У станции «Белорусская» статус особой зоны?

В феврале, когда доцента Николая Петровского задержали в метро «Белорусская» и сообщили, что он находится в межгосударственном розыске, он не удивился. Удивился Петровский позже  — когда его, прожившего всю жизнь сначала с советским, потом с российским паспортом, лишили российского гражданства и собрались экстрадировать в Беларусь. Там, собственно, и началась эта история.

В Брест уроженец Ростовской области Николай Петровский поехал работать после аспирантуры истфака МГУ — преподавать в тамошнем инженерно-строительном институте. Шел последний год Советского Союза, так что в Россию в 1993 году он возвращался уже из другого государства. Петровский рассчитывал остаться в Москве и даже поменял дом на родине, в Белой Калитве, на комнату в московской коммуналке, где и прописался. Оказавшись с московской пропиской, но без работы, Петровский позвонил в Брест: «Возьмете обратно?» Ему обрадовались: брестский пединститут в то время преобразовывали в университет, так что понадобился хотя бы один непедагогический факультет. Решили создать юрфак. Петровскому предложили приехать и возглавить новый факультет.

Пять лет он деканствовал (в 1997 году получил белорусский паспорт, при этом от российского гражданства не отказывался), а в 2001 году решил перейти на заведование кафедрой теории и истории государства и права, чтобы оставалось больше времени на написание докторской диссертации.

В мае прошлого года, после Дня Победы, Петровский читал лекцию студентам-заочникам. Накануне в Минске прошел парад, который принимал Александр Лукашенко вместе с пятилетним сыном Колей. Оба были в одинаковых маршальских формах. Петровский поделился со студентами: «Зачем наряжать пятилетнего мальчика в маршальскую форму? Есть в таком поведении главы государства что-то нездоровое». Эту тему после парада обсуждали все. И кто-то «стукнул».

К Петровскому пришли через неделю двое с мрачными лицами. Представились: «Мы из органов». Попугали, как положено, крупными неприятностями, если и впредь не будет «фильтровать базар». Петровский пообещал, что больше на лекциях упоминать Александра Лукашенко не будет вообще. Выражал надежду, что на этом инцидент будет исчерпан.

Только после ареста он узнал, что случилось дальше. С ним решили провести так называемый оперативный эксперимент: поставили в машину, в служебный кабинет, в телефон прослушивающие устройства и ждали, не попадется ли случайно университетский преподаватель на… взятке. Тем более что до сессии оставался всего месяц. Преследовать легально за высказывания о маршальских формах главнокомандующего и сына — бессмысленно: начнется шум в прессе, протесты правозащитников, заявления Запада. А вот взять за взятку — совсем другое дело.

Но сессия заканчивалась, а оперативный эксперимент шел без толку. Ничего криминального найти не удалось. Вот только после установленной прослушки в машине отказал кондиционер. И 4 июля, после переэкзаменовки у заочников, Петровский собирался ехать его ремонтировать, о чем и договорился по телефону с мастером. Тот сказал: если ничего серьезного, стоить это будет 120 — 150 долларов. В кошельке у доцента Петровского в тот день были небольшие суммы в долларах и белорусских рублях. А за несколько дней до переэкзаменовки к нему подошла лаборантка с кафедры и попросила: «Есть три хорошие студентки, ну завалили девочки экзамен, но жалко их, может, поставите положительную оценку?» Доцент ответил: «Да если они хоть что-нибудь напишут правильно — конечно, поставлю!» Это было его правило — принимать экзамены письменно. Если вдруг кто-то, к примеру, пожалуется на заниженную оценку — доказательством будет письменная работа, и любая комиссия сможет оценить объективность.

Когда Петровский сдал ведомости, к нему подошел человек в милицейской форме: «Пройдемте к вам в кабинет, есть разговор». В кабинете его ждал еще один милиционер.

Петровского попросили вывернуть карманы. Увидев 130 долларов, один милиционер радостно сообщил, что идет за спецсредствами, а второй вздохнул: «Не пригодятся тут спецсредства». Он прекрасно знал, что деньги — без всяких тайных надписей и знаков. Спросил, что это за деньги?

Петровский, уже догадавшийся о причине выведения из строя кондиционера, ответил: «Ну вы же наверняка сами знаете — разговор телефонный слышали?» Тем не менее доцента отвезли в изолятор временного содержания, где продержали трое суток — «по непосредственно возникшему подозрению в совершении преступления», как было написано в постановлении о задержании. Спустя трое суток освободили  — даже без подписки о невыезде, взяв лишь обязательство явки на допросы.

