Почему в России боятся евреев?

«Я никогда не стеснялся, что во мне течет еврейская кровь».

Актер Игорь Лифанов.

Из интервью, опубликованного в теледайджесте «Клуб» -

приложении к израильской газете «Вести» на русском

языке от 14 января 2013 года

Если прогуляться по просторам русскоязычного Интернета, то невольно поразишься той почти инфернальной злобе, которая сопутствует в нем слову «евреи». Невольно возникает впечатление, что речь идет о чем – то, что логическому, рациональному объяснению не подлежит и попахивает мистикой. На самом деле все объясняется до скуки банально.

Я не собираюсь заниматься научными изысканиями истоков антисемитизма. Им посвящены сотни томов и десятки тысяч статей. Моя задача – взглянуть на эту проблему с точки зрения личного опыта. С одной стороны, – как постороннего наблюдателя (я уже четыре десятилетия живу в Израиле), с другой, – как невольного свидетеля в прошлом. У антисемитизма – две связанные между собой, но отличные друг от друга ипостаси. Антисемитизм наивный, простонародный и его антипод – антисемитизм идеологический. Но чем больше вглядываешься и анализируешь, понимаешь, что корни у него чисто экономические. В качестве доказательства приведу два примера из собственного прошлого…

Много лет назад, еще будучи геологом, я заночевал в сибирской глухомани, в хате у староверов.

- А ты кто по вере ? Не татарин ли ? – спросил меня старик с кипельно – белой бородой.

- Да нет, – ответил я. – Еврей…

Деньги дал тут же, и меня пригласили в дом. Со старообрядческим семейством со всем его бытом и ритуалом я встретился впервые. Честно говоря, – даже умилился Мне казалось, я попал в один из романов Мельникова – Печерского. Накормили, напоили а потом старуха собрала мне что – то вроде постели на чердаке. Тронутый до глубину души я умиротворенно заснул. Но сон был неровный, тревожный, а потом и вовсе пугающий. Мне снилось, что по голове моей бегают крысы. Ощущение было настолько реальным, что я заорал и, еще не придя в сознание, стал руками отгонять их, пока одну из них не схватил от страха своими руками, и же сразу проснулся. Передо мной на коленях стояла перепуганная до смерти старуха – жена приютившего меня патриарха. Обезумевшим взглядом смотрела на свои ладони, оказавшиеся в моих..

- Ты – то сказал, яврей ты, вот я рога – то и поискала…

Едва не ошалев от вдруг охватившего меня изнутри смеха, я отпустил ее. И только потом заметил, что на нас испуганно глядят проснувшиеся домочадцы…

Никакой обиды или чего – то подобного я тогда не почувствовал. Даже сейчас, если и вспоминаю об этом, то с улыбкой. Милые, хорошие, хлебосольные люди: ну что с них взять, если им это внушили ?! Зато другой «еврейский» сюжет из своего прошлого и сейчас ничего кроме охватившего меня тогда бешенства у меня не вызывает.

В начале семидесятых я, работая в «Литератрной газете», поехал в командировку в областной российский центр. В знак уважения (не ко мне, естественно, – к газете) директор тамошнего огромного завода пригласил меня на местный сабантуй. Выпито было много. Комната покачивалась и плавала в табачном и сивушном чаду. И все бы ничего, но кто –то произнес взрывоопасное слово «евреи». И заводской парторг – молодой ясноглазый малый с плакатной улыбкой на холеном лице, прищурившись, бросил:

- Да мне бы волю, – я бы им такую Родезию устроил…

Тогда еще была в Африке страна под таким названием. Это сегодня она зовется Зимбабве и правит ею черный живодер и палач престарелый Роберт Мугабе, которого французские газеты называют «людоедом». А тогда, в семидесятых? там еще распоряжался киплинговский сахиб британского разлива – Ян Смит. Мгновенно отрезвев и, уже почти ничего не соображая от злости, я заорал в ответ:

- Ну давай, устраивай ! Я – тот самый еврей ! Что стоишь, а ?

Опомнившийся директор, спохватившись, вытащил меня наружу. Он явно не хотел скандала. Уж слишком все откровенно не комильфо получилось. Обогрев меня покровительственной улыбкой, он положил мне руку на плечо:

- Да ты прости его – молодой еще ! Только полтора года как с комсомола на серьезную партийную работу перешел !

Директор явно заминал инцидент, и я сделал вид, что не понял явно двойного смысла его слов. Решение уехать из России было уже принято, но загодя привлекать к себе внимание ока государева я не хотел.

