Сто лет назад найти хорошее жилье было так же трудно, как и сегодня

Лето для москвича начала прошлого столетия вовсе не было порой праздного отпускного веселья. В это время начиналась страда: пока жена и дети отдыхали на даче, он колесил по городу, подыскивая подходящую и недорогую квартиру. Если к началу августа поиски не увенчивались успехом, то обывателю приходилось либо проводить всю зиму за городом на даче, либо раскошеливаться на дорогие квадратные метры, терпя при этом невыгодные условия найма. Хорошее жилье разбирали быстро, цены на него росли постоянно, квартир между тем становилось все меньше. С каждым годом квартирный вопрос стоял для горожан все острее. Быть может, в это трудно поверить, но феномену квартирного кризиса без малого 150 лет.

До 1820 года практически каждый коренной москвич имел в собственности жилье, соответствующее его положению и достатку. Снимали квартиры всего лишь 15% жителей города — и эта группа населения состояла почти полностью из пришлых людей. Цены на аренду жилья в то время были довольно доступны. Барский особняк на любой аристократической улице стоил 100 руб. в год, тогда как прилично содержать семью можно было при доходе не менее 6 тыс. руб. в год. Больше всего свободных квартир имелось близ университета и Кремля, но многие из них оказывались невостребованными. По мере того как в Москве увеличивалось число приезжих (в основном интеллигенция), повышался спрос на жилье.

К началу 40-х годов XIX века квартирантов стало больше, чем домовладельцев, но при этом цены на жилье поднимались медленно. Если хорошая квартира из шести комнат с людской на Никитской улице осенью 1831 года стоила 142 руб. в год, то в 1846 году — 153 руб. Для сравнения: оклад чиновника в 1847 году достигал в среднем 1200 руб.

Первый квартирный кризис Москве пришлось пережить в эпоху освободительных реформ. Ликвидация дворянских гнезд вызвала массовое переселение в город состоятельных помещиков. Цены на высококлассное жилье поднялись почти на 20%. Все та же квартира на Никитской в 1862 году была сдана смоленскому дворянину уже за 211 руб. Правда, ставки на маленькие и плохонькие квартиры почти не повысились.

Свободного жилья в эту пору становилось все меньше. И хотя в Москве было немало свободной земли, у всех желающих стать домовладельцами не доставало средств на строительство. После создания Городского кредитного общества, выдававшего предпринимателям необходимые ссуды, в Москве начали активно строить доходные дома. А благодаря проложенным от центра к заставам линиям конно-железных дорог стали возводить жилье и на тогдашних окраинах — на территории Кудрина, Смоленского рынка, Земляного вала и т. д.

Город стремительно развивался, пока в 1877 году не разразился первый так называемый домовладельческий кризис, затронувший хозяев доходных домов. Шедшая в то время Русско-турецкая война вызвала резкий отток населения из Москвы. Цены на съемные квадратные метры упали, и, чтобы не потерять жильцов, владельцам доходных домов приходилось снижать плату до 50 руб. в год. Последний домовладельческий кризис Белокаменная пережила во время Русско-японской войны 1904 года. В дальнейшем вплоть до революции город терзали лишь кризисы квартирные, страдали от которых жильцы. Самый серьезный из них пришелся на 1916 год, когда Москва в результате Первой мировой войны была переполнена беженцами. Всего за четыре года население города увеличилось более чем на 365 тыс. человек.

Кризис усугубляло то обстоятельство, что с началом военных действий в Белокаменной практически замерло строительство: стройматериалы были дорогие, да и рабочих рук не хватало. На этот раз, что интересно, в квартирах нуждались коренные москвичи. Оставив на лето город и вернувшись с дач только в сентябре, они не обнаружили свободного жилья, занятого в это время переселенцами. Москвичам приходилось жить в гостиницах и меблированных комнатах в течение трех — пяти месяцев. Обстоятельства вынуждали их селиться даже в полуподвальных сырых и темных квартирах без удобств.

Контракты

Всякий квартирный кризис сопровождался не только небывалым повышением цен, но и, как говорили в то время, «крокодильими» условиями найма. Пока москвичи в поте лица искали квартиру, домовладельцы конкурировали между собой в составлении «особых пунктов контракта». Один из них отказался заключить договор по совершенно курьезному поводу: он поинтересовался у своих потенциальных жильцов, кто будет жить в квартире. Ему ответили: «Я, жена, две прислуги и канарейка». На что последовала такая резолюция: «Не могу сдать квартиры, канарейка брызжется водой, сорит из клетки». Попадались и не меньшие оригиналы-хозяева. Один запрещал играть на каком-либо музыкальном инструменте или слушать граммофон. Второй предлагал жилплощадь только бездетным жильцам. Третий домовладелец с Малой Никитской улицы составил документ, в котором был следующий пункт: «Я (такой-то) обязуюсь не сдавать в снимаемой мною квартире комнат студентам, курсистам, евреям и дамам, имеющим гражданских, а не законных мужей». На вопрос о том, как можно подписывать такие контракты, измученные поисками подходящей недорогой квартиры обыватели лишь пожимали плечами: «А что же прикажете делать? Пойдите, найдите в Москве удобную квартиру! Еще, слава Богу, в контракте нет пункта, по которому я обязуюсь развестись с женой!».

