В Москве каждый год исчезают десятки памятников

На модерации Отложенный В Москве вопреки всем действующим законам бесследно исчезают каждый год десятки памятников архитектурного наследия. Об этом вчера говорили участники «круглого стола», посвященного градостроительной политике столицы. Вместо дома-музея Аксакова теперь стоит его бетонная копия, главный дом Герцена превратился в смесь стекла и бетона, домик декабриста Свистунова обзавелся огромной пристройкой. Перечислять потери столичной архитектуры можно бесконечно. И число их, по мнению независимых архитекторов, будет расти до тех пор, пока не будет остановлена бюрократическая машина, единственная задача которой – выкачать максимум денег из города. Об этом единогласно заявили все участники «круглого стола».

Главные причины сложившейся ситуации постарался назвать профессор Московского архитектурного института, член правления Союза архитекторов Москвы Евгений Асс: «Москва испытывает чудовищный инвестиционный прессинг. Нарушаются законы в угоду бизнесменам и застройщикам. На чьей стороне власть? По идее она должна стоять на защите народа, а не инвестора, поскольку у инвестора единственная цель – выкачать из города деньги любой ценой. Вторая причина – это лоббирование властью собственных интересов. Она навязывает свою градостроительную политику, а нас, архитекторов, историков, краеведов никто не слушает. Следовательно, нет связи с гражданским обществом».

Мнение Евгения Асса разделил известный эссеист, архитектурный критик Рустам Рахматуллин: «Главная угроза для Москвы, – считает он, – любимые проекты мэра. Эту застройку не смогут остановить никакие критерии и законы. Причем она идет в нарушение венецианской хартии архитектуры (международный документ, устанавливающий общие требования для реставраторов всего мира. – «НИ»)».

На «круглом столе» приводились десятки примеров того, как на глазах исчезают памятники: на месте старинных зданий возникают безвкусные торговые центры, пропадает лепнина, демонтируются кованые ворота. Словом, то, что запрещено в старинных европейских городах, в Москве динамично процветает. Энтузиасты, радеющие за сохранность наследия, сравнивают наше время с первыми годами советской власти, когда варварское отношение к памятникам было в порядке вещей: церкви перестраивались под гаражи, особняки – под магазины и так далее. Сегодня, по мнению участников «круглого стола», происходит то же самое с той лишь разницей, что процесс этот протекает тихо, без пафоса послереволюционных лет. «Посмотрите, сколько новоделов появилось на месте исторических зданий, которые нельзя было трогать», – негодует художник Юрий Аввакумов.

К сожалению, российские регионы, где в последние годы тоже широко развернулась реставрация, все чаще подражают Москве. «Один из немногих городов, где реставрация ведется по всем русским канонам, – Нижний Новгород, – сказала Светлана Жданова, заместитель руководителя управления Росохранкультуры по Москве и Московской области. – Но, увы, вслед за столицей инвесторы диктуют свои права и регионам, нещадно уничтожают памятники».

Есть ли выход из сложившейся ситуации? По мнению госпожи Ждановой, необходим строгий, четкий закон, который защищал бы архитектуру от самоуправства инвесторов и чиновников. «На нынешний день у нас очень мало прав, чтобы изъять памятник у незаконных пользователей. И пока суды неохотно берутся за рассмотрение подобных дел».

«Пока закон будет сформулирован, от Москвы, кроме Кремля, ничего не останется, – вступил в дискуссию художник Андрей Бильжо. – Город меняется на глазах, и уже бессмысленно ехать сюда, чтобы что-то посмотреть. По образованию я психиатр и назвал для себя действия чиновников строительной шизофренией. Признаки этого заболевания налицо. Оно проявляется, прежде всего, в булимии. Если корову не остановить, она съест все поле и умрет от разрыва желудка. То же самое и с архитектурным наследием, которое растворяется на глазах. Власть покупает дома для дальнейшей перепродажи. И я не представляю, как остановить эту машину насыщения. А свою роль вижу как роль доктора, у которого опустились руки. Вот я вышел к родственникам больного и говорю: «Готовьтесь к худшему».