МОЯ АРМИЯ

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ И СЦЕНЫ ИЗ «РАКЕТНОЙ» ЖИЗНИ

Продолжаю  заметки о своей  службе в РВСН, в которых скажу  несколько слов об особенностях службы личного состава, связанного с работой с КРТ – личного состава, эксплуатирующего средства заправки КРТ, и обслуживающего персонала складов КРТ в каждом ракетном дивизионе. И вспомню некоторые сцены из «ракетной» жизни и героев этих сцен.

Когда срок срочной службы в Советской армии был три года, личный состав указанных категорий служил 2 года. В 1968 году в связи с переходом на двухгодичный срок службы срок службы «заправщиков» не сократили, а в качестве компенсации ввели обязательный 10-дневный отпуск после года службы и ежедневный дополнительный паек, который включал в себя:

- яйцо – 1 шт.

- масло сливочное – 20 гр.

- сыр ферментный – 15 гр.

- молоко – 200 мл.

- консервы рыбные – 1 банка на 3 человека.

Что касается офицеров, то всем офицерам, имеющим отношение по должности к работе с КРТ, представлялся очередной отпуск продолжительностью не 30 суток, а 45 суток без дороги. Я, как старший инженер дивизиона по заправочному оборудованию, а затем помощник главного инженера полка и дивизии по заправочному оборудованию, естественно, уходил в отпуск на 45 суток. Кроме того офицеры – «заправщики» должны были регулярно проходить медицинское обследование в Главном госпитале ракетных войск в Одинцово. И проходили, но должен сказать, что за все годы службы на должностях, связанных с работой с КРТ, я ни разу во время службы не воспользовался такой возможностью, с одной стороны, по молодости и глупости, а с другой стороны, просто не чувствовал потребности. И только при увольнении в запас из рядов Вооруженных сил, когда надо было ложиться в госпиталь на обследование, как положено перед увольнением, я сослался на свое право бывшего заправщика на специализированное обследование и настоял, чтобы меня положили в Главный госпиталь ракетных войск в Одинцово. И как оказалось, это было единственным правильным решением, которое коренным образом повлияло на мою дальнейшую «гражданскую» жизнь. Но это уже другая история. Я отвлекся и сейчас снова возвращаюсь в 1964-65 годы к КЗ с заправкой КРТ.

Следует отметить, что КРТ находились на складе КРТ дивизиона в стационарных емкостях и только во второй половине 1965 года был проведен забор окислителя и горючего в подвижные емкости 8Г131 и 8Г112, когда наземные дивизионы перешли на боевое дежурство в постоянной боевой готовности по новым графикам. Склад (или склады) КРТ дивизиона состоял из нескольких сооружений, предназначенных для хранения окислителя АК27И, горючего ТМ185, перекиси водорода – продукт 030, пускового горючего ТГ-02, и располагался на технической зоне дивизиона перед стартовыми позициями батарей.

