ДМИТРИЙ БЫКОВ - ОН ЖЕ ЗИЛЬБЕРТРУД

                                                                      «Со слов Д.Быкова,с его внешностью можно было назваться

                                                                          хоть Ивановым, это никого бы в заблуждение не ввело».

                                                         (vipdossier.ru)

                                                                 Неформал на радио «Эхо Москвы»

7 апреля 2017 года на радиостанции «Эхо Москвы» в трёх часовой ночной программе « Один» в своей авторской  передаче витийствовал Дмитрий Быков. В «Википедия РУ» он представлен как  русский писатель, поэт, публицист, журналист, литературный критик, преподаватель литературы. На своей страничке на сайте « Эхо Москвы»  есть его фотоснимок-  во рту табачная трубка, на подобии  «сталинской», над ней нависают усы , вроде  «сталинских». В этот раз Быков вещал из США и , похоже, упивался от самодовольства ритора, не сдерживаемого временем и получившим  свободу слововерчения. В частности,он уведомил слушателей «Эха»,что  в возрасте 8-ми лет на даче, в журнале «Иностранная литература»,он  прочитал роман  Курта Воннегута «Завтрак для чемпионов». По словам Быкова:«Я жизнь прожил с этим романом. И мне так понравилась эта книга, что я, честно говоря, понятия не имею, о чём она. Я не смогу вам сказать. Самому себе к 50-летию…я в мучительно напряжённом отчаянии привожу хоть к каким-то позитивным итогам, хоть к какой-то системе то, что я успел за эти 50 лет понять».

Тут и слушателям «Эхо» есть над чем  задуматься-  о чём и для кого  гутарит  кучерявый писатель -эстрадник. Быков охотно разъяснил сам. Оказывается, в настоящее время он находится на гастролях,  в Калифорнийском университете (США) по-английски читает курс, который называется «Метасюжет русского романа».Со  слов Быкова: «Курс собрал достаточное количество забавных очень американских студентов (среди них ирландцы, немцы и китайцы, русских довольно мало)». Стало быть, их интерес надо всячески подогревать, причём не только умственно -забавными беседами об экс-русских писателях  Набокове, Пастернаке, Бродском и Довлатове.

Значительную часть времени передачи на радио «Эхо Москвы» Дм.Быков уделил дискуссиям, которые шли в советской литературе в 1960-1970 гг. Так, он  подробно остановился на состоявшейся в декабре 1977г.  в московском  ЦДЛ, дискуссии которая называлась «Классика и мы». Тогда ряд русских советских писателей резко выступил против «модернистов» ( так называемых «горожан»). Это была дискуссия, направленная против  бездумной осовремененной интерпретации  русской литературной классики, а в более широком смысле- против космополитизма в советской культуре .При том выступление старшего  поколения советских писателей было связано не с интернациональной большевистской идеей, а скорее - с идеей национальной.

По мнению Быкова, ортодоксы сталинизма пытались космополитизм советский заменить откровенным нацизмом. «Это былая такая попытка русского нацизма. ..Вот это было первое легальное столкновение почвенничества и либерализма на базе советской идеологии… По большому счету (вот что я пытаюсь -то объяснить) это была схватка за советскую власть».

Развивая подобную  позицию, Быков  исподволь стремится  протащить в общественное сознание  постперестроечной России  облыжную мысль, будто зло русского национализма  прорывается  и в сегодняшней действительности.

Похоже, чтобы  упредить опасность его распространения и укрепления в современной российской литературе лектор «Эха Москвы»        Дм. Быков- он же Зильбертруд   в свойственном ему  разнузданном стиле (стёб  как  поток сознания) обрушился на  одного из самых национальных  русских прозаиков Владимира Чивилихина, исследовавшего неизвестные и малоизвестные страницы русской истории и культуры. Цитата:

