Мифы об экономической модели США

Великая рецессия позволяет проверить на соответствие действительности некоторые широко распространённые убеждения по поводу экономики США, которые в течение последних нескольких десятилетий являлись источником множества проповедей. Этого следовало ожидать, поскольку Соединённые Штаты стали эпицентром урагана грубых политических просчетов, которые привели к мировой рецессии. Недавно мои коллеги по CEРR (Центр экономических и политических исследований) Джон Шмитт и Натан Лэйн показали, что США не являются страной малого бизнеса, как их постоянно приукрашивают для предвыборных речей и передовиц.

Если мы посмотрим, какой процент от общего числа работающих работает на собственном предприятии, или какой процент промышленных рабочих или работников высокотехнологичных отраслей занят в малых предприятиях, то окажется, что США занимают последнее место или рядом с ним среди стран с высоким уровнем доходов.

Как отметил экономист Пол Кругман, прочитав это исследование, "умер ещё один американский миф". И это действительно так. Как отмечают и авторы исследования и сам Кругман, существует правдоподобное объяснение невысоких показателей США в соревновании малого бизнеса: отсутствие у нас национальной системы медицинского страхования. Существует достаточно рисков, связанных с началом своего дела взамен работы по найму, но европейцам не нужно беспокоиться о том, что они обанкротятся из-за отсутствия медицинской страховки.

Также являются мифами и другие мнимые преимущества "экономического динамизма" Америки. Большинство людей думают, что в Америке больше экономической мобильности, чем в Европе. Догадайтесь ещё раз: мы опять ближе к последнему месту в этой категории среди богатых стран, например, если оценивать по проценту домохозяйств с низкими доходами, которые ежегодно покидают этот статус [малообеспеченных]. Идея о том, что Соединённые Штаты более "конкурентоспособны на внешних рынках", с экономической точки зрения уже много десятилетий не имеет под собой оснований, поскольку определяется самым очевидным показателем: нашим внешнеторговым дефицитом, который в 2006 году достиг максимума в 6% ВВП. ( В течение этой рецессии этот показатель резко упал с пикового значения, но когда экономика восстановится, будет резкий отскок). И, конечно, до недавнего времени широко распространённая среди наших ведущих экспертов и лиц, определяющих политику, таких как Алан Гринспен, идея о том, что наша менее регулируемая, более "благоприятная для рынка" финансовая система была более инновационной и эффективной потерпела крах вместе с лопнувшим "пузырём" на рынке недвижимости размером в 8 триллионов долларов.

С другой стороны, большинство американцев платят высокую цену за установленные меры, которые приносят нам эти мифические успехи. Нам досталась сомнительная честь быть единственной "страной без отпусков" (т.е. без установленного законом оплачиваемого нерабочего времени) и, конечно, мы имеем на несколько недель меньше реальных выходных в год, чем европейцы.

У нас обанкротившаяся система здравоохранения, которая обходится почти в два раза дороже на человека, чем в странах с тем же уровнем жизни, и даёт худшие результаты, если измерять ее продолжительностью жизни или детской смертностью. Мы почти на самом первом месте в плане неравенства среди стран с высоким уровнем доходов; и на одном из последних мест в отношении политики отпуска по уходу за ребёнком и оплаченного отпуска по болезни. Список длинный.

Лишь два года назад Николя Саркози добился успеха на президентских выборах во Франции, утверждая, что французы не могут позволить себе государство всеобщего благосостояния, и им придётся согласиться на серию реформ, которые сделают французскую экономику более "динамичной", как в Соединённых Штатах. Эти реформы включали сокращение налогов для богатых и изменения в трудовом законодательстве, которые упрощают работодателям увольнение людей. Многие французы теперь сожалеют, что они проголосовали за этого парня, и очень рады, что более защищены от опустошающей рецессии, чем большинство американцев. Конечно, они также могли бы использовать больше экономических стимулов, но тем фактом, что этого не происходит, они обязаны неолиберальной политике своего собственного правительства и Европейского Союза, особенно Европейского Центрального Банка.

Есть ещё одна сфера, где сравнение между американской и европейской моделью имеет серьёзные последствия для будущего планеты: это изменение климата. "Старая Европа" использует примерно вдвое меньше энергоресурсов на душу населения по сравнению с Соединёнными Штатами. Большая часть этой разницы связана с тем, что европейцы в последние десятилетия гораздо больше использовали своё повышение производительности в форме возросшего досуга, а не работали столько же (или больше) часов для того, чтобы больше потреблять.

По нашей оценке, США могли бы потреблять примерно на 20% меньше энергии, если бы продолжительность рабочего дня была, как в 15 странах-членах ЕС. Это оказало бы значительное влияние на углеродные выбросы в мире. К тому же, когда мировая экономика выйдет из кризиса, ряд стран со средним уровнем доходов в обозримом будущем приблизятся к статусу стран с высоким уровнем (Южная Корея и Тайвань уже достигли этого). Выберут ли они американскую или европейскую модель, окажет ещё большее воздействие на изменение мирового климата.

Крупные СМИ в Европе и Соединённых Штатах сыграли важную роль, в течение многих десятилетий помогая политикам наилучшим образом использовать экономическую мифологию для того, чтобы проталкивать политический курс в разрушительном экономически и социально направлении по обе стороны Атлантики. Пока ещё не ясно, насколько Великая рецессия повлияет на мышление и освещение событий этими влиятельными институтами.