Обслуживало склад КРТ дивизиона отделение ракетных топлив, а руководил всем этим хозяйством начальник службы ГСМ и КРТ дивизиона, которого частенько называли просто начальником склада КРТ. Во 2-ом дивизионе им был лейтенант Эдуард Фролов. Толковый офицер и специалист, он впоследствие стал начальником службы ГСМ и КРТ Лидской ракетной дивизии. Были у него две особенности, отличающего его от нас, молодых офицеров, в те годы. Во-первых, он был женат, но дело не в этом. Некоторые молодые офицеры – выпускники училищ были тоже женаты. Дело в том, что при нем, кроме жены,  была и теща и не простая, а в самом нарицательном смысле этого слова, которую знал весь жилой городок полка. Вообще теща в офицерских семьях в ракетных полках явление довольно редкое в связи со спецификой нашей службы, а тут не просто теща, а привезенная с собой после выпуска из училища. Мы ему искренне сочувствовали.  Во-вторых, он был рыжим и морда у него была постоянно красная, но дело не в этом. Мало ли рыжих на белом свете. Дело в том, что он был очень аллергичен, что свойственно рыжим и светлокожим. Он не мог есть помидоры, грибы, клубнику, малину и еще многое чего. И однажды случился с ним казус, даже не казус, а несчастный случай, который в глазах окружающих выглядел трагикомически, как в случае с капитаном Гомоновым, которому вместо дистиллированной воды сделали клизьму пергидролью, а для Эдуарда Фролова обернулся госпиталем. Однажды после отбора проб КРТ для анализа решил Эдуард Фролов принять душ, который имелся в здании сооружения №15, а в качестве моющего средства использовал обычный стиральный порошок, имевшийся в сооружении №15 и применявшийся, как ему и положено, для стирки солдатами пропотевшего нижнего белья после работы на складе КРТ в защитных костюмах и очистки самих костюмов от следов КРТ. Использование стирального порошка в качестве моющего средства было, конечно, крайне легкомысленным делом, которое закончилось для рыжего Эдика катастрофой. Сначала он весь покраснел и опух, вызывая удивление у окружающих и подтрунивание над ним, но вскоре стало не до шуток – у него развился такой аллергический шок, что его пришлось немедленно везти в Елгавский госпиталь и там госпитализировать до приведения в исходное состояние. Как видите, опасность подстерегала работающих с КРТ не только от КРТ.

До забора окислителя и горючего  в подвижные емкости в 1965 году КЗ с заправкой для заправочных отделений батарей начиналось с развертывания на складе КРТ дивизиона и заборе боевых окислителя и горючего, пергидроля (30% раствора перекиси водорода) вместо боевого 80% раствора перекиси водорода (продукта 030) и пускового горючего, в качестве которого вместо крайне ядовитого и огнеопасного (в соединении с окислителем) продукта ТГ-02 использовалось основное горючее ТМ185.

Забор КРТ на складах, особенно окислителя АК27И, уже сам по себе представлял ответственную и опасную операцию, требующую подготовленного личного состава, умелого руководства со стороны начальника отделения и контроля. Но это был практический и дополнительный опыт для расчетов заправки, ведь был задействован весь личный состав отделений заправки и выполнялись практически аналогичные операции при заправке КРТ в ракету и сливу КРТ из ракеты после выполнения учебно-боевой задачи.

Конечно, работа на складе КРТ была дополнительной нагрузкой на личный состав отделений заправки, особенно после окончания КЗ, когда остальной личный состав батареи, заняв исходное положение постоянной боевой готовности, возвращался в казарму. Особенно ночью. Но на сливе КРТ на складах заботы и мытарства заправщиков не заканчивались. Необходимо было агрегаты заправочного оборудования освободить от остатков КРТ, промыть и нейтрализовать. Как правило, подобные работы проводились на следующий день.

