ЮАР: проблема черного и белого

Похороны Юджина Тербланша, убитого белого фермера, бывшего лидера Африканерского движения сопротивления, и страхи и сомнения, порождённые ими, словно символизируют собой все противоречия нынешней южноафриканской жизни, в которой переплетены торжество идеалов и циничное надругательство над ними, ложь вчерашних угнетённых и правда бывших угнетателей.

Чтобы разобраться в перипетиях дня сегодняшнего, необходим экскурс в недавнее прошлое ЮАР. В 60—80-е мир стал свидетелем любопытного парадокса — благосостояние чернокожих жителей стран, получивших независимость, стремительно ухудшалось, тогда как в Южной Африке жизненный уровень аборигенов, напротив, медленно, но рос. Для сотен тысяч голодающих мозамбикцев попасть на работу в ЮАР оставалось заветной мечтой. И никакие унизительные порядки апартеида не были для них препятствием. Разумеется, экономика на юге континента процветала не благодаря разделению рас. В основе секрета успешности режима Претории лежал здоровый консерватизм XIX века — сохранение рынка, частной собственности, верховенства закона, традиционного образа жизни, неприязнь к социальной инженерии в духе марксизма. Такие порядки показали себя более гуманными, чем безжалостное постколониальное экспериментаторство, жертвами которого стали миллионы и миллионы африканцев, умерших от голода, эпидемий, убитых в гражданских войнах, межэтнических чистках, во время бесчисленных переворотов. В известном смысле режим апартеида был типичной викторианской переселенческой колонией, словно перенесённой машиной времени во вторую половину XX века.

Но изначально заложенным дефектом конструкции, не позволившим ЮАР пойти по пути Канады, Австралии и Новой Зеландии, было то, что аборигены значительно превосходили по численности белых переселенцев. А с середины столетия рождаемость у чёрных значительно превысила таковую у белых, из-за чего демографический отрыв коренных африканцев стремительно увеличивался. Европейское меньшинство, состоявшее поровну из африканеров и англичан, оказалось перед лицом враждебной стихии, грозившей уничтожить основы их цивилизации. Апартеид, бывший ответом на этот вызов, явился своего рода утопией, в конечном счёте, оказавшейся нежизнеспособной. С дистанции более полувека отчётливо сознаёшь, что выхода из тупика не было, речь могла идти лишь о выборе между степенями зла. Введение равного голосования означало автоматический переход власти в руки чёрных, в лучшем случае к племенной верхушке, в худшем — к левым революционерам. Самоубийством никто из белых кончать не собирался, а уезжать им тоже было некуда. Южная Африка споткнулась на том, на чём и французский Алжир: наличии влиятельного и преуспевающего европейского меньшинства, которому было, что терять. Впрочем, французские колонисты смогли в итоге сбежать «домой», у африканеров же иной родины не было.

Режим апартеида относительно успешно пережил и международную блокаду, и подрывную активность АНК, даже создал атомное оружие, чем гарантировал невозможность интервенции, но пал, когда его верхушка утратила волю к сопротивлению, осознав безнадёжность эксперимента в исторической перспективе.

Борьба с апартеидом в 70—80-е стала международной религией, тем флагом, против размахивания которым левыми всех мастей никто не мог возражать. Вождям АНК прощались и марксизм, и коммунизм, и терроризм, ибо расизм казался самоочевидным злом, против которого все средства хороши. СССР, где права населения попирались куда более худшим образом (ведь ни одному апологету апартеида не приходило в голову запретить африканцам исповедовать религию, торговать, иметь частную собственность, ломать их традиционный образ жизни), находился в авангарде прогрессивного человечества, вкладывая десятки миллионов долларов в борьбу с ЮАР.

Именно тогда на первый план вышла фигура Нельсона Манделы, заключённого тюрьмы на острове Роббен, создателя военного крыла АНК — Умконто ве сизве. На момент ареста в 1962 году он был мало кому известен даже в ЮАР. Впоследствии, за 28 лет своего заключения, он и вовсе утратил какое-либо влияние на АНК, но это не имело уже никакого значения. Как недавно вспоминал Табо Мбеки, преемник Манделы, в начале 70-х руководством Конгресса было принято решение вывести на первый план в пропагандистской кампании Нельсона и его жену Винни. Так Мандела, будучи оторванным от движения, стал его символом.

