Россия подставляет себя под удар Америки

В Женеве стартовал очередной, уже третий по счету раунд российско-американских переговоров по стратегическим наступательным вооружениям. Первый раунд, напомним, прошел 19–20 мая в Москве, а второй — 1–3 июня в Женеве.

В преддверии переговоров в минувшую субботу Дмитрий Медведев, находясь с рабочим визитом в Нидерландах, заявил о готовности России сократить свои стратегические носители в несколько раз по сравнению с ныне действующим Договором о стратегических наступательных вооружениях (СНВ). При этом он отметил, что условием для этого должно стать снятие Соединенными Штатами российских озабоченностей по развертыванию американской системы ПРО в Европе.

«Мы не можем согласиться с американскими планами по созданию глобальной ПРО, хотел бы подчеркнуть, что предлагаемые нами сокращения возможны только в том случае, если США снимут российские озабоченности. При любых обстоятельствах проблема взаимосвязи стратегических наступательных и оборонительных вооружений должна быть четко зафиксирована в договоре»,— заявил президент РФ.

Кроме того, отметил Медведев, «серьезную озабоченность вызывает перспектива оснащения СНВ неядерными боеголовками», что может «нанести ущерб стратегической стабильности». Президент также подтвердил принципиальную российскую позицию о том, что «важно сохранить положения (прежнего) договора о СНВ относительно размещения стратегических и наступательных вооружений исключительно на национальной территории», сообщает РИА «Новости».

Американский Госдепартамент пока отказывается комментировать эти заявления Дмитрия Медведева. «Пока мы не будем комментировать предложения, содержащиеся в выступлении президента России об увязке радикального сокращения стратегических наступательных вооружений с отказом от размещения элементов ПРО в Восточной Европе»,— заявил «Интерфаксу» пресс-секретарь государственного департамента США Иэн Келли.

Что же происходит на российско-американских переговорах? С этим вопросом KM.RU обратился к Виктору Ковалеву, члену-корреспонденту Академии военных наук, заместителю главного редактора журнала «Информационные войны»:

— Сами по себе переговоры, которые сейчас идут, вызывают у людей, более-менее сведущих в этом деле, мягко говоря, изумление. Дело в том, что переговоры имеют ряд аномалий, которые никогда ранее не встречались в ходе разоруженческих переговоров. А мы ведь пережили много переговоров — и по СНВ-1, и по СНВ-2, и по СНП и т. д.

Первая аномалия нынешних переговоров заключается в том, что они проходят в чрезвычайно закрытом режиме. Информации практически никакой. Что там обсуждается — неизвестно.

Вторая аномалия – в том, что налицо существенное, явно выраженное сжатие времени переговорного процесса. Никогда ни одни из прежних переговоров не шли в таком авральном режиме. Раньше даже предконцептуальная фаза переговоров длилась дольше, чем отпущено сейчас на весь переговорный процесс. Куда мы спешим? Ведь готовится серьезнейшее соглашение?

Третья аномалия – в том, что даже концептуальная фаза переговоров была абсолютно ненаблюдаемой для специалистов. Такого раньше никогда не было — чтобы люди, непосредственно или опосредованно связанные с этим делом, не имели бы ни малейшего понятия, что происходит на переговорах.

Перечень аномалий можно продолжить. Среди них, например, фигура главы американской делегации. Известно, что г-жа Роуз Гетенмюллер, прежде возглавлявшая Московский центр Фонда Карнеги, воспитала в России многих «агентов перемен».

Но не это все же главное. Дело в том, что, по всей видимости, у российского руководства, мягко говоря, не очень профессиональные, компетентные советники. Т.е. комплексно проблему сокращения ядерных вооружений, по всей видимости, никто на переговорах не рассматривает.

А ведь стратегические ядерные силы (СЯС) имеют двоякое значение. С одной стороны, это военный фактор, фактор сдерживания. А с другой стороны, это фактор мощи государства. Фактор геополитический, фактор, в значительной мере определяющий статусное положение страны в международном сообществе.

Если посмотреть на ядерное разоружение под углом чисто военного фактора, то получается следующее. Еще в 1970-80-е годы в Академии наук СССР было подмечено, что существует некая предельно допустимая нижняя граница сокращений, переступать которую нельзя. И дело не только в том, что резкое сокращение ядерных сил может привести к вполне очевидной утрате потенциала сдерживания. В радикальном сокращении СЯС, заходящем за «запретную» черту, есть и неожиданный, неочевидный эффект. В результате такого сокращения мы можем получить СЯС, которые в ответных действиях не обеспечивают сдерживающего эффекта. А вот в упреждающих действиях, наоборот, – обеспечивают. А это, по сути, провоцирует стороны к превентивному удару. Для обозначения такого состояния появился даже специальный термин – кризисная стабильность. И получается, что СЯС, подвергшиеся таким радикальным сокращениям, просто-напросто дестабилизируют ситуацию. И вот мы сейчас на всех парах мчимся как раз к таким стратегическим ядерным силам, которые будут лишь дестабилизировать ситуацию.

Проведенные исследования показывают, что верхнее значение Договора по СНП – 2200 боезарядов у каждой из сторон – это как раз тот предел, который обеспечивает стабильное состояние. Ниже – уже зона «кризисной стабильности».