Надо было промыть и нейтрализовать агрегаты, связанные с окислителем, - заправщик окислителя ЗАК 8Г113 и цистерны 8Г131. ЗАК 8Г131 промывали на технической зоне вблизи стартовой позиции батареи, используя для промывки обмывочно-нейтрализационную машину 8Т311 как источник воды, с одной стороны, и как средство обеспечения необходимых мер безопасности при работе с окислителем, с другой стороны. Сложнее было с цистернами 8Г131, потому что для промывки и нейтрализации их надо было полностью заполнить водой. Если использовать для этой цели водопровод, то процедура заполнения двух цистерн растягивалась бы на многие часы да и не было подходящего места во 2-ом дивизионе, где бы их можно было заполнить водой, никому не мешая. Поэтому для заполнения водой цистерн мы использовали речку Свете, которая протекала на расстоянии около одного километра от КПП дивизиона и которую пересекала дорога, ведущая из дивизиона в большой мир, по бетонному, специально постоенному вместе с дорогой мосту. Рядом с этим мостом сохранился старый деревянный мост и старая дорога, которые использовались военными строителями при строительстве объектов БСП дивизиона до постройки нового моста и прокладки новой дороги. После постройки нового моста старый мост и старая дорога никогда не использовались для движения транспорта, постепенно ветшая и зарастая травой и кустарником. Вот этот-то мост мы использовали для наполнения цистерн окислителя водой. На мост загонялась одна цистерна, буксируемая тягачом КРАЗ-214, рядом с мостом на берегу размещался водообмывщик 8Т311, с помощью которого вода из реки закачивалась в цистерну через открытый люк цистерны. После заполнения цистерны водой КРАЗ-214 стаскивал ее с моста и тащил вверх (от моста в сторону дивизиона дорог шла на длинный пологий подъем) по старой дороге, тресясь вместе с цистерной на рытвинах и ухабах, тем самым улучшая процесс промывки цистерны. В конце старой дороги, почти там, где основная дорога поворачивала налево к КПП дивизиона, КРАЗ-214 с цистерной на крюке останавливался, бойцы открывали сливные вентили и вода самотеком вытекала из цистерны на грунт, сливаясь в ручеек, бегущий по склону дороги в соответствии с законом тяготения. 

А как же экология? – предвижу ехидный вопрос современных поборников экологии. Всем поборникам экологии скажу, что в цистернах после слива окислителя на складе КРТ практически не было никаких остатков окислителя и те капли, которые могли остаться на стенках цистерны, разбавленные 20 кубометрами речной воды, никак не могли загрязнить окружающую среду. И хотя вреда прибалтийской природе наша промывка цистерн не наносила, однако, отдавала какой-то кустарщиной, мало совместимой с современной ракетной техникой, поэтому надумал я построить в дивизионе пункт нейтрализации. Идея моя возражения командования дивизиона не вызвала. Считаешь нужным – делай, по принципу: проявил инициативу – сам ее и претворяй в жизнь на общественных началах. Общими усилиями личного состава заправочных отделений стартовых батарей с помощью лопат мы эту инициативу претворили в жизнь рядом со стартовой позицией 8-ой батареи. К счастью, воспользоваться пунктом нейтрализации не пришлось, потому что в том же 1965 году был произведен забор КРТ в подвижные емкости и отпала необходимость после каждого КЗ с заправкой сливать окислитель и горючее из цистерн на склад КРТ, а, значит, и промывать, и очищать внутренние поверхности цистерн. Обслуживание цистерн окислителя после КЗ с заправкой не ограничивалось только промывкой, необходимо было провести осмотр внутренней поверхности цистерны, убрать остатки воды и капли воды со стенок цистерны, а также частицы песка и грунта, которые могли попасть в цистерну вместе с речной водой.  С этой целью вскрывался верхний люк цистерны и номер расчета в в противогазе и средствах защиты с ведром и чистой тряпкой спускался в цистерну и досуха протирал всю внутреннюю поверхность цистерны и очищал от цистерну от частиц песка и грунта, если они там оказывались. Как правило, состояние внутренней поверхности цистерны после очистки и просушки проверял я, как старший инженер дивизиона по заправочному оборудованию и инспектор котлонадзора, ведь цистерны 8Г131 относились к объектам котлонадзора. С переносной лампой в руках залезал в цистерну и тщательно осматривал внутреннюю поверхность цистерны и состояние устройства замера уровней. Правда, без противогаза и средств защиты, вдыхая воздух со слабым запахом окислителя.

Но забор КРТ в подвижные емкости, когда необходимость в этих работах отпала, еще впереди, а пока для строительства пункта нейтрализации необходимо провести некоторый объем земляных работ, а для этого, кроме лопат, надо было бы привлечь какую-нибудь землеройную технику. Таковой в дивизионе нет. Вся землеройная техника в ББО (батарее боевого обеспечения), а ББО в то время размещалась в Добеле-2 и непосредственно договориться с командиром ББО не представлялось возможным, поэтому я направился в штаб полка к начальнику инженерной службы полка, в ведении которого находилась вся инженерная техника полка, майору Леонову с просьбой выделить для проведения землеройных работ какую-нибудь землеройную машину.

