Мировая закулиса нам поможет

Пока российский политический класс пытается разобраться, что изменилось (если вообще изменилось) после обмена заявлениями о выборах-2012 между Медведевым и Путиным, и ломает голову над вопросом, уж не раздуумвирачивается ли тандем, предлагаю сосредоточиться на другой загадке. Медведев объявил китайским журналистам: «Мы не собираемся строить государственный капитализм, это не наш выбор. Наш выбор должен заключаться в том, чтобы создавать свободную рыночную экономику». В России это заявление удивления не вызывает, оно звучит почти банально, примерно как «свобода лучше, чем несвобода». Но совсем по-другому оно смотрится в контексте происходящего в мировой экономике.

Нефть как барометр

Границ, отделяющих то, что происходит там, от того, что происходит здесь, нет. Свое настоящее и будущее наша страна уже давно определяет не в одиночку. И дело, конечно, не в мировой закулисе, а в объективной глобализации. Которая родилась не сегодня и не вчера. Просто ее самая деятельная, финансовая ипостась развернулась во всю ширь в последние пару десятилетий.

Сегодня любой финансист подтвердит, что главный ньюсмейкер для российской экономики вовсе не Владимир Путин, сколько бы рычагов управления он ни замыкал на себя, а Бен Бернанке, потому что от решений главы ФРС США зависят не сиюминутные колебания мировых рынков, причем далеко не только валютного, а тренды, которые вынуждены учитывать все — от спекулянтов до политиков. При этом мало у кого возникает навязчивая идея о том, что принимая решения, Бернанке задумывается еще и о том, как бы насолить России. Все гораздо проще и рациональнее. Не стоит себе льстить — с тремя процентами мирового ВВП Россия не может претендовать на роль субъекта глобализационных процессов.

Но и раньше суверенитет даже советской экономики был условен. Вспомним: экономические проблемы, подточившие СССР, во многом были обусловлены катастрофическим падением цены нефти на мировых рынках.

Сегодня арабские революции «делают» все, чтобы цена нефти не поворачивалась вниз. Это повод вспомнить еще один факт, на этот раз совсем недавней российской истории. Командой «Даешь госкапитализм!» стало дело ЮКОСа. Перехват собственности состоялся не только для того, чтобы показать олигархам их место, раскулачив самого политически активного (при этом, естественно, никакого равноудаления не состоялось). Немаловажным стимулом для госкапиталистов в погонах и без стало элементарное желание поживиться, которое подогревали растущие цены на нефть.

По этой логике, снова растущие цены на нефть должны дать российскому госкапитализму новое дыхание. Что же касается ответа на вызов роста цены нефти в развитых странах, то в заданных параметрах он также стимулирует рост госвмешательства в экономику. Прежде всего для дальнейшего перехода на альтернативные источники энергии.

Кризис как задачник

Можно поставить вопрос шире. Какова сегодняшняя судьба госкапитализма с учетом уроков мирового экономического кризиса?

Понятно, что кризис всегда стимулирует перемены. Никто не оспаривает тот факт, что среди виновных в последнем кризисе была политика все той же ФРС, во главе которой стоял Алан Гринспен. Он уже покаялся в ошибках проведения слишком мягкой денежной политики. Ясно, что на вызовы финансовой глобализации нужны новые ответы. Весь вопрос в том, какие.

Есть две полярные позиции. На одном полюсе — полное хладнокровие прагматиков. На этом полюсе считают, что кризис — это, конечно, более чем неприятно, но такова жизнь. А это значит, что сам кризис — вполне штатная ситуация.

На другом полюсе — бурление пассионариев. Они стоят на том, что последний кризис — это современное издание Великой депрессии 1929–1933 годов, и напоминают: она немало сделала для того, чтобы в последующее за ней десятилетие с небольшим мир кроваво и кардинально изменился.

Объединить два полюса невозможно. Но есть попытки хотя бы найти общую результирующую представленных там и там мнений.

Логика очевидна: раз финансовая глобализация чревата разрушительными кризисами в мировом масштабе, необходимо найти адекватный международный механизм ее регулирования. Такой подход удовлетворит и пассионариев (во всяком случае, их часть), потому что одним из экономических ответов на Великую депрессию и последовавшую за ней Вторую мировую войну стала Бреттон-Вудская система 1944 года, на основе которой появились, например, такие институты международного финансового регулирования, как МВФ и Всемирный банк.