К счастью, ликвидация расистского государства в Южной Африке совпала с ликвидацией советской империи, с общемировым трендом отказа от левых идей. Потому Фредерик Де Клерк передал власть АНК, уже относительно свободному от влияния коммунистов. Верхушка Африканского национального конгресса больше не призывала строить социализм, национализировать имущество, обязалась сохранять многопартийную систему. Партнёром Де Клерка по мирной передаче власти от белого меньшинства чёрному большинству выступил Нельсон Мандела, которому на восьмом десятке лет выпало сыграть значительную роль в мировой истории.

Один очевидец рассказывал мне: когда Булат Окуджава гостил у него в Америке, ему неожиданно позвонили и сказали, что он награждён премией Манделы. «Я не смогу её принять», — сухо ответил бард. «Но почему?» — удивились на том конце провода. «Потому что он коммунист и террорист». Оказалось, что речь шла об итальянской премии Монделло.

Но Мандела проявил себя на свободе благоразумным политиком. Точно также Де Клерк, несмотря на очень консервативные позиции в прошлом, перешёл на вполне умеренные, прогрессивные. Крайности сблизились. Мирная передача власти чёрному большинству в 1994 году была сочтена мировым сообществом огромным успехом, а оба лидера получили Нобелевскую премию мира.

Но чем дальше уходят в прошлое дни эйфории, тем сильнее бросается в глаза то, что не замечалось по свежим следам. Да, главная заслуга Манделы и его преемников заключается в том, что ЮАР не скатилась на путь Зимбабве, где Роберт Мугабе за пару десятилетий промотал доставшееся ему наследство, превратив самую зажиточную после Южной Африки страну континента в такую же нищую, как Мозамбик. Но никакого решительного прорыва не произошло. В лучшем случае ситуацию можно охарактеризовать как неустойчивое равновесие. Опасение перед всеобщим развалом пока столь же сильно, как желание «отнять и поделить», но последнее накапливается подобно пару в котле, усердно разогреваемым кочегаром, в роли которого, увы, выступают не только бедные массы, но и вожди-популисты, с завистью посматривающие на север к Мугабе.

Главной проблемой ЮАР оказались даже не застарелые социально-экономические и межрасовые проблемы, а безответственная и эгоистичная элита, в руки которой перешла власть и которая её не собирается упускать.

Ярким примером вопиющей некомпетентности и невежества стала бывшая министром здравоохранения на протяжении девяти лет Манто Тшабалала-Мсиманг, выпускница Ленинградского мединститута. Она советовала лечить СПИД (до пяти миллионов южноафриканцев ВИЧ-инфицированные) чесноком, свёклой и лимонами, яростно нападала на научную медицину, утверждая, что она не подходит Африке, даже отрицала связь между СПИДом и вирусом ВИЧ. В этом её поддерживал президент Мбеки. Подобная позиция стоила жизни сотням тысяч инфицированных, которых правительство хладнокровно лишило доступа к современным лекарствам и методам лечения. Нынешний президент Джейкоб Зума, отбиваясь от обвинений в изнасиловании, был вынужден попутно оправдываться, что не пользовался презервативами. Он ответил публично, что принял после секса душ и этого вполне достаточно, чтобы не заразиться.

Тот же Зума официально объявил себя многоженцем, сказав, что это вполне в духе зулусских традиций. Помимо пяти официальных супруг, он завёл целый гарем сожительниц, а в СМИ только успевают попадать сенсационные новости о его новых внебрачных детях. Всё это сводит насмарку кампанию его правительства за безопасный секс во имя предотвращения распространения СПИДа.

Тшабалала-Мсиманг, лечась в клинике от алкоголизма, гоняла посреди ночи медперсонал за выпивкой, что вызвало скандал, который прошёл для неё без последствий — старого кадра АНК с советской выучкой трогать было невозможно. Но её проделки были не так страшны, как коррупционные многомиллионные контракты, утверждаемые на уровне президента. И нынешний Зума, и его предшественник, вели бесконечные судебные тяжбы ввиду обвинений во взяточничестве. И именно один из таких процессов послужил поводом для смещения Мбеки Африканским национальным конгрессом, решившим, что тот недостаточно энергично защищал Джейкоба Зуму, на тот момент — своего вице-президента.

Безответственная политика верхов тяжело отражается на жизни соотечественников. Black Economic Empowerment, то есть передача чёрным экономической власти через обязательное введение их в число акционеров и в менеджмент, ухудшило качество управления, послужило (наряду с колоссальной преступностью) толчком к эмиграции до миллиона белых — наиболее образованных и подготовленных людей в возрасте до сорока лет. «Утечка мозгов» (она коснулась и Нобелевского лауреата по литературе Джона Кутзее, уехавшего в Австралию) дополнительно опустошает экономику. Взамен белых в ЮАР прибыло несколько миллионов экономических беженцев из Зимбабве и других стран. Их присутствие породило мощный всплеск ксенофобии и волну погромов беженцев. В 2008 году было убито до 20 тысяч мигрантов.

Самой же ощутимой приметой постапартеидного времени стал небывалый разгул преступности подобный тому, что испытала Россия после революции и Гражданской войны. Убито уже 3200 белых фермеров. Каждый день от рук преступников погибает до пятидесяти человек. По мрачной иронии судьбы была убита и бывшая жена Де Клерка, который, тем не менее, утверждает, что положительного в современной ЮАР больше чем отрицательного.

Что ждёт страну в будущем, показывает её авангардная молодёжь, ярчайшим представителем которой является Джулиус Малема, лидер молодёжного крыла АНК. Именно на этого 29-летнего любимца Зулы, уже назвавшего его «будущим лидером ЮАР», возлагают моральную ответственность за убийство Тербланша, ибо в последние недели Малема не раз горланил знаменитый припев «убей бура!» из песни времён борьбы с апартеидом. Пение его вызвало протесты по всей стране, даже старшие товарищи из АНК призвали Малему отказаться от публичного исполнения этой песни. Но Малема, представляющий, как и Зума, левое крыло в АНК и имеющий мощную поддержку среди бедной молодёжи, отказался извиняться, а, прилетев в начале апреля в Зимбабве, дабы поддержать Роберта Мугабе, опять спел подстрекательский куплет и пожелал, чтобы в ЮАР, как и в Зимбабве, отняли все земли и собственность у белых и поделили поровну.

При этом самого Малему буквально преследуют не только скандалы на почве расовой ненависти к белым, но и обвинения во взяточничестве и уходе от налогов. Он ведёт исключительно роскошный образ жизни, передвигается на шикарном Mercedes, а на недоумённые вопросы отвечает, что они являются лишь следствием зависти «белых расистов». Обладая большим влиянием в своей родной провинции Лимпопо, богатой шахтами и рудниками, Малема имеет возможность влиять на заключение выгодных правительственных контрактов.

По сути, в ЮАР сформировано однопартийное полуавторитарное государство. Да, оппозиция существует, печать относительно свободна, но АНК монополизировал власть и может не обращать внимания на своих критиков, благо суды находятся под его сильным влиянием. В любом случае назвать страну демократией без натяжек невозможно. Расистская демократия сменилась охлократией с чертами новой олигархии, с постепенным разочарованием мира в десегрегированной Южной Африке. В таких условиях победа в конкурсе на проведение Чемпионата мира по футболу-2010 стала для руководства ЮАР и АНК просто даром небес. Появилась возможность представить страну как процветающее государство, уверенно продвигающееся в будущее. Но чем ближе дата открытия соревнования, 11 июня, тем больше возникает вопросов к организаторам. Недаром постоянно муссировались слухи, что ФИФА перенесёт чемпионат в другую страну.

Предстояло построить пять новых стадионов и пять капитально отремонтировать, построить новые скоростные транспортные системы, всю необходимую инфраструктуру для приёма гостей, решить проблемы их безопасности. Однако строительные рабочие, многие из которых трудились за три евро в неделю, угрожали забастовкой, если им не повысят зарплату. Жители трущоб, которые власти пытались снести, переселив их обитателей во временные палаточные городки или вагончики, дабы не смущать взор туристов нищетой окраин, также восстали и не позволили лишить себя пусть убогого, но жилья. Оргкомитету чемпионата пришлось буквально вывернуться наизнанку, чтобы не опозорить страну и не допустить срыва соревнований.

По странному, но многозначительному совпадению один из новых футбольных стадионов носит имя Питера Мокаба, бывшего лидера молодёжной организации АНК, яростного отрицателя научного объяснения заболевания СПИДом, ответственного за изобретение лозунга «убей бура!». В этом факте, как и в убийстве Юджина Тербланша, символично отразилась вся сложность южноафриканской жизни. ЮАР развивается, но это развитие противоречиво на каждом своём этапе, каждый может разглядеть в нём и признаки прогресса, и признаки регресса.