Но что для начальника инженерной службы полка просьба какого-то старшего лейтенанта из дивизиона, о существовании которого до сего момента он и не подозревал. Это ведь не приказ командира полка, не распоряжение начальника штаба полка и даже не просьба командира дивизиона. Естественно, что выделить какой-либо землеройный агрегат не было никакой возможности. 

- Единственно, что могу предложить, - сказал начальник инженерной службы майор Леонов, - это использовать БСЛ-120.

- Пускай, хоть БСЛ-120, - согласился я. – Когда она прибудет?

Чем вызвал взрыв веселья у находившихся в кабинете других начальников служб полка. В недоумении смотрю на Леонова, не понимая причины веселья. А он мне с серьезным видом объясняет, что ждать прибытия БСЛ-120 не надо, она есть в каждой батарее, надо просто взять ее в руки и за дело, что собственно мы и делали, строя пункт нейтрализации. К своему стыду, я не знал, что обычная армейская лопата называется БСЛ-120 – большая (в отличие от малой) саперная лопата высотой 120 см. Я, ведь был не войсковым инженером, а инженером ракетным и в ракетной академии устройство лопаты не преподавали и рыть окопы тоже не учили. Таким образом, в звании старшего лейтенанта, прослужив в РВСН 4 года, я узнал, что такое БСЛ-120.

Надо сказать, что начальник инженерной службы полка майор Леонов был человек с чувством юмора и способностью к шуткам и розыгрышам. При этом он обладал удивительной способностью имитировать голоса других людей и, в частности, мастерски мог говорить голосом командира полка подполковника Л.В.Орехова, чем иногда пользовались некоторые офицеры штаба полка (не все, конечно, а ограниченный круг начальников служб полка во главе с заместителем начальника штаба полка майором Б.И.Смирновым), когда надо было, например, съездить в Жагаре по какой-либо причине (в основном, выпить грамм 150-200 «раствора Моисеева» перед обедом) и нужен был транспорт. В дело вступал майор Леонов, который звонил в дивизион – командиру дивизиона или начальнику штаба дивизиона и голосом командира полка Л.В.Орехова приказывал подать автобус дивизиона к штабу полка. Надо было знать подполковника Орехова, чтобы понимать, что ни командир дивизиона, ни начальник штаба дивизиона перезванивать командиру полка не будут и уточнять зачем и почему понадобился автобус не будут. Автобус незамедлительно прибывал к штабу полка, заинтересованные лица погружались в него и в Жагаре на второй этаж – 10 минут туда, 10 минут там, 10 минут назад. Через 30 минут все на своих местах – офицеры в кабинетах, автобус в автопарке.