Кстати, некий хозяин нанял к себе на службу секретаря, поручив ему добывать сведения о жильцах и тех, кто только намеревался арендовать квартиру в его доме. «Я должен по возможности быть в курсе даже их личной жизни, — объяснял работодатель.
— Если, например, у меня снимет квартиру дама, я должен быть уверен, что она имеет достаточно средств, чтобы платить аккуратно. Или, если, скажем, квартиру снимают супруги, которые постоянно ссорятся, нужно быть начеку — ведь они могут и разбежаться. Кто тогда будет платить мне, если контракт подписан на жену, а ее бросил муж?» Секретарь от выполнения щекотливых поручений отказался, и хозяин его уволил.

А вот примеры реальных контрактов, которые были вынуждены подписывать квартиронаниматели. Доктор Т. снял квартиру в одном из многоэтажных домов на Тверской улице, получив такой договор:

«1) Квартирант обязан своевременно оплачивать счета обществ электрического освещения за отпускаемую ему энергию согласно показаниям счетчика с начислением 10% с суммы каждого счета в пользу домовладельца Х.

2) В обеспечение того, что доктор Т. будет оплачивать счета электрического общества аккуратно, он обязан при переезде в квартиру внести домовладельцу залог в размере 25 руб.

3) Если помещение, занимаемое доктором Т., будет истреблено пожаром окончательно, то договор его с домовладельцем может считаться нарушенным, и он обязан уплатить за квартиру лишь по день пожара.

Во всех остальных случаях договор остается в силе.

4) Квартирант обязан аккуратно платить швейцару 3 руб. ежемесячно…»

Или другой документ:

«… 8) Если квартирант желает иметь электрическое освещение, то оно проводится за его счет фирмою, которая будет указана домовладельцем.

9) Плата за освещение уплачивается домовладельцу по цене, назначенной им же.

15) На подъемной машине можно подниматься в свою квартиру не более двух раз в день.

16) Прачечной при доме не полагается, стирать белье в своих квартирах нельзя, а отдавать в стирку по указанию домовладельца.

17) Если какой-либо пункт договора будет нарушен, домовладелец имеет право отказать и взыскать неустойку за весь недожитый срок…»

Москвичи соглашались подписывать такие контракты, ведь у других хозяев условия проживания могли оказаться еще хуже. Критично же настроенные жильцы призывали не мириться с подобным бесчинством. Ведь если пункты, касающиеся лифта или прачечной, еще можно было проигнорировать, то вопрос о принудительном освещении должен был вызвать в городском управлении серьезное беспокойство, поскольку «господин домовладелец» присваивал себе налоговые функции, становясь «управою для обывателя». Так дело могло дойти и до введения таксы на воздух, свет и т. д.

Кстати, наиболее предприимчивые домовладельцы взвинтили цены на квартиры в самых глухих районах Москвы по одной только причине — туда стал ходить электрический трамвай. Это крайне возмутило жителей, хотя бы потому, что за границей в то время действовало так называемое обложение незаслуженной ценности: муниципалитет с помощью новых налогов забирал у домовладельцев часть того, что они приобретали, не ударив палец о палец. Между тем городские власти этот весьма полезный западный опыт не переняли, да и приемлемый для обеих сторон арендный договор до революции так выработан и не был.

В свою очередь квартирный кризис породил и еще одно уродливое (по выражению москвичей начала прошлого века) явление — заключение контракта на съем помещения в недостроенном здании. Такую жилплощадь назвали квартирой на вере. Диалог во время сделки между домостроителем и квартиронанимателем мог быть таким:

« — Вот, рекомендую, дворец, а не квартира. Одна отделка чего стоит?!
— Отделка? Но кроме бумаги и карандаша я пока ничего не вижу.
— Как же, а вот эти кружочки? Ведь это все лепная работа… Или вот это…
— Обведенный карандашом квадрат и только!
— Да будет вам шутки шутить! По-вашему — это квадрат, а, по-моему — роскошная ванна американской системы. Ведь красота, не правда ли?
— Квадратик?
— Да не квадратик, а ванна со всевозможными приспособлениями, которая здесь будет стоять. Притом, заметьте, во всякое время дня и ночи горячая вода. Это колоссальное удобство. Вот и труба…
— Вот это?
— Ах нет! Эта линия показывает направление лифта…»

Заключая договор на «будущую квартиру» и внося задаток за несколько месяцев вперед, москвич обеспечивал исключительно интересы домовладельца. Для него самого это оказывалось уравнением со многими неизвестными. Жилье в лучшем случае не было готово к сроку: лестницы без перил, лифт не работает, электричество не подведено (соответственно, жильцу советовали запастись пустыми бутылками, чтобы использовать их вместо подсвечников). Мебель в квартиру нельзя было внести, потому что по парадной мраморной лестнице тащить ее запрещали, а черная доведена только до третьего этажа. Вместо стола предлагали использовать перевернутую ванну, ожидавшую в гостиной того часа, когда из кухни проведут воду к санузлу… Так переселение откладывалось на неопределенный срок.

Жильцы подавали в суд на домовладельцев, но что мог сделать судья — принять решение о возврате задатка или признать контракт недействительным? При любом исходе дела внакладе оставался москвич, потерявший время и так и не получивший жилье. Но такого нанимателя отнюдь не жалели: «Виноваты сами съемщики, дающие задаток за квартиру, которая будет готова в доме, который будет сооружен на месте, которое будет куплено, если его согласятся продать».

Источник: http://ners.ru/news/?newsid=8319

0
1196
0