Никакого дела о попытке получить взятку слепить не удавалось: даже та самая лаборантка, которая должна была, судя по отведенной ей роли в спектакле, выступить свидетелем обвинения, и на допросе, и на очной ставке заявила, что никаких разговоров о деньгах с доцентом не вела и ничего ему не передавала.

Казалось бы, все развалилось, и скоро об этом деле забудут все. Но в областном Бресте очень многие сотрудники правоохранительных органов были бывшими студентами Петровского. И при случайных (или неслучайных) встречах шептали: вам не простят ваш афронт на лекции, вас все равно посадят, лучше бы вам уехать. И советовали ничего не оставлять в кабинете, выходя из него, — ни портфеля, ни пиджака, ни плаща: подбросят что-нибудь, и тогда уже опровергнуть обвинение будет невозможно. Петровский всю осень так и ходил по университету — в соседний кабинет шел навьюченным, не оставляя на рабочем месте ничего.

В октябре уже дохлое дело неожиданно забрали из районной в областную прокуратуру и отдали следователю по важнейшим делам. Он вызывал Петровского четыре раза, допросил более сотни студентов и сотрудников университета, но все впустую. Даже уборщицу напугал вопросом, не доставала ли она случайно из мусорного ведра какие-нибудь любопытные бумаги? А в ноябре вызвал Петровского на очередной допрос и заявил, что намерен изменить меру пресечения на содержание под стражей. На вопрос, почему, ответил: «Потому что вы неправильно отвечаете на вопросы!»

Адвокату Петровского Зинаиде Белой удалось «отбить» клиента. Но он наконец понял, что из Беларуси и от ее маршалов пора бежать. 29 ноября Николай Петровский уволился и вернулся в Москву. А 22 января нынешнего года его задержали в московском метро. Оказывается, по всей Москве уже висели плакаты «Внимание! Розыск!». Инициатором межгосударственного розыска было ГУБОП МВД Беларуси по Брестской области, мерой пресечения значилось заключение под стражу. Однако увидев паспорт гражданина России, заместитель прокурора Московского метрополитена Малофеев постановил: задержанный выдаче не подлежит, а подлежит освобождению. Решение отправили и в Беларусь.

Но из Беларуси сообщили: он вовсе не ваш, он наш. Началась проверка. И управление Федеральной миграционной службы по Москве 10 марта признало Николая Петровского «не приобретшим гражданство РФ», а паспорт гражданина РФ — выданным необоснованно. При этом УФМС почему-то воспользовалось не ныне действующим законом о гражданстве, принятым в 2002 году, а старым законом от 1991 года, согласно которому лица, проживающие на территории бывшего СССР и прибывающие в Россию после 6 февраля 1992 года, могут получить гражданство РФ, если заявят о своем желании до 31 декабря 2000 года. А поскольку Николай Петровский 6 февраля 1992 года жил и был прописан в брестской общаге, то его российское гражданство якобы недействительно.

Тот закон давно уже не действует. Впрочем, даже когда действовал, Петровский получал сначала вкладыш к советскому паспорту, как все россияне, в 1995 году, а потом — паспорт гражданина России в 2001 году. И никто не задавал ему вопроса, где он был 6 февраля 1992 года. Потому что даже в том законе было написано, что все, кто родился после 30 декабря 1922 года на территории нынешней России, считаются ее гражданами. Тем не менее он лишен российского гражданства и подлежит экстрадиции. Мало того, его чуть не обвинили в использовании заведомо подложных документов. То есть российского паспорта. Правда, по результатам милицейской проверки паспорт его — подлинный, как и российское гражданство, а сведения, изложенные в заключении УФМС, ошибочны. Но Федеральная миграционная служба не признает ошибок. И сейчас Николай Петровский подлежит экстрадиции.

Лишенный гражданства Петровский тем не менее работает в одном из частных московских вузов и получил предложение с начала будущего учебного года возглавить юридический факультет. Впрочем, если Россия так легко отказывается от своих граждан и путается в собственных законах, может, и не стоит Петровскому за это гражданство бороться? Выходит, не такая уж это ценность — паспорт гражданина Российской Федерации, если он обесценен самим государством.