Эту логику в середине апреля 2011 года в Вашингтоне начали реализовывать руководители финансовых властей стран «двадцатки». Министры финансов договаривались о цифровых красных флажках. Дефициты бюджетов не должны превышать 3% ВВП, госдолг — не более 60% ВВП (обсуждаются и пределы для корпоративных долгов), вводятся правила движения валютных курсов — курс можно снижать, только если текущий дефицит платежного баланса вырос на 4% ВВП в год (если курс растет, это все молча приветствуют, так как тем самым страна открывает двери перед импортом). Все вроде хорошо, кроме одного — правила есть, а санкций за их невыполнение нет. Но вернемся к судьбе госкапитализма.

Кризис обозначает поворот именно к нему, причем даже на наднациональном уровне. Чтобы ни у кого по этому поводу не возникало сомнений, директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан недавно вспомнил и процитировал одного из «отцов» МВФ Джона Мейнарда Кейнса. А тот в 1933 году писал: «Декадентский интернациональный, но индивидуалистический капитализм, в руках которого мы находимся после Первой мировой войны, успехом не увенчался. Он не разумен. Он не красив. Он не справедлив. Он не добродетелен. И он не дает желаемого результата. Короче говоря, он нам не нравится, и мы начинаем его презирать. Но когда мы задаемся вопросом о том, чем его заменить, нас охватывает крайнее недоумение».

Вполне современная тирада, стоит напомнить, что Кейнс вошел в экономическую историю как яркий и последовательный сторонник государственного стимулирования спроса, его можно записать в команду госкапитализма.

Госкапитализм как Янус

Что же получается, мировая экономика идет в одну сторону, а Медведев зовет российскую экономику совсем в другую?

Не стоит торопиться с ответом. Ни для кого не секрет, что как безбрежная свобода рынка, так и подавление экономики государством одинаково губительны. Так что «-изм» сам по себе не ответ. Все дело в рецептуре компонентов, которая должна обеспечить не просто новый уровень антикризисной устойчивости, но и эффективность всей системы. Проиллюстрировать же эффективность того, что под видом госкапитализма существует в России, просто.

Цены на нефть уже перешагнули $120 за баррель. Но в Москве не слышно залпов салютов, и вовсе не из соображений политкорректности. Цены на нефть растут, рубль тянется за ними, а капиталы, во всяком случае пока, продолжают бежать. Более того, Минэкономразвития повышает прогноз нефтяной цены, но при этом — неслыханное дело! — оставляет прогноз роста российского ВВП прежним, хотя еще совсем недавно замминистра Андрей Клепач публично вывел закон зависимости роста ВВП от динамики нефтяной цены. Что происходит?

Цена нефти еще не набрала ту высоту, с которой российский инвестиционный климат уже не выглядит для инвесторов столь отталкивающим. И вопрос, сумеет ли цена нефти в принципе так высоко взлететь, открыт. Другими словами, «цена» путинского госкапитализма, то есть коррупционные и прочие издержки, связанные с общей неэффективностью и архаичностью его институтов, оказывается выше сегодняшней цены нефти.

Вернемся на шаг назад: если для того, чтобы нос к носу столкнуться с неэффективностью своей экономики, Советскому Союзу потребовалось падение цены барреля нефти до $8, то экономика сегодняшней России неэффективна при $120. Почувствуйте, что называется, разницу!

Госкапитализм госкапитализму — рознь, это подтверждают, например, Россия и Австрия. Видят разницу и российские обитатели полюса пассионариев, но по-своему. Они с пеной у рта хоронят доллар и Запад как таковой, не обращая внимания, что еще госпатриоты времен Николая I c тем же рвением хоронили Европу, которая, однако, как тогда, так и теперь, оказывается эффективнее России. При этом, однако, те же пассионарии весьма настороженно относятся к наднациональному госкапитализму, их страшит «мировое правительство», которое, как они уверены, будет действовать вопреки российским интересам. Для них госсуверенитет дороже и эффективности экономики, и свободы граждан.

Но пора расставить все по местам. На самом деле, в экономике Стросс-Кан и Медведев движутся навстречу друг другу. Все дело в том, что путинский госкапитализм находится далеко за пределами рационального госкапитализма, к которому зовут Стросс-Кан с Кейнсом. Поэтому Медведев, если он будет в силах реформировать путинский госкапитализм, окажется в современном посткризисном мейнстриме.

Экономике пассионарии вредны.