Это – первое. Еще одним военным значением СЯС является не просто сдерживание в экстремальных ситуациях, а сдерживание от развязывания технологической гонки вооружений.

Когда у нас были мощные СЯС, Америка сидела в договоре по ПРО 1972 года и никуда не дергалась. Лишь грозилась время от времени «звездными войнами», отдавая себе отчет в их неосуществимости.

Когда же произошла геополитическая катастрофа – развал СССР, деградация наших СЯС — что мы получили? Америка выскочила из Договора по ПРО. И началась гонка вооружений. С начала 1990-х годов американцы активно работают над созданием неядерных контрсиловых систем. Это, во-первых, гиперзвуковые крылатые ракеты. Это не те известные всему миру «Томагавки», десятками тысяч которых Америка планирует сейчас пополнить свой военный арсенал. Это будут абсолютно новые гиперзвуковые аппараты, которые будут способны подойти к основному позиционному району за время практически то же, что межконтинентальные баллистические ракеты, т. е. за 11–13 минут. Не знаю, хоть телевизор наши военные эксперты смотрят? По каналу «Дискавери», например, американцы уже вовсю испытывают такие гиперзвуковые ракеты.

Хочу обратить внимание и на то, что даже в период, когда мы были одинаковой мощи с Америкой — в период СССР, США категорически отказывались даже обсуждать вопрос о сокращении морской компоненты с крылатыми ракетами. А теперь? Теперь – тем более. И вот они развернут на морских носителях (а также на авиационных) мощную неядерную компоненту, и в этом случае снижение числа носителей у наших СЯС будет работать как раз на эту компоненту. Ведь у американских крылатых ракет останется – после сокращения наших СЯС — меньше целей. Фактически мы сами своими руками готовим сейчас свои СЯС такими, которые стали бы удобными для нанесения по нам упреждающего контрсилового – причем экологически приемлемого (неядерного) – удара. Теперь о гонке вооружений в сфере беспилотников, которая неминуемо будет подстегнута радикальным сокращением СЯС. В Америке уже сейчас активно обсуждается вопрос: а целесообразно ли вообще размещать т. н. третий позиционный район ПРО в Европе? Не лучше ли поставить противоракеты на беспилотниках? В итоге вместо стационарного позиционного района ПРО в Европе мы можем получить целую сеть этих самых районов, да еще на мобильных носителях.

Теперь давайте посмотрим в этом плане на будущее российско-американских отношений. Явно обострится проблема с авиабазами, которуе Америка уже развернула в Центральной Азии под предлогом проведения контртеррористической операции в Афганистане. Теперь Америка будет держаться за эти базы. А мы, естественно, будем пытаться их оттуда выпихнуть. Так что здесь зреет очень мощный конфликт. А ведь помимо Центральной Азии у Америки на примете есть еще Грузия, Азербайджан. В итоге мы будем вплотную окружены базами, с которых могут стартовать аппараты, оснащенные противоракетами.

Посмотрим дальше на моря и океаны. Стоит американцам перекрыть акватории, как наши подводные лодки с баллистическими ракетами попадут, как говорится, в интересное положение.

Таким образом, идя на сокращение СЯС, мы сами создадим условия для того, чтобы американцы переходили со стадии исследований и разработок на стадию полномасштабного развертывания новых неядерных военных технологий. А мы в технологической гонке вооружений сейчас за американцами не угонимся. Мы уже не способны дать ни симметричный, ни ассиметричный ответ.

Все вышесказанное касается лишь военного аспекта ядерного разоружения. А ведь есть еще аспект геополитический. На сегодняшний день можно говорить о трех геополитических лидерах. Это, во-первых, Америка, затем – Китай, на третьем месте – Россия. При этом нынешний геополитический статус России определяется исключительно наличием СЯС. А дальше идет группа т. н. региональных держав – Британия, Франция, Германия, Япония и т. п. Нетрудно представить, в какой конец этого списка угодит Россия, если пойдет на дальнейшее радикальное сокращения своих СЯС. С ней перестанут считаться даже ее потенциальные союзники и попутчики.

Таким образом, Россию сейчас втягивают в систему договоров, которые бы окончательно девальвировали ее СЯС, а вместе с ними – и ее нынешний геополитический статус.

Если мы действительно озабочены поддержанием стратегической стабильности, то основные усилия переговорного процесса по контролю над вооружениями должны осуществляться не применительно к количественным параметрам СЯС – мы уже и так находимся на нижнем пороге по Договору о СНП – а должны переходить на ликвидацию скрытых параметров договоров, которые могут привести к дестабилизирующим последствиям. Это — ограничение на наиболее опасные военные технологические программы. В конце концов, надо посмотреть и на беспилотные летательные аппараты – они почему-то совершенно выпали из сферы переговорного процесса. Надо пристально посмотреть и на неядерную компоненту стратегических наступательных сил, активно развиваемую в Америке. Кроме того, не надо забывать и о новых нетрадиционных видах оружия массового поражения, включая биологическое — неплохо бы было поставить заслон их расползанию. Вот этим надо заниматься, если мы действительно хотим обеспечить стратегическую стабильность и безопасность.

А то, что происходит сейчас на переговорах, мне непонятно. Единственное более-менее внятное объяснение, которое можно придумать для оправдания нынешней ситуации, – это то, что у нашего руководства плохие советники, плохие эксперты. Но, может быть, дело обстоит гораздо хуже.