Детский ад номер 46

Асе 15 лет. Родители отказались от нее при рождении. "Я только помню, что я самая младшая из всех. А сколько у меня братьев и сестер и где они — не знаю". В 7 лет Асю забрали приемные родители, но в 12 вернули обратно. "Не сложилось у нас", — спокойно говорит Ася.

Почему девочка попала в детский дом V типа для плохо видящих и плохо слышащих детей — загадка. Видит и слышит она хорошо. То, что она там увидела, повергло ее в шок.

"Воспитатели били детей, били очень жестко. В ход шли кулаки, тапки, швабры, половники. Причин как таковых практически не было. На моих глазах мальчика били сначала веником, а когда веник сломался, его добили кулаками. Избили до крови. Потом сказали: "Иди умойся и успокойся" — это все, что прозвучало.

Очень любят топить детей — в снег, в воду — горячую и холодную — головой, за какую-то провинность и просто так. Вику и Сашу топили, потому что воспитатель их не любила очень и за любую мелочь могла их побить. Как-то я вижу, что Вика и Саша идут в майке и трусах и все мокрые. Спрашиваю: "Почему вы мокрые?" — "Нас купали" — "Кто купал?" — "Молочуева в снегу головой купала". Вика очень сильно боялась. Достаточно было сказать: "Я сейчас Татьяну Владимировну позову", и Вика начинала плакать.

Маленькие дети стояли, и им мыли голову. Они стояли в ряд у стенки, а один пацан отбежал от стенки, за это его Молочуева взяла и очень сильно головой об стенку стукнула. Это было очень жестко — я это тоже видела. Он очень сильно заплакал, конечно, — это было ему наказание, наверное, за то, что он отошел от стенки".

— Сколько человек среди воспитателей издевались над детьми?

— Все. Те, кого я знаю точно — Молочуева Татьяна Владимировна, Фтодосьева Ольга Николаевна, Касьян Татьяна Владимировна. В последнее время новенькая пришла — Зудилова. Это она была свидетельницей того, как били Кирилла, она дверь держала.

С избиения 12-летнего Кирилла все и началось. Мальчик не прижился в группе и подвергался частым издевательствам со стороны других детей. Когда же он начал писать записки о помощи старшей группе, воспитатели устроили ему экзекуцию.

"Как его били: сначала вокруг него водили хороводы, пели песни, потом накрывали одеялом, душили и били ногами, — рассказывает Ася, которая наблюдала это несколько минут, пока перед ней не закрыли дверь. — Били дети по приказу воспитателей, и воспитатель с ними стояла и била. Ему было совсем плохо, он был весь красный, ему дали таблетку, и он спал потом очень долго".

Все записки были потом уничтожены, но одну из них Асе удалось сохранить:

Тогда дети — три человека, в том числе Ася — решили пойти все рассказать директору.

"Я думала, что все злые, кроме директора, ей рассказать — и будет все хорошо. Это были мои наивные мечты", — вспоминает девочка. Директор Ольга Шевченко, по ее словам, сначала слушала их рассказы, а потом позвала воспитателей, те все отрицали, и в итоге она поверила им.

Зато у воспитанников появился союзник: воспитательница Альбина Урбанская, проработавшая в этом детском доме 8 лет, решилась написать заявления в полицию. Вскоре после инцидента с Кириллом она уволилась, а историей детского дома номер 46 заинтересовались журналисты.

"Вы спрашиваете, почему я восемь лет молчала? — говорит Альбина.— Восемь лет дети прибегали, рассказывали, но не было доказательств. Когда это случилось с Кириллом, то были эти его записки, и ведь все записки уничтожили, но одна осталась. Тогда я обратилась за помощью в Русфонд, меня там поддержали. Тогда же я решила уйти и уволилась, хотя теперь говорят, что меня уволили. Я, конечно же, верю детям. Дети просто так не будут рассказывать".

Я связалась по телефону с еще одной бывшей сотрудницей детского дома 46, уволившейся 7 лет назад и пожелавшей остаться неназванной. "Я не хочу об этом говорить, я это все уже пережила и не хочу вспоминать. Не звоните мне больше, — сказала она и после паузы все же добавила: — Все то, что говорят дети, имеет место быть.

