маразмом, хотя бы относительно платы за благотворительность, которую снимают с родителей детей.

Милейший, видимо, славный человек, усвоивший или даже проникнувшийся некоторыми очень правильными идеями, которые выработало человечество за свою немалую историю, не злобный, судя по всему, увлеченный техническим прогрессом, как и многие его сверстники, – все это чудно. Чудно! Но он дает интервью как президент страны. Его мнение волнует граждан. По крайней мере некоторых. Надо же иногда хоть что-то говорить. Надо порой наступать на горло собственному очевидному конформизму в ответах и как-то проявлять собственное «я». Или не надо говорить вовсе.

Президент не имеет права быть безликим. У него профессия, которая этого не предполагает. Особенно сейчас, когда под вопросом оказалось практически все, что казалось очевидным и незыблемым для тех, кто привел его к власти, за время их правления. Абсолютно все – начиная от стабильной сытости и управляемого правосудия, кончая преданными элитами и регулируемыми сверху свободами. Медведев невольно оказался в роли главы государства в период, когда этому государству более всего нужен толковый кризисный менеджер. Тот, кто оптимизирует систему и даст ей шанс заработать и стать продуктивной. И в этот момент президент страны дает интервью, первое интервью российским печатным СМИ, которое по прочтении вызывает только один вопрос: «И что?» Не интересно – худший приговор для медийной активности лидера страны. Как минимум должно быть интересно. Скажите мне, вот после этого интервью вы с большим нетерпением будете ждать следующего интервью президента Медведева следующей по очереди российской газете? Как журналист, работающий в жанре интервью много лет, должна признаться, что я бы отказалась брать у Дмитрия Анатольевича интервью. Может быть, я такая одна. Но мне скучно было бы разговаривать с ним на том уровне, на котором он разговаривает. И пока у меня нет оснований предполагать, что он умеет это делать иначе