«Вот эти дискуссии в советское время уже кипели. Апофеозом их стал спор вокруг двухтомного романа Владимира Чивилихина «Память». Роман очень плохой, прежде всего плохо написанный, с моей точки зрения, но он манифестировал вот эту самую опору на старину, на её нравственные ценности и резкую, жгучую ненависть к современности, которая там тоже была. Чивилихин был писателем очень слабым (это просто очевидно любому, кто прочтёт его тексты), но при этом он был таким очень упёртым, очень упорным пассионарным публицистом. И вот его эволюция как раз была очень наглядна: от абсолютно советского, комсомольского обозревателя, журналиста — к абсолютному националисту, такому (чей роман «Память»  собственно и дал название) самому черносотенному обществу конца восьмидесятых годов. Любопытно, что он пытался под свои знамёна привлечь и декабристов, и вообще всю русскую общественную мысль, вплоть до Герцена. Но Чивилихин трагически рано умер и не успел увидеть торжества своего проекта сегодня».  [http://echo.msk.ru/programs/odin/1957650-echo,/,07.04/2017г./]

                                               Роман- эссе  «Память» В.А.Чивилихина

Бесцеремонные высказывания Дм.Быкова о русском советском писателе  Владимире  Алексеевиче Чивилихине, как слабом писателе и упёртом националисте и, нельзя оставлять без  комментария. В качестве такового  выступит статья «Постижение» русского писателя, критика, публициста, члена Союза писателей России  Вячеслава Горбачёва, являющаяся  предисловием к 4-х томному собранию сочинений  Владимира Чивилихина. М.1985г. 

Ниже воспроизводится текст раздела этой статьи, где дана оценка  роману-эссе «Память». 

ХХХХ

«Память» Вл. Чивилихина посвящена прош­лому нашей Родины, её сегодняшнему дню, но это произведение це­ликом устремлено в будущее, так же, впрочем, как в будущее устрем­лены и другие повести его и статьи и — что особенно примечатель­но — их герои...

Тема Родины — доминирующая в «Памяти», как щемящий, но и возвышающий душу мотив. Для него, Чивилихина, как и для каж­дого, Родина начиналась с отчего дома, где родился, увидел свет, внял звуки родной речи; с порога, от которого впервые шагнул за околицу и поразился огромностью и величием мира, неохватного не то что взглядом, но даже и мыслью...

Отчего это с годами, когда многие из тайн мира для нас уже от­крыты, мы стремимся попасть туда, под ту крышу или хотя бы на то место, где светился родовой очаг? И отчего это людям взрослым, убелённым сединами, свидание с родничком, где робко пробилась к сознанию Жизнь, которой на многие лета вперед предстояло еще утолять и утолять духовную жажду,— отчего им свидание с родиной оказывается вдруг важнее, значительнее, необходимо, чем масса других, тоже важных  и необходимых, подчас самых неотложных дел? На одной чаше весов весь твой благоприобретённый опыт, постоянно соотносимый с жизненной целесообразностью, на другой – зов памяти, нечто к себе влекущее, не переводимое в материальный эквивалент, и это нечто бесконечно властно над ними…

Дело, видимо, в том, что в минуту свидания с родиной человек острее ощущает память о прошлых, ушедших поколениях, связь от которых oн продолжает в будущее. Именно в эти минуты человек на­поминает себе о своем долге, о своем предназначении на земле и смыс­ле собственной жизни. Здесь он укрепляет душевные силы. И пусть невелик, скромен, на первый взгляд, этот ток душевной подзарядки, по именно он, многократно усиленный осознанной и прочувствован­ной любовью к Родине, преобразуется в мощную духовную п твор­ческую энергию. Продукт социального развития, духовность челове­ка в неразрывной цепи времён оказывается тем цементирующим со­ставом, который скрепляет кирпичики материального опыта челове­чества в прогресс, в историю, в конкретный исторический путь ма­лых и  больших государств, держав, народов.

В этом смысле название романа-эссе Вл. Чивилихина «Память» вполне могло бы быть заменено другим, адекватным, если не более мощным по своей эмоционально-смысловой нагрузке—«Родина», ког­да бы само понятие это не было для нас столь свято, чтобы не упо­минать его всуе. Но всё здесь, в «Памяти», каждый глагол, каждое имя, с благодарностью вспомянутое писателем за добрые дела во сла­ву Отечества, каждое прояснение истины, затемнённой наветами вра­гов и придавленное грузом ушедших эпох, каждое доброе и славное деяние наших предков и современников, которое упрочает пашу ду­ховную твердыню,— всё здесь посвящено и отдано, как дань сынов­ней любви, нашей великой Родине!..

