Тепловой удар в морге

http://www.versii.com Александр Зубченко

Жара. Мозг плавится. Кошак валяется на столе, пытаясь изобразить полосатый коврик. Чтобы увеличить площадь теплообмена. «Страдаешь?» – спросил я животное. Кот молча поднял голову и взглядом послал меня куда подальше. Действительно, зачем задавать совершенно идиотские вопросы? Я доплелся до работы и окончательно сдох. Пока отсиживался возле компа, тупо втыкая в чистый вордовский «лист», по сети пришло сообщение от главного редактора: «Александр, срочно зайдите к Игорю Анатольевичу. Не забудьте свой чип. Секретарь Мария».
Дело было в начале девяностых. Это чтобы вы понимали некоторые особенности повествования. Но у нас в редакции уже была компьютерная сеть, система пропусков, основанная на электронных карточках (чипах), и, не поверите – интернет. Да, в те далекие времена мы смело открывали для себя прелести электронной почты и первых, несколько наивных порносайтов. До сих пор я не встречал редакций, организованных лучше, чем детище Кочевкина. Начиная с системы охраны и заканчивая прохождением материалов. Бумаги были только на входе. В те времена авторы часто печатали на машинках и даже писали от руки. Специальный отдел в составе «операторов компьютерного набора» женского пола перенабирал все эти творения и закидывал в папки редакторов. Главред, как паук, сидел в своем кабинете и мог в режиме он-лайн контролировать весь процесс. Это, честно говоря, слегка задалбывало. Например, твой материал исчезает из папки корректуры с пометкой «правится главным редактором». Потом возвращается к тебе с ценными замечаниями. Переписываешь. История повторятся снова. Однажды я не выдержал и переименовал многострадальный текст в «Фак-3.doc». Почти сразу же раздался звонок:

– Саша, исправьте название файла. Это английское ругательство.

– Разве оно так пишется?

– Именно так. Я проверил по словарю.

Можно было не сомневаться, он действительно все проверил. Дотошный был. Практически до маразма. Поэтому вызов в режиме офф-лайн сулили много всего. Причем неприятного. Хотя мог быть вариант розыгрыша. Наши часто так прикалывались. Популярно было посылать в бухгалтерию, назначать свидания и печатать непристойные вещи девушке Рае, которая краснела, обижалась, нервно визжала и вообще вела себя неадекватно. Хотя от имени Кочевкина еще никто не шутил. Поэтому я уныло потащился в соседний отсек. Перед дверьми потел Серега. Охранник. Я-то был в шортах, а он при полном параде, с рацией в районе паха и в кепке. К тому же его явно колбасило. Мы сделали вид, что впервые друг друга видим. Под его бдительным взглядом я вставил карточку в щель. Сработал электронный замок, и я увидел секретаршу Марию. Наш спортивный редактор Фаинов мог часами рассказывать в курилке, кто именно ее трахает. Но всем было понятно: трахальщик – не наш человек. В смысле, не из редакции. Скорее всего, бизнесюк. Мария ездила на «бэхе» и одевалась, как… Ну хрен его знает, как. Но было много обнаженки. Я пристроился в углу, откуда открывался наиболее интересный вид на некоторые части тела секретарши, но меня ждало разочарование. Сказали срочно заходить. Главред был в волнении. Он измерял кабинет своими ботинками сорок пятого размера и ломал пальцы рук. «Какой-то он вздроченный», – подумал я.

– Какой-то ты взъерошенный. Не выспался? – спросил он.

– Да нет, все как обычно, – нейтрально съехал я с темы.

– Александр, у меня появилась мысль, – обрадовал меня Кочевкин и замер, как бы призывая разделить с ним радость от рождения мысли. По опыту я знал, что подобное начало, как правило, предвещает длительный геморрой интеллектуального плана. Многие мысли у него были действительно ценные. Например, каждую неделю выплачивать гонорар. И с тырнетом он неплохо придумал. Однако когда в нем просыпалась жажда реформировать творческий процесс, приходилось, честно говоря, несладко. Мы тогда конкурировали с «Бизнесом» и стремительно наращивали объемы. Чтобы стать толстым, солидным еженедельником. А штат оставался прежним. Правда, зарплаты слегка выросли, но не настолько, чтобы радоваться жизни. Вот поэтому к инициативам главреда я всегда относился настороженно. Однако всем своим видом выразил как бы оживление.

– И как она? Нормально появилась? Мысль, я имею в виду.

Кочевкин некоторое время сосредоточенно думал. О чем-то своем. Потом резко спросил:

– Жарко?

– Да! – честно ответил я. Отрицать факт тридцатипятиградусного пекла было бессмысленно.

– Вот! – обрадовался главный редактор и возбужденно забегал вокруг стола. – Есть тема. На мой взгляд, просто супер. Долго думал, кому ее поручить…

Главред сделал интригующую паузу, как бы приглашая меня оценить степень счастья, которое в ближайшие секунды обрушится на мою голову.

– А кто-то другой тему не осилит? – моя слабая попытка уклониться даже не была замечена.

– Мегаполис и жара. Это условное название. Но тема очень богатая и сложная. Ну как тебе?

– Я вообще-то о политике пишу. Система выборов, принятие Конституции, прочая…

– Да нет, ты не понимаешь! – Кочевкин разволновался. Он всегда волновался, когда ему возражали. Но, будучи интеллигентным человеком, признавал за своим собеседником право на собственное мнение. Правда, чисто теоретически. – Смотри, мы экономический еженедельник. Таблицы, цифры, обзоры законодательства, нормативных актов, бухгалтерские дела, парламент и так далее. Но нужны темы, которые как бы выходят за рамки.

– Может, не надо за рамки?

– Хороший вопрос! – неожиданно обрадовался Кочевкин, чем встревожил меня еще больше. Значит, щас начнется. И действительно началось. Главред рассуждал приблизительно так: в нашем издании должна быть остросоциальная статья, которая отличалась бы от других по стилю и содержанию. Мы как бы поднимали определенную проблему и рассматривали ее с неожиданных точек зрения, и все это должно делаться живым языком. Допустим, жара в городе. Это не просто климатическое явление. Это воздействие на людей, их поведение, быт. Есть еще промышленные производства. Тут он увлекся и начал рассказывать про сталелитейный стан.

– Игорь Анатольевич, в Киеве нет стана, – несколько грубо перебил я полет мысли главреда.

– Да, нет! Зато есть больницы! Пляжи, офисы и многое другое! Александр, мы с вами живем в мегаполисе!

Мне, честно говоря, нечего было на это возразить. Однако надо было попытаться спасти свою задницу от редакционного геморроя.


– О! Мысль! А давайте я схожу в Раду и пособираю коменты депов насчет жары. Как кто от нее спасается, что пьет, где спит.

Однако попытка упростить задачу была жестко пресечена. Причем в самом зародыше. Идея походить в прохладных кулуарах парламента и по ходу взять комментарии (час работы) растаяла, как мороженое в пальцах. Более того, Анатольевич стал нервничать, поскольку я не проникся высокой честью, оказанной мне, и так далее. Он еще минут десять разглагольствовал на данную тему. Потом счел нужным как-то подбодрить. Или подсластить пилюлю.

– У вас получится. Иногда вы очень живо пишете. Например, про Плесецк.

К годовщине полета Гагарина я действительно написал о пьянке Кучмы в гостинице Плесецкого космодрома. Тема мне была знакома. Мама рассказывала. Статья неожиданно получила большой резонанс в узких кругах администрации. Оттуда звонили и спрашивали, какой идиот такую фигню накатал. Анатольевич этому звонку очень обрадовался. Типа, резонанс пошел.

– Более того, ваш материал получит коэффициент 5!

Дело в том, что в редакции стояла специальная компьютерная программа. После сдачи номера редакторы размечали статьи, выставляя напротив каждой коэффициенты. От одного до пяти. Чем больше цифра, тем больше денег платили. С пятеркой можно было получить до 70 баксов за статью! Случалось это крайне редко. Материал, естественно, должен выноситься на первую полосу. Оценку одобрял лично главред. В общем, стимул был существенный. Однако и тема была… Пойди туда, не знаю куда.

Вышел я озадаченный и напряженный. Пошел к Ходе за советом. Ходя был компьютерным дизайнером. Гением. То есть слегка отмороженным, но зато его часто прошибало на нестандартные решения. Рекламщики были от него в восторге. Он мог сделать такую рекламу банка, что клиенты сначала шизели, а потом немели. От восхищения. Например, абсолютно пустая полоса и маленькая надпись внизу двенадцатым кеглем: «Банк такой-то. Нам реклама не нужна». Советовались мы, как правило, в пивной с претенциозным названием «Росичи». Обычно ее называли «Рысаками». Ходя долго слушал мою историю. Много пил. Потом выдал заключение: «Ты круто влип». Это я и без него знал. Наконец, когда уже кончались сигареты, Ходя родил:

– Сходи в больницу…

– ?

–В жару люди умирают. А про это все читать любят.

