Германн, Штольц и другие принцы

Немцы в жизни России занимали очень большое место, но немецких персонажей в литературе 19 века сравнительно немного. Самый известный из них - это Германн, герой повести Александра Пушкина "Пиковая дама". Германн воплощает новое время, нового человека, который противопоставлен миру старому, он становится причиной смерти старухи-графини и потом сам сходит с ума -- очень выразительный образ! Пушкин в своей повести не дает однозначных оценок, что лучше, старое или новое, традиционный мир сословий и аристократии или новый мир таких индивидуалистов, как Германн.

Второй по значимости после Германна немецкий персонаж в литературе 19 века – это, несомненно, Штольц из известного романа А.Гончарова «Обломов». Эта пара – не слезающий с дивана русский помещик, воплощение лени, расслабленности, безмятежности, и энергичный, деятельный Штольц – хрестоматийный образец противопоставления русского и немецкого характеров. Можно сказать, что Штольц – это окончательная победа нового времени индивидуалистов над человеком из традиционного, сословного прошлого – Обломовым.

Если анализировать второстепенных или эпизодических немецких персонажей в произведениях русских классиков, то можно заметить, что они часто обрисованы с улыбкой, более или менее насмешливо. Часто это используют те, кто любит натравливать русский и немецкий народы друг на друга, и утрируют орицательные краски в образах немецких персонажей.

В 20-м веке всё стало еще сложнее и печальнее... Две страшные военные катастрофы можно сказать, породили культурную пропасть между народами России и Германии. Но были и те, кто эту пропасть пытался как-то преодолеть. Некоторые советские писатели или кино-сценаристы пытались показать сознательного, "прозревшего" немца или немца-коммуниста, который переходит на сторону Красной Армии, становится "антифашистом". При этом те русские, кто перешел на сторону вермахта, считались (и до сих пор считаются) презренными предателями, "даже хуже фашистов".

Здесь я хочу привести один пример, который, правда, к немецким коммунистам отношения не имеет. Со школьных лет мне врезался в память эпизод из прочитанной в третьем или четвертом классе книжки о юных подпольщиках из оккупированного городка.

Ни автора, ни названия, я, конечно же, теперь не вспомню. Сюжет тоже помню в самых общих чертах: речь шла о каких-то листовках и слушании радио по ночам. Так вот, на этих самых рукописных листовках пионеры-герои чуть не погорели. Однажды во время диктанта в классе появился офицер и принялся сличать написанное учениками в тетрадках с почерком на самодельной листовке. Наконец он остановился рядом с героиней повести (назовем её Олей) и… И она поняла, что это конец. Она сразу узнала свою листовку, и, без всякого сомнения, это стало ясно и вражескому офицеру. Девочка оцепенела от ужаса, да и весь класс застыл в мертвой тишине. Наверное, для Оли прошла вечность, прежде чем она осмелилась поднять взгляд вверх и посмотреть на немца. Он стоял рядом с ней, держа в одной руке листовку, а в другой тетрадь с недописанным диктантом. Стоял и смотрел в окно. На что он там смотрел, Оля не знала, о чем он в этот момент думал, не знала тем более. Через несколько мгновений – ужасных и мучительных мгновений между жизнью и смертью – немец вернул тетрадку на место, молча повернулся и вышел.

Повторяю, я напрочь забыла, что это была за повесть. Вряд ли её художественный уровень был высок. Но вот этот эпизод с листовкой запомнился мне на всю жизнь. И, признаться, безымянный немецкий офицер (из Абвера?!), спасший маленькую глупую подпольщицу, стал для меня очень важным образом-символом. Несмотря на то, что в той повести была масса звероподобных фашистов, стреляющих без разбора во все, что движется. Видимо, во мне сказалась заложенная русскими классиками любовь к неоднозначным мужским образам. Этот немецкий офицер был мне намного интереснее, чем советские герои, которые совершали немыслимые подвиги, выполняя свой воинский долг.

Вот такой неожиданный и даже парадоксальный эффект имела та старая, почти забытая повесть, которая должна была воспитывать в пионерах «мужество, отвагу и беззаветную любовь к социалистической родине». Этот безымянный офицер одним движением руки, кладущей на стол школьную тетрадь, как принц из сказки братьев Гримм, разрушил мрачный и лживый мир, созданный Эренбургом, Симоновым и множеством других писателей- пропагандистов. Их злобные чары для меня рассеялись навсегда.