И в этом же смысле творчество Вл. Чивилихина, его проза, его публицистика — страстный, взволнованный, принципиально проблем­ный разговор о духовности и бездуховности, о взлётах и падениях человеческой нравственности, о вечном и неизменном торжестве              спра­ведливости и добра над злом, над силами тьмы, невежества. И ко­нечно, наиболее гармонично и цельно эта жизнеутверждающая фило­софия пронизывает обе книги «Памяти» Вл. Чивилихина, но именно поэтому и потому ещё, что «Память» — не только название, но и  ж и в а я  память писателя, роман-эссе нельзя читать в отрыве от написанного Вл. Чивилихиным раньше. Ведь роман-эссе естественно, органично вырос на почве историко-социального и духовно-творче­ского развития нашей современной действительности, вобрав в себя и художественный и жизненный опыт писателя.

В прозе Вл. Чивилихина нет ни одного образа или характера, который был бы выдуман или реконструирован писателем из множе­ства сходных образов, даже когда взор его устремлен к истории. Но при этом вот на что надо обратить внимание. «Чистая» проза, если так можно сказать, требует от автора большей дистанции с героями большей отстраненности от них,— он лишь «показывает» течение со­бытий, столкновения характеров, сам как бы оставаясь в тени, в сто­роне от своих персонажей, не имея морального права на прямое вме­шательство в действие. Иное дело, что уже в выборе конфликтов  и характеров, в них участвующих, позиция писателя и его отношение к истории или действительности так или иначе сказываются, но это самое «так или иначе» зависит от натуры, свойств таланта, личности писателя. А у Вл. Чвилихина сильной стороной его дарования всегда было личностное начало, игнорирование которого не может не при­вести к издержкам, хотя бы к сужению изобразительного диапазона в творчестве. Не использовать свои способности в полной мере — зна­чит бороться с самим собой, бороться против себя, и наоборот — по­нять, в чём твое преимущество перед другими, использовать это

пре­имущество — значит проявить все силы таланта, все его возможности, наиболее полно выразить свою самобытность. Конечно, это внутрен­нее противоречие, и каждый разрешает его сам, но вряд ли можно сомневаться, что у Вл. Чивилихина это преодоление состоялось в про­цессе работы над «Памятью» — романом, где личностное начало, лич­ностное отношение не просто доминирует, но и органически связы­вает многоаспектное, многотомное, эпическое по масштабам событий повествование в органическое целое.

«Память» — это исповедь современника, итог многолетних разы­сканий и размышлений его, как исследователя и участника жизни.

Не случайно же в определении жанра романа появилось это сму­щающее кое-кого уточнение «эссе». Эссе — это как раз утверждён­ное самим автором над собой право обращаться к читателю отнюдь не с романными, в привычном понимании, отступлениями, представ­ляющими собой взволнованные и страстные монологи о судьбах от­дельных личностей в истории, либо это почти научные трактаты, исследования и гипотезы, проливающие свет на понимание национального характера, национальной истории и культуры русского народа.

Людям простодушным подчас кажется, что столь свободная фор­ма романного повествования облегчает работу над произведением - дескать, сиди себе да пиши что хочешь, что знаешь... О таком про­стодушии, быть может, и не стоило бы говорить вообще, когда бы оно не таило в себе риск самообмана, когда бы не вводило в заблуждение читателя неискушённого.

Дело в том, что при этом не учитывается, как бы сбрасывается со счёта, что в романе не один,

а два центральных героя: первый- это народ, его судьба, его история; второй- герой лирический, представленный  собственным именем, образом, характером автора повествования.

Гипотетически на место этого лирического «я» в роман можно попробовать поставить любое вымышленное имя, но как только это сделать, так роман рассыплется на более-менее интересные куски, эпизоды, исчезнет в нём цементирующее его духовная цельность личности. Либо надо будет образ этот прописывать новыми красками, иначе говоря- речь уже пойдёт о совершенно другом романе. В таком варианте художественная  цельность вещи будет разрушена, и, значит, остается не осуждать, а признать избранную Вл. Чивилихиным форму романа-эссе логиче­ски и художественно закономерной, оправданной, может быть, един­ственно возможной и верной для такого огромного материала, кото­рый она, форма эта, в себя вмещает. Есть этому и ещё одно

под­тверждение, которое каждый может проверить на себе, стоит только честно ответить на один вопрос: читается ли произведение, увлекает ли оно вас? Интерес к нему, будоражащий наше сознание, чувство, возрастает от одной прочитанной страницы к другой. И когда закры­ваешь последнюю страницу, невольно думаешь, какого титаническо­го труда потребовала эта работа, какой подвижнической мыслью, идеей должен был быть снедаем автор, чтобы не опустить в бесси­лии руки перед той или другой исторической загадкой, перед смело­стью выдвижения той или другой исторической версии!