Тогда уже ни простодушием, ни наивностью и не пахло. Это была вполне осознанная и идеологически выверенная позиция молодого, рвущегося в вожаки комсомольского волка. Такого, который знает кого можно и нужно рвать, а кому – угодливо улыбаться.

Перед отъездом меня разыскал инженер лет тридцати с исконно русской фамилией: Иванов. Улыбнувшись, пояснил:

- Я, конечно, – Иванов, но еврей по национальности. В паспорте тоже. Есть и такие в России. Слышал уже про этого комсомольского подонка. А ведь мы с ним в одной группе в университете учились. Студент он был херовый: я за него половину его работ на курсе делал. А он теперь – чтобы только унизить меня, став парторгом комбината, не дал мне начальником лаборатории стать. Знаете, – это просто страх. Они нас боятся…

Чем дальше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что для этого есть все основания. Один из журналистов, работавших в журнале «Смена», где я изредка тоже тогда публиковался, с легким и проказливым смешком как – то объяснил мне:

- Вы, евреи, – нет – нет, я ничего против вас, конечно, не имею ! – но вы проворны и умеете устраиваться как никто.

- А тебе что, – кто – то мешает быть проворным ?

Смешок стал злее:

- Хотел бы, – только вот не могу !

- А знаешь почему ? Никто никогда тебя по пятой графе не нокаутировал.

- А тебя ?

- Ты что, – и в правду хочешь услышать ?

Евреи действительно – активны, энергичны и предприимчивы. А как же еще иначе можно было просуществовать в кандальных условиях погромов и черты оседлости ? И могло ли это не вызывать естественной зависти и недоброжелательства окружающих. Не вызывать подозрительности и страха: с чего это вдруг «ему» лучше чем мне ? Увы – даже убогая нищета еврейского местечка казалась соседям роскошью. А ведь было – почему…

В массе своей евреи появились на карте российской империи после третьего раздела Польши: в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века. Эпоха крепостничества была в разгаре. Крестьян продавали как скот. В поместьях свирепствовали крепостники типа Салтычихи. Полный беспредел с одной стороны соседствовал с полным бесправием с другой.

Хозяином был Хлыст, законом – Сапог. И вдруг – вы только подумайте: рядом кто –то, кого можно унизить, изувечить и даже убить, а вот рабом сделать нельзя ! Да что же это такое ? Да как же это понять ? И не причина ли это на лихой и загульной ярости порабощенного ? Вы только почитайте Гоголя ! Да что там Гоголя – вплоть до второй половины девятнадцатого века когда Европа отряхнула с себя средневековье, отношение русской литературы к евреям было, мягко скажем, уничижительно презрительным ! Лишь появление разночинной интеллигенции и еврейское стремление во что бы то ни стало вырваться из стен гетто переломили устоявшийся стереотип. Но даже тогда, когда ходить в антисемитах уже стало уже немодно, больше того, – постыдно, внутренние инстинкты втайне все еще продолжали вырываться наружу. Ярчайшее свидетельство тому – злая ирония гениального Чехова или полные яда частные письма Куприна, автора «Суламифи» и «Скрипки Ротшильда».

Конец девятнадцатого века в России обозначил перелом сознания. Передовая интеллигенция стала стыдиться средневековой дикости. Уже позже в вакуум математической формулы это превратил блистательный стилист Константин Георгиевич Паустовский: отношение евреям – пробный камень интеллигентности ! Впрочем, – это не совсем так. Были и есть яркие, интеллигентные и талантливые люди, которые и сегодня несут в себе гены древней проказы. Ну, не может вот человек смириться с тем, что тот, кого еще не так давно гнобили и оплевывали вдруг стал на одну с ним доску и может с ним соперничать – что поделать ?! Я уже не говорю о таких трубадурах жидофрении как А.Проханов, С.Куняев или телепровокатор Максим Шевченко. Да взять, хотя бы, того же А.И. Солженицына, которого гебистские идеологи пытались во времена оны зачислить в евреи. А не переиначивал ли он более чем вольно цитаты и факты в своей книге о еврейском вопросе в России, о чем уже написаны многие десятки статей ? Или – тот же Лев Гумилев, который, оценивая в своих работах о средневековой «степи» роль евреев и хазар, делал это более чем тенденциозно.