Какая-то логика в его словах была. Недавно из многоэтажки выбросился какой-то бедолага в майке и трениках. Приземлился аккурат перед окном редакции. Девушка Рая упала в обморок, а все по несколько раз бегали смотреть, как он там лежит, раскинув мозги по асфальту. Поехал в больницу. Точнее, в диагностический центр. Минский район. Приехал готовый. Рубашка прилипла к телу. Вместе с джинсами. Жарило не просто вовсю, а шо пестец. К центру вела народная тропа. По ней двигались люди двух типов: отдыхающие и потенциальные больные. Первые, в свою очередь, делились по степени прожарки на солнце: смолл, то есть слегка покрасневшие, медиум и просто обогревшие до аппетитной красной корочки. Собственно посетители больницы отличались бледным цветом лица и тревожным взглядом. Пристроившись ко второму потоку, быстро дошел до здания. Изогнутая многоэтажка с тремя концами и несколько помпезным центральным входом. У входа сидят в тенечке мужики в полосатых пижамах и пьют пиво. Подрулил к ним. Подумал, пациенты. Оказалось, правильно подумал. Рассказал, что из газеты. Хочу написать. Правда, не сумел сформулировать, о чем именно. Но это и не потребовалось. Мужики жаждали кому-то пожаловаться. За десять минут я знал все. Начиная от цвета стрингов медсестер из кардиологии и заканчивая масштабными хищениями всего. А жару переносили здесь плохо.

– Млять, один вентилятор на отделение и то в ординаторскую поставили. Там дежурный врач медсестер жарит. Жарко им, млять. Без вентилятора. В столовой манку на скисшем молоке сготовили. Капельницы плавятся. Я сегодня просыпаюсь и не могу понять – то ли вспотел, то ли обосцался. Продукты поставить негде, холодильники поломались. Параши не просто воняют, а убивают. Все больные вонючие, даже зубы сводит. Сердечников уже около лифтов складируют. Инфарктников советуют забрать домой, поскольку не дают гарантий. Кондишен есть, но он в платной палате и не работает. Недавно мужик на костылях шел, руки вспотели, навернулся и разбил еще себе вдобавок голову. Постельное белье не меняют неделями. Один больной принес свое, так ему резко поменяли на больничное. Мокренькое такое. Со штампиком. Минеральную воду охлаждают в морге.

Информации было много, но, чувствую, для статьи она не очень подходит. Для объективности решил сходить к главврачу. Долго за ним гонялся по запутанным коридорам, в которых сновали массы народа. Из трех лифтов работал один. Иногда встречались собаки, которые тоже озабоченно бежали куда-то с деловым видом. Главврач попался случайно. Сунул ему под нос редакционное удостоверение. Он меня схватил за руку и уволок в какой-то кабинет. Помыл руки. Посмотрел мне в лицо и сказал:

– Раздевайтесь!

Выяснилось, он меня не за того принял. Узнав о цели визита, как-то поник. Интервью давать отказался. Наотрез. Все норовил убежать. Я его ловил за рукав влажного халата и задавал идиотские вопросы. Он отвечал в духе передовиц. Разберемся, делаем все возможное, да отцепись ты, видишь, какая запарка? В конце концов, выдал статистику по уровню смертности. Возросла на 30%. В основном пожилые люди. Много пищевых и алкогольных отравлений. Мэр – чудак, но об этом можно не писать. Если интересуетесь трупами, то сходите в морг. Там прохладно. В морге действительно было прохладно. И безлюдно. Пахло специфически. Мне стало печально. Молодой парень в белом халате ел из баночки какой-то салат. Мы разговорились. Он тут подрабатывает. Платят не много. Умирают в больнице часто. Особенно в операционные дни. Но на него попросил не ссылаться. Часто просят оставить трупы подольше. Чтобы подготовиться. Очень много бомжей. Один вообще без головы. Показать? Не надо! Иногда привозят жмуров (он так выразился), которые в квартире несколько дней пролежали. Сейчас жара. Соседи быстрее запах чувствуют. А вот зимой привезли бабушку, которая месяца два сидела в кресле перед телевизором. Телевизор работал, когда за ней пришли.

Парень еще начал рассказывать, как раздувает трупы в жару и почему это происходит, однако я скомкал разговор и, сославшись на срочное задание, слинял. Приехал в редакцию. Долго сидел перед компом. Потом написал про своего страдающего от жары кошака и бабушку, умершую зимой. Если бы она умерла в жару, то ее быстрее бы обнаружили. Главред долго думал, что делать с этой историей. Потом все-таки ее напечатали. Но больше мне «остросоциальные темы» не поручали.
0
354
0