Познания писателя в истории Отечества, в истории народной культуры, обычаев, обрядов, познания военно-исторические, лингви­стические, археологические и этнографические, историко-литератур­ные или историко-архитектурные, знания его быта, среды, духовной атмосферы простого народа и дворянского сословия, судеб декабри­стов и шире — декабристского движения, вызволение практически из архивного небытия ценнейших источников и приобщение всего этого разностороннего материала к современному духовному процессу обо­гащения народной социалистической культуры и литературы в част­ности — все это свидетельствует и об энциклопедической осведом­ленности автора и, одновременно, о подвижничестве его как писа­теля и патриота.

Несомненно и ещё одно: сам труд такой стал возможен лишь в условиях и при условии приобщения народа, широких его масс, к исторической и современной культуре. Это прямое следствие того со­циально-исторического процесса, когда революция шагнула в глубь народа, в сердце каждого из нас.

Я не знаю, срез истории перед нами или наоборот — объёмное её воплощение в образах и картинах предстает со страниц «Памяти»... История героического народного сопротивления нашествию многоты­сячных орд Чингисхана во главе с непобедимым и хитроумным, ко­варным и жестоким полководцем Субудаем, побеждённым на Руси. Побеждённым не один раз — и под Козельском, и под Дорогобужем, и под Смоленском — на каждой пяди свободолюбивой земли свободо­любивого русского парода... Исторические повести или новеллы о са­дово-парковом искусстве на Руси... Исторические повествования о древнем и средневековом периодах русского зодчества и тут же — ис­полненный любви и почитания рассказ о крупнейшем советском учёном, исследователе, реставраторе русской архитектуры Петре Дмит­риевиче Барановском... Новеллы о великих русских путешественниках— о Миклухо-Маклае и мало кому известном Николае Ядринцеве... Суровая повесть о декабристе Николае Мозгалевском и взволно­ванные строки о Гоголе, о Пушкине, о Кирше Данилове, о Павле Выгодовском, о Михаиле Лунине и Николае Морозове, об Александре Фёдорове и Александре Чижевском... Поэма в прозе об Александре Смирновой... И — несть им числа, великим и малым звёздам россий­ской истории и культуры, трудами и деяниями которых множится наша слава, наша сила и сегодня, и ещё более будет упрочаться завтра..

Не берусь, да и не знаю, отважится ли кто на пересказ содержа­ния романа, хотя, если вкратце, то можно только повториться — это книга о Родине.

Хорошо известно, что воспитание патриотизма, чувства нацио­нальной гордости, идейной и социально-нравственной зрелости неот­делимы от познания Родины. А познание Родины—это ещё и обогащение отечественной культуры обращением не только к совре­менности, но и

к прошлому. Корни жизни народов так глубоки и так много в них живительных сил, что черпать с пользою хватит надол­го и нынешним поколениям и грядущим. Что же до самой литера­туры, то как в истории, так и во времени вообще жизнь народа, его судьба, его мораль, нравственность поистине неисчерпаемы для пи­сателей, и роман-эссе «Память» Вл. Чивилихина ещё одно свидетельство тому.­

«Давно ушедшие люди с их страстями, помыслами и поступка­ми,— пишет Вл. Чивилихин,— движения и подвижения народов, цар­ства и кумиры, великие труды миллионов, моря их крови и слёз, разрушающее и созидательное, пестрые факты, широкие обобщения! разноречивые выводы — в этой бездне минувшего так легко и про­сто потеряться, растворить себя в том, что было и больше никогда не будет, а поэтому будто бы так легко и просто обойтись без всего этого, прожить  оставшееся время сегодняшним днём, найдя радость честном заработке на кусок хлеба для своих детей. Однако п а м я т ь-  э т о  н и ч е м  н  е  з  а  м  е  н  и м ы й  х л е б  н а с у щ  н  ы й,  с е г о д н я ш н и й, б е з коего дети вырастут слабыми незнайками, не способными  достойно, мужественно встретить будущее.»