При выезде на реку для промывки цистерн окислителя каких-либо проишествий с личным составом и с техникой не было, но случались курьезные случаи во время заполнения водой цистерн, участником и свидетелем которых довелось быть и мне. Я, как старший инженер дивизиона по заправочному оборудованию, всегда присутствовал во время операции по промывке цистерн окислителя на реке, контролируя действия личного состава. Однажды в студенную зимнюю пору, когда наша речка покрылась толстым льдом, после КЗ с заправкой 6-ой батареи для промывки и нейтрализации цистерн окислителя на речку прибыл расчет окислителя заправочного отделения во главе с начальником отделения капитаном Бакуном. Расставили технику в установленном порядке. Я вступаю на лед, чтобы убедиться в его прочности. Убедился, солдаты пробивают лунку во льду для заборного рукава обмывочно-нейтрализационной машины, а я проваливаюсь в воду... Лед был прочным, но я попал в старую лунку, затянутую тонким льдом и запорошенную снегом и провалился в воду по грудь, руками упершись в лед. Бойцы быстро извлекли меня из воды. К счастью, я был хорошо одет – юфтевые сапоги на микропоре, зимняя техническая куртка на меху, брюки технические с толстой суконной подкладкой, причем, суконная подкладка была заправлена в сапоги, а штанины брюк были опущены на сапоги. Особого урона вода мне не успела причинить, хотя и просочилась местами сквозь брюки. Но меры все равно надо было принимать – не оставаться же на морозе с мокрыми штанами. Было два варианта – вернуться в дивизион и переодеться или ограничиться профилактическими мерами, применив испытанные народные средства от простуды. Учитывая легкую степень нанесенного ущерба моему здоровью, единодушно с офицерами заправочного отделения 6 батареи Александром Бакуном и Евгением Рузанковым принимаем решение – не теряя времени, на второй водообмывщик и в Жагаре на второй этаж, полагая, что 150 грамм с мороза несколько компенсируют ущерб, нанесенный мне зимним купанием. Компенсировали, а для закрепления результатов профилактики ОРЗ пришлось еще пару раз повторить народную процедуру, пока цистерны промывались. Благополучно закончив промывку, вернулись в дивизион и со спокойной душой за проделанную работу и за свое здоровье, тем более, что штаны под воздействием народного средства уже высохли, можно было и отдохнуть от проделанной работы и от народного средства. Принять горизонтальное положение на своей кровати под одеялом в своей комнате в офицерской гостинице дивизиона и заснуть крепким сном хорошо потрудившегося человека. Благодаря принятым мерам, зимнее купание последствий для здоровья не имело.

Еще один курьез случился при промывке цистерн 8Г131 7 батареи после КЗ с заправкой. Дело было летом, погода стояла великолепная, такая, когда говорят: погода шепчет – займи, но выпей. Обнаружилась и выпивка в виде фляжки со спиртом у старшего лейтенанта В.Пинина – старшего оператора отделения заправки 7-ой батареи. Спирт был, конечно, технический, гидролизный (как тогда шутили: сделан из табуретки), к употреблению вполне пригодный (не путать с метиловым), хотя и с некоторым резино-керосиновым привкусом. Не могло быть и речи о пьянке при выполнении работ по промывке и нейтрализации цистерн да еще в присутствии личного состава. Фляжка представляла потенциальную возможность после работы провести собственную «нейтрализацию». А пока родилась у кого-то «блестящая» идея: очистить спирт от резино-керосинового привкуса, пропустив его через фильтровальную коробку противогаза. Старший лейтенант Пинин откручивает от коробки дыхательную трубку с маской, вынимает коробку из сумки и заливает в коробку содержимое фляжки, подставив предварительно под нижнее отверстие невесть откуда появившийся стакан. Мы с начальником отделения заправки 7-ой батареи капитаном А.Костюковым сначала с интересом, а потом с возрастающей тревогой наблюдаем за процедурой очищения, потому что, хотя в коробку была вылита целая фляга спирта, из коробки с трудом накапало всего полстакана жидкости да еще желтого цвета. Надежда на «нейтрализацию» после работу рухнула. Мы как-то упустили из виду, во-первых, то, что противогазы у нас заправочные, пропитанные парами КРТ, в основном окислителя, во-вторых, что фильтрующий наполнитель коробки противогаза впитает в себя спирт. Что, естественно, и произошло, оставив нас в дураках. Вернуть все в исходное не представлялось возможным – противогаз поглащенный спирт отдавать не собирался да и желтый цвет «очищенного» продукта как-то не вдохновлял на «нейтрализацию». Что оставалось делать с полученным в результате «очищения» продуктом? Надо было бы выплеснуть его в речку и дело с концом, оставив только в памяти как курьез из жизни ракетчиков РВСН, но старший лейтенант Пинин нашел неожиданный выход. Вообще он был способен на неожиданные бесшабашные поступки (однажды мы сидели в ресторане в Жагаре, но не в общем зале, а в отдельной комнате, где было очень удобно посидеть без посторонних глаз, Пинин, будучи в подпитии, пытался открыть бутылку пива простым способом – о кромку стола и в ответ на мое замечание обиделся и вообще грохнул бутылку об стены, затем вторую. Утихомирили его, салфетками стерли потеки пива со стены, собрали осколки бутылок, хорошо, что мы были в отдельной комнате – бесшабашный поступок, вернее, безобразный поступок остался без последствий), недаром у него была кличка «поручик», не только потому, что уж больно складно на нем сидела полевая форма (еще старая, с гимнастеркой со стоячим воротничком), но и по склонности к бесшабашным поступкам, невольно вызывая ассоциацию с офицерами Белой армии, сложившейся под воздействием советских кинофильмов про революцию и гражданскую войну. «Поручик» подзывает номера расчета – здорового амбала, протягивает ему стакан и предлагает выпить, что тот без всяких колебаний и делает. Промывку закончили благополучно, вернулись в дивизион без каких-либо последствий. 