Две тысячи лет блужданий по чужбине, наветов, погромов и изгнаний выработали в евреях особые черты. Не всегда правда вызывающие расположение других. Настойчивость и сообразительность. Умение стойко сносить преследования и оскорбления. Относиться к ним как к капризам ищущей виноватых в своей обделенности толпы. Способность восставать из пепла. Страсть к новациям и переделке мира. А главное – выработали иной, непохожий на известные стереотипы способ мышления. . Не только взгляд на вещи – отношения с окружающим миром. Чтобы остаться наплаву, еврею нужно было всегда быть изобретательней чем кто – то другой. Знать и уметь больше. Не жалеть ни сил, ни времени на приобретение опыта. А как еще иначе можно было выжить в жестоком и враждебном мире ?

Как только появилась такая возможность, евреи из гетто рванулись в широкий мир. Буквально за полвека, – вырвавшись из предназначенной для них клетки черты оседлости, – влились в ряды лидеров в области науки и искусства, социальных преобразований и реформ ! Одно из доказательств тому кроме прочего – самое высокое в мире в процентном отношении число евреев – лауреатов Нобелевской премии. Или – создание киббуцов, искривленной и обезображенной моделью которых стали при Сталине колхозы.

Все это вместе взятое не могло не распалять суеверий и предрассудков. Начиная с басней о еврейских рогах и кончая изобретенными царской охранкой «Протоколами Сионских мудрецов». Читая их, невольно поражаешься смеси идиотской мистики и параноидального бреда о планах по захвату евреями власти господи, каким же дремучим должен был быть страх власти перед назревшими реформами и либерализмом, если в голову кому – то пришло оправдывать свою косность средневековой дикостью обвинений ?

По парадоксальному закону самоамнистии первородный грех страха способен сублимироваться в самые дикие обвинения себе подобного. Вплоть до решающих побед израильской армии над куда более могучим и многочисленным врагом в СССР жила и процветала легенда о евреях, как о беспардонных торговцах, во время войны прячущихся в тылу. «Евреи воевали в Ташкенте» – ползла по стране как зараза заказанная сверху клевета. Острее и болезненнее всех это выразил поэт – фронтовик Борис Слуцкий. «Евреи хлеба не сеют, евреи рано лысеют. Иван воюет в окопе, Абрам торгует в окопе»… – горько жаловался он на судьбу своего народа в России. И это – когда полмиллиона еврейских солдат и офицеров сражались в рядах Советской Армии, из которых больше двухсот тысяч не вернулось с поля боя, а в армиях союзников еще больше ?

Самое омерзительное, – что это у некоторых евреев вместо гордости вызывало чувство стыда. И они любыми средствами и способами пытались перекраситься в русских, украинцев, латышей – в кого угодно, лишь бы не оставаться теми, кто в массе своей был по идеологическому доносу заочно осужден в стиле тридцать седьмого года. Кстати, – Игорь Лифанов, строчку из интервью которого я взял в эпиграфы, – прекрасный актер и уж никакой не еврейский националист, – сам того не ведая, пожалуй, выставил наружу каторжное клеймо традиционного российского антисемитизма…

Это сейчас, когда жидофреники из Политбюро свое отжили, а государственный антисемитизм почил в бозе, уступив свое место отравленным им обывателям, вдруг прорываются в прессе сполохи сталинского расизма. Взять, хотя бы, тот же, промелькнувший по Первому телеканалу документальный фильм о комбате 7 Гвардейской Черкасской дивизии Иосифе Абрамовиче Рапопорте, который трижды представлялся за участие в боях к званию Героя Советского Союза, но ни разу не получил его – подвела национальность. Молодой ученый – генетик, который буквально накануне защиты докторской диссертации ушел на действующий фронт, он уже после окончания войны, в мрачную годину идеологического варварства, единственный среди всех своих коллег публично обвинил сталинского сатрапа от биологии Лысенко в полной профессиональной безграмотности. Если кто хочет, могу сообщить фамилию летчика – еврея, который еще до Гастелло совершил в воздухе таран вражеского самолета. Или фамилии тех евреев – солдат, которые, как и Александр Матросов, закрыли своими телами дула фашистских пулеметов. Никто из них героем не стал…

Да ладно ! В принципе антисемитизм – это страх конкуренции. Пожалуй, его можно сравнить лишь с ревностью мужа перед соперником, к которому может уйти жена. Отсюда – смрад злобы и ненависти. А ненависть как известно – фитиль, который как зажженная спичка подожжет любая провокация.