Это никакое не вранье. А то, что все это ни к чему не приведет, это понятно. Дай бог Альбине здоровья и сил. Но думаю, что ничего не изменится. До руководства не достучаться. Много приходило нормальных (сотрудников — прим. ред.), но нормальные работать там не будут. Это не коллектив, это гадюшник, там все не для детей".

После того, как об издевательствах над детьми рассказали РЕН ТВ и "Коммерсант", департамент соцзащиты населения города Москвы создал специальную комиссию по проверке заявлений детей о жестоком обращении.

"Смотрите, как нас готовили к комиссии, — рассказывает Ася. — Заходила Татьяна Петровна в группы и говорила: "Дети, как вам тут живется?". Все ей: "Хорошо!" — "Вас не бьют?" — "Не-е-ет!" — "Как вас кормят, хорошо?" — "Хорошо!" А я спросила: "А можно, я всю правду расскажу?" Мне сказали: "Нет, ты что, шутишь, что ли? Они приедут и уедут, а нам здесь с вами жить". Золотая фраза прозвучала. И я ничего не рассказала".

А потом Асю, Кирилла и Вику перевели в другие интернаты — восьмого вида. Восьмой вид, объясняет Ася, — это для умственно-отсталых детей.

— Почему тебя, нормального ребенка, отправили в интернат восьмого вида?

— Мне никто ничего не объяснил, никто ничего не рассказал, я за 20 минут оказалась в другом месте, и мне сказали там жить. Я ничего больше не знаю. Да, тут дети не те, но тут не бьют, я хотя бы этому рада.

Бывший уполномоченный по правам ребенка в РФ Алексей Головань был одним из членов созданной департаментом соцзащиты комиссии. "Я сам лично с детьми не разговаривал, с ними разговаривали психологи, — рассказал он. — По совокупности (полученной информации — прим. ред.) было направлено обращение в прокуратуру с просьбой провести проверку, проверить не только нынешних сотрудников, но и бывших".

Я позвонила в детский дом номер 46 и попросила к телефону директора, после чего трубку взяла женщина.

— Это Ольга Анатольевна?

— Нет.

— А с кем я разговариваю?

— А что вам надо?

— Я хотела бы узнать, чем кончилась проверка по заявлениям детей о жестоком обращении с ними сотрудников вашего детского дома.

— Обращайтесь в департамент соцзащиты, они вам все расскажут.

— А вы не можете мне рассказать, что происходит в детском доме?

— Нет. В департаменте все расскажут.

— Дети жалуются на жестокое обращение. Вам нечего сказать по этому поводу?

— Нечего. У нас нет таких жалоб. Все, — отрезала женщина на том конце провода и повесила трубку.

"Нам сообщают, что проверка все еще ведется, — говорит Софья Шайдуллина, координатор программы "Право нападения" Русфонда. — Мы пока не можем продолжать истерику — мы ждем результатов проверки. Очень сложно доказать жестокое обращение с детьми в принципе — видеозаписи детей в суде будут считать косвенными доказательствами, видеозаписей побоев у нас нет, и понятно, что снять побои у нас тоже никогда не получится. Нас сейчас интересует в большей степени, что делать с детьми, которых отправили в коррекционные интернаты. Мы хотим, чтобы с них сняли диагноз и они оказались нормальными".

Директор нового детского дома Аси разрешил ей ходить в общеобразовательную школу и даже помог с этим: Ася выбрала школу с изучением итальянского языка.

"Я хочу побороться за свою судьбу. Если я закончу школу — а я ее закончу, — я хотела бы поступить в институт. Я спросила директора: "Возможно ли об этом мечтать?" Он сказал: "Все зависит от тебя". У меня есть цель. Я хочу пойти на юридический".

К девочке, уверяет она, ее нынешний директор относится хорошо, но об истории с детским домом номер 46 слышать не хочет.

— Чего ты добиваешься сейчас?

— Чтобы хотя бы нас признали нормальными и нам поверили, что это правда. Нам никто не верит, говорят, что мы обманываем, что мы типа дебилы и не можем говорить правду. Мы хотим, чтобы нам поверили, потому что это действительно правда.

В отделе по делам несовершеннолетних ОВД "Гольяново" разговаривать о результатах расследования издевательств над воспитанниками детского дома 46 отказались. Это то самое отделение, которое возвращает рабовладельцам беглых рабов.