К сожалению, не всегда при промывке и нейтрализации дело ограничиволось только курьезами, были и серьезные проишествия с серьезными последствиями, в том числе и по вине «поручика» Пинина. При промывке заправщика окислителя ЗАК 8Г113 отделения заправки 7-ой батареи произошел выброс окислителя из контрольного бака агрегата и окислитель попал на спину оператора агрегата 8Г113 сержанта Н.Бучича, который проводил промывку. И хотя он был одет с соблюдением всех мер безопасности, то есть в противогаз, защитный спецкостюм, резиновые сапоги и резиновые перчатки, но тогда еще костюм был старого образца с суконной спинкой и окислитель, попав ему на спину, прожег и суконную спинку костюма, и комбинезон, который был на нем, и гимнастерку, и нательную рубаху и попал на кожу, вызвав ожог. Опасность попадания окислителя на кожу в том, что повреждения кожного покрова могли быть ликвидированы только пересадкой кожи. Сержант был госпитализирован, была сделана благополучно пересадка кожи, вернулся в часть и продолжил службу в прежней должности. После увольнения в запас женился в Жагаре и остался там навсегда. 

Для промывки агрегата 8Г113 необходимо было заполнить водой контрольный бак агрегата емкостью 400 литров, чтобы затем с помощью насосной установки агрегата прокачать эту воду по всем трубопроводам агрегата, тем самым промыв и их, и насос агрегата, и через приемный и выдающий штуцера слить воду на землю. Заполнение контрольного бака проводилось водой из водообмывшика с помощью пожарного рукава со стволом через штуцер отбора окислителя, расположенный на верхнем днище контрольного бака и требовало определенной осторожности. Дело в том, что после работ, связанных с перекачкой окислителя, в контрольном баке агрегата всегда оставалось несколько литров окислителя, и заполняя водой контрольный бак, надо всегда было помнить, что есть такое правило «не лей воду в кислоту», а если льешь, то действуй очень осторожно, чтобы не вызвать обильного газообразования, тем более в замкнутом пространстве, и выброса окислителя наружу. К сожалению, нужной осторожности и не было проявлено сержантом Бучичем, хотя он и был опытный оператор, неоднократно проводивший подобные операции по промывке агрегата. А поправить его было некому. Старший лейтенант Пинин, который должен был руководить промывкой агрегата 8Г113, покинул место работы и ушел на жилую зону. Сержант, стоя на верху агрегата, вставил ствол в штуцер на верхнем днище контрольного бака, и стал заливать воду в бак под большим давлением, что вызвало обильное газообразование в баке, повышение давления и, как следствие выброс окислителя, частично разбавленного водой, из штуцера вверх подобно струе фонтана с последующим обливанием сержанта. Сержант не растерялся, спрыгнул на землю, с помощью водителя водообмывщика струей воды смