Кто не имеет право на выезд из России?

Третью неделю в новостном потоке не исчезает тема ограничений на выезд из России. В нескольких регионах служба судебных приставов (ФССП) договорилась с пограничниками, чтобы те не выпускали из страны злостных неплательщиков — кредитов ли потребительских, алиментов ли, ещё ли чего. Газеты услужливо предупреждают читателя: если, мол, вы собрались на каникулы, позвоните сперва в местное отделение службы приставов, удостоверьтесь, не остановят ли вас в аэропорту. И делайте это заранее: чёрный список редактируется не быстро… Не знаю, как вас, а меня равно злят и сами эти новости — и полное отсутствие какой бы то ни было общественной реакции на них. Потому как, на мой взгляд, против этого эксперимента очень есть что возразить, а подавать молчанием знак согласия ни единого резона нету.

Давайте разбираться. Каким образом гражданин оказывается в списке невыездных? Не вполне ясно. С одной стороны, нам говорят, что там оказываются неплательщики долгов, по которым открыто исполнительное производство. С другой стороны, оговаривают, что в список попадают только «злостные» нарушители, «систематически и на протяжении долгого времени уклоняющиеся от уплаты — и не обращающие внимания на призывы (так и сказано! — А. П.) сотрудников службы погасить имеющиеся задолженности». Отсюда следует не только тот малоприятный факт, что составление списка не формализовано, то есть произвольно. Отсюда следует и большее: при минимальном уважении к закону этого списка и возникнуть не могло. Ведь исполнительное производство суд открывает по итогам рассмотрения гражданского дела. Но ограничение личной свободы человека, в том числе свободы перемещения, ни в каком случае не может стать результатом гражданского процесса — только уголовного. Это, простите, даже не азы. Это линеечки, по которым азы пишутся. Вот если исполнительное производство не покрыло долгов (причём настоящее исполнительное производство, доходящее при необходимости до описи и распродажи всего имущества должника, а не «призывы» судебных приставов поиметь совесть), тогда другой коленкор. Тогда и впрямь: будь, такой-сякой, на глазах, пока не расплатишься. Открывается уголовное дело, а в его рамках — пожалуйста, хоть принудработы, хоть тот же невыезд. Но! При таком повороте должник получает определённые права: он может опротестовывать открытие уголовного дела, он может защищаться по ходу процесса. При нынешней же схеме должник с начала и до конца остаётся фигурой абсолютно бесправной. И если сейчас, по данным ФССП, ею вынесено «порядка 20 тысяч» постановлений об ограничении на выезд, то закон беззастенчиво попирается в двадцати тысячах случаев.

Теперь другая сторона проблемы: а почему все молчат? Забавно, что в эти же недели аналогичную новацию пытались с подачи банкиров обсуждать и на Украине. Так даже там (а с уважением к закону там дела хуже, чем у нас) идею моментально затоптали. И в Нацбанке какой-то чиновник фыркнул: что, о правах человека не слышали? «Мы же не за железным занавесом живём, как в Советском Союзе» — и лучше бы банкиры перестали раздавать беззалоговые кредиты, чем такой дурью маяться. У нас же никто — буквально никто!

— и не пикнул. Причин тому видится две.

Во-первых, момент такой: слишком уж много поводов для реагирования; на неожиданный — внимания не хватило. Понятно, но не очень простительно. Да, большие выборы; но разве в них остались серьёзные неясности? Практика в очередной раз доказала, что мудрствовать не стоит; что самым надёжным методом краткосрочного прогнозирования, хоть ты что, остаётся смиренное завтра — примерно как сегодня. А поиски признаков, примет, предвестий этого самого завтра пора бы и прекращать. Тем, кто хотел стабильности, уже сказали, что Путин остаётся у руля, — какие им ещё приметы? Тем, кто хотел разного рода перемен, уже пояснили, что мода на госкорпорации остаётся в силе (мода, повторюсь, огорчительная и тем, чем напоминает госкапитализм времён Госплана, — и тем, чем от него отличается). Какие им ещё предвестия? А вот по части предвестий на послезавтра обсуждаемая новость может оказаться куда как важна.

Но тут — вторая причина. Злостный алиментщик есть фигура, с огромной вероятностью мерзкая. Вот никто из прогрессивно мыслящих граждан и не приложил поставленный на нём эксперимент — к себе. А зря. Потому что суть эксперимента не в неплатежах — они лишь повод, съёмная деталь; а в том, что у всех на глазах широко опробовано и не встретило возражений нормативное (по распоряжению госоргана), но полностью незаконное (см. выше) ограничение на выезд из России. А именно с ограничения права выезда и начинается тоталитаризм. Я не приму неизбежного возражения: мол, вот, печёшься о полупроценте населения, для которого это актуально, а не о народе! Вовсе нет — как раз о народе. Духоборы при царе уезжали в Канаду, кулаки при Сталине — разве что на Колыму. Нормального человека и так много чего удерживает от прощания с родиной — и похвального много, и непохвального. Но только когда власть может наконец сказать ему: куда ж ты, дурень, денешься с подводной лодки! — руки у неё развязываются вполне. Основой ГУЛАГа был не стукач и не «вологодский конвой», а бравый пограничник Карацупа с верным Ингусом, гарантировавшие, что из счастливой страны — хрен утечёшь.

Мы присутствуем уже не при пробном шаре; пробный прошёл, если кто вспомнит, примерно год назад — и тогда тоже никто не возразил. Поэтому сейчас речь о большем — о чуть поспешном воцарении нового закона. Во вступающей в силу с 1 февраля 2008 года новой версии закона «Об исполнительном производстве» есть статья 67, дарующая судебному приставу уже якобы законное право ограничивать выезд из страны. Произвол становится в известном смысле легитимным. Я, к стыду своему, обнаружил это не летом, когда закон принимали, а вот только что — в комментариях к текущим новостям.

Можно будет признать, что это не более чем скверная случайность, что законодатель просто слегка перестарался в помощи ФССП, нимало не думая о железном занавесе, если Конституционный суд при первом же обращении 67−ю статью отменит. И можно будет утверждать, что мы — развивающееся гражданское общество, если такое обращение в КС последует вскоре после первого февраля. А нет — значит, нет.