Вторая Россия

Метафора двух стран, существующих в пределах одного государства, замечательна своей вариативностью: какую бы сторону ты ни выбрал, ты все равно прав. Жаль, что выбора этого история никому никогда не дает.

Всегда, когда мы говорим о том, что современное российское общество разделено - по национальным ли признакам, по материальному положению (тут разрыв совсем уж неприлично огромный, но это ли новость?) etc, мы забываем о том, что принципиальный водораздел, почти непреодолимый - это всегда водораздел технологический.

Сегодня Россия технологически разделена де-факто на две страны. Одну назовем условно «страной телевизора», а вторую - «страной Интернета»: последний опрос ФОМа, свидетельствующий о том, что Интернетом никогда не пользовались 56% россиян, красноречивей любых метафор свидетельствует о том, что общество разделено почти пополам.

Почему это так важно? Казалось бы, интернет (да, слово «интернет» должно писаться со строчной буквы, как «книга» или «патефон», потому что и то, и другое, и третье - вид транслятора) представляет собой обычное информационное пространство. Причем тут раскол? Двести лет назад люди, которые читали газеты, или люди, которые никаких газет в глаза никогда не видели, прекрасно сосуществовали в одном смысловом и культурном пространстве.

Заря Интернета (а дни сегодняшние - финал этой зари, Сети нет и 50 лет: ничтожный срок даже на фоне пока еще недолгого века детища Гуттенберга) была очень похожа на зарю книгопечатания. Интернет казался или «элитарным отстойником», или прибежищем бездельничающих маргиналов, которым вольно довольствоваться ни на что не влияющей перепиской.

В России роль Интернета изменилась разительно и как-то сразу: вчера еще какой-нибудь чиновник города N мог вообще не знать о Сети (и не знал ведь), сегодня его снимают из-за того, что блогеры написали о его творческом подходе к собственным обязанностям, а завтра московское начальство обяжет вести блог и отвечать на комментарии. Скорость распространения Интернета и его стремительное превращение из маргиналии в мейнстрим не должно никого вводить в заблуждение: Сети сегодня противостоит огромная автохонная машина «внутренней цивилизации», которая всегда замыкала Россию в уроборос, змею, кусающую собственный хвост.

К сожалению, никакой конспирологии: нет заговора, нет сил, плетущих интриги, нет ничего, что бы прямо мешало Интернету. Кроме извечной силы русского центростремительного движения, которое сегодня воплотилось, прежде всего, в чиновниках, милиции, судах и образовании. Их язык не просто несовременен (приговор Иреку Муртазину, например, написан так, чтобы ни один нормальный человек эту бумагу не прочел никогда), он - прямое следствие совершенно другого миропонимания, совсем иных ценностей.

«Люди Интернета» и «люди телевизора» - два разных биологических вида: я не могу в страшном сне представить, о чем думают, чем живут и как вообще ведут себя в естественной среде сограждане, которые обсуждают перипетии «Дома-2» или очередного сериала из жизни милиционеров, адвокатов, нянь или кто у них там еще. Я бы, если не задумывался, никогда бы не поверил, что есть люди, которые смотрят программу Малахова.

И ладно бы все это устарело лет на 15. Но ведь о чем все это? Зачем? Как вообще это можно употреблять без чувства гадливости (я понимаю, кому-то надо «по работе», но ведь единицам же)?

Ровно так же рассуждают и «люди телевизора», не понимающие, как вообще можно не посмотреть «интересный фильм», который идет по какому-нибудь очередному телеканалу? Как можно не обсудить «важную тему», поднятую в очередной передаче? Как вообще можно не усесться вечером перед экраном?

Антагонизм, впрочем, глубже: «люди телевизора» органически не способны «выйти на площадь», хотя бы и виртуальную. У них на глазах (в прайм-тайм, конечно) майор Евсюков будет расстреливать посетителей универсама «Остров», а мэр Москвы - сожалеть об отставке начальника столичного ГУВД Пронина, и все это будет словно бы где-то в ином мире, который можно обсудить с соседкой, но который существует, как и сериал о милиционерах, адвокатах и нянях, где-то за дверью.

Эта социальная апатия выгодна, прежде всего, все тем же чиновникам, милиционерам, постоянно покрывающим их судьям, а также учителям, которые растят на радость автохонной России новых евсюковых: ведь не станем же мы всерьез думать, что шальной майор свалился с Луны, нет, он - плоть от плоти «человека телевизора», даже женился на певичке из группы, косящей под какую-то неведомую нормальным людям телевизионную попсу.

То есть когда очередной милицейский начальник заявляет о том, что Интернет, мол, «рассадник зла», нетрудно догадаться, что подразумевает он какую-то немыслимую наглость всех этих писак, посмевших возмутиться тем, что суд дал условный срок его коллеге, насмерть сбившему человека.

Когда учителя возмущаются тем, что подростки «с головой ушли в Интернет», мы понимаем, что имеется в виду категорическая неспособность этих маленьких исчадий ада сидеть на скучнейших уроках и выслушивать тягомотину, которая возможна, конечно, не потому, что новых людей в школе нет и не предвидится, а потому, что «программа такая».

Когда судья, раз за разом отклоняющий ходатайства стороны защиты, вдруг читает о себе в Сети, его не могут не возмутить гнусные домыслы о том, что суд - это место для состязания, а не для оформления уже подготовленного стороной обвинения приговора.

Я уже молчу о чиновниках: просто из жалости. Их же и впрямь искренне возмущает сам факт того, что кто-то может где-то о них написать плохо и человеку ничего за это не будет. Как же такое вообще возможно?

Наглость и хамство кругом. Людишки, как говорили в старину, проявляют непочтительность.

Сеть, конечно, не идеальна и уж тем более не является полностью пространством гражданской мобилизации и социальной активности: Рунет очень сегментирован, и люди, которые не подают друг другу руки в одном его закутке, в другом сливаются в плохо различимое пятно. Но гражданская активность в принципе возможна только здесь.

Сегодня если что-то и стоит делать, если чем-то и возможно заниматься, так это приближением победы «людей Интернета» над «людьми телевизора». Война идет уже давно, и только сейчас силы сравнялись.

Надо просто дожать их.