Удивительное дело!

В этом возвышении по мысли, простом и правдивом размышлении очень важная для духовного бытия мысль держится всего то на двух ключевых словах- п а м я т ь   и  д е т и. Выделив их, мы как бы вынесли за скобки, как общий знаменатель, чтобы очевиднее стало: без исторической памяти немыслимо, невозможно полнокровное, полноценное  существование народа, продолжение которого – всегда в новых поколениях.

Наша литературная практика, наш серьёзный читатель не знают  такого явления, типичного, скажем, для запада, как бестселлер и ув­лечение бестселлером. Потакание легким вкусам, игра на низменных страстях, соблазн сексом и отвлечение сознания масс от острых и жизненно важных противоречий современной действительности — это все не дело литературы настоящей. Первопричина такой разницы — в социальных системах, ибо лишь социальные условия, социальное положение обеспечивают подлинно демократический и подлинно высокий уровень культуры масс. И каким же вдохновением и талантом должно быть исполнено произведение, которое бы считал для себя обязательным прочитать каждый культурный читатель нашего вре­мени! Книгой, отвечающей интересам широких масс читателей, стала, едва появившись, и «Память» Вл. Чивилихина.

Каждая страница романа дышит то гневом, то скорбью, то взвол­нованной страстью. Книга полна поэзии, ярких художественных нахо­док и образов, и в то же время — это роман далеко не в привычном понимании жанра. Здесь нет прямой интриги, сквозного сюжета, да­леко не всегда сталкиваются между собою характеры, а иные из них разделены между собой веками. В то же самое время роман пестрит выдержками из летописей, исторических хроник и документов, цита­тами из писем, официальных циркуляров и литературных источни­ков. Батальные сцены времен давно минувших или рассказы о посольских миссиях в чужедальние страны, упоминания о княжеских междоусобицах или географические описания чередуются с воспоми­наниями о войне Отечественной, о культурных миссиях наших дней. Этюды о зодчестве средневековых мастеров перемежаются с портретами зодчих и реставраторов— наших современников. Открытая научная полемика сменяется авторским размышлением или неожидан­но-смелыми и убедительными гипотезами... И как-то совершенно не заметно для глаза путь авторского повествования по городам и весям Руси, по старинным и пыльным широким шляхам переходит

в стре­мительный полёт на авто по современным асфальтированным шоссе... И всё это долгое, могучее по напору мысли и страсти движение, ося­заемо воспринимаемое как движение в пространстве и времени, от­крывается нам овеществлённым, материализованным в истории и со­временности обращением к красоте мира великого духом и щедрого душой народа, устремлённого к счастью.

Успех, признание, значение романа вполне объяснимы, так как идейно-художественный замысел произведения, его конкретно-               исто­рическое и философское содержание отвечают духовным потребно­стям нашего времени, наших современников.

В романе-эссе «Память» Вл. Чивилихин огромной силой своего таланта отобразил народные идеалы через постижение души и духа народа, озаряющих его светлый лик на крутой спирали веков.

К сожалению, и сегодня ещё приходится отстаивать право на су­ществование в литературе этих понятий, выстраданных, выношенных сердцами многочисленных поколений. Ссылаясь на авторитеты бес­пристрастные, писатель напоминает, что В. Даль, например, среди коренных, объясняющих понятий «духа» указал такие, как «сила души, доблесть, крепость и самостоятельность, отважность, решимость, бодрость», а так же и «отличительное свойство, сущность, суть, на­правление, значение, сила, разум, смысл». Суммируя многочисленные  значения этого понятия, сам Вл. Чивилихин определяет «русский дух» как «гуманистическую, нравственную сущность нашего народа». (Разрядка Вл. Чивилихина.) Не из-за престижных же интересов нам разменивать или бездумно разбазаривать та­кое богатство! Да и с чем мы останемся тогда, собираясь в дорогу к светлому будущему?!

Каждый, обращающийся к роману, найдёт в нём особенно близ­кие, дорогие ему страницы. Но, думается, общезначимы главы,              посвя­щённые судьбам декабристов, причём тех, о которых история сохра­нила до обидного мало сведений; едва ли кого не взволнуют эпизоды, рассказывающие о героической стойкости и доблести защитников Ко­зельска; и уж вряд ли оставит равнодушным смело выдвинутая пи­сателем и достаточно основательно  и убедительно проработанная им научная гипотеза об авторстве прекраснейшего памятника литерату­ры, гордости нашей и славы - «Слова о полку Игореве». Следует осо­бо отметить тот такт, художественную и исследовательскую добросо­вестность, с какой писатель, перевернувший горы специальной лите­ратуры, касающейся «Слова» и непосредственно, и лишь в какой-то отдалённой связи, ненавязчиво предлагает нашему обозрению и ос­мыслению факты, как противоречащие, так и подтверждающие его предположение об Игоре, участнике знаменитого похода, князе Чернигово-Северском, как авторе «Слова». И лишь в одном случае писа­тель не может, не хочет да и не имеет права сдерживать гневный го­лос - когда он встречается с непочтением к нашему национальному памятнику, к героям «Слова».

Обращение к памяти народов, как это делает  В.Л.Чивилихин, на конкретном и богатейшем материале истории и культуры развенчивает представление  об избранности одних и малоценности, закомплексованности других народов, этим противопоставляется «животворящая сила настоящего», которая «полнится подробностями, влечёт нераскрытыми тайнами, глыбится в умах и сердцах великими свершениями предков, зовёт быть достойными их!..»

В чём же сегодня это достоинство?

На этот вопрос Вл.Чивилихин ответил всем пафосом романа –эссе; это современное по духу и букве  произведение имеет чёткую антимилитаристскую направленность, оно взывает к защите мира, оно призывает народы мира к союзу дружбы, чтобы уверенно идти к тому будуще­му, мирному будущему, на которое надеется и которого жаждет человечество.

В этом контексте становится особенно понятно, почему автор уделил, в частности, столь много внимания «Слову» — национальной гордости русских, украинцев, белоруссов, бесценному сокровищу куль­туры всех славянских народов, принадлежащему многоли­кому человечеству. «Кроме острейших и важнейших общест­венных и политических идей своего и будущих времен,— говорит Вл. Чивилихин,— стародавняя русская поэма несёт в себе такую кон­центрацию непреходящих художественных ценностей, до какой не поднялось ни одно произведение средневековой западноевропейской литературы того времени,— это было следствием и результатом высо­чайшей культуры домонгольской Руси».

В поэме живёт, светится душа автора,— сказал писатель о «Сло­ве». Но точно так же и душа самого Вл. Чивилихина живёт в его «Памяти», одухотворяя её любовью и страстью. Может быть, в силу этого и произошло то редкое в художественной литературе явление, когда сам автор, формально будучи лирическим героем повествова­ния, оказывается в нём прямым действующим лицом. Его взгляд на мир, его чувства, его боль и радость, его соучастие в происходящем во времена далёкие и нынешние сообщают роману ту гармонию н цельность высокого искусства, которые покоряют сердца и живут долго.

* * *

В эпиграфе к повести «Над уровнем моря» В.А.Чивилихина  читаем:

«На перевале высится Обо — древняя ритуальная пирамида, сло­женная из камней. Проводник-алтаец посоветовал взять у подошвы хребта камень и принести сюда. Мы отдыхаем на виду у гор и дума­ем о том, что первые камни в пирамиду положены, может, тысячу лет назад, что век от века здесь, в центре материка, безвестные ско­товоды и охотники по-своему — просто и мудро — ковали цепь вре­мен и что твой камень тоже лёг сюда, приобщив тебя к людям, ко­торые шли, идут и будут идти через этот поднебесный перевал».

Но разве не так и наши сегодняшние дела и заботы обращены в будущее, разве не ту же цепь времен слагают они?! Необходимое, нужное людям звенышко в этой цепи — книги замечательного рус­ского советского писателя Владимира Чивилихина. За роман-эссе «Память» автору присуждена Государственная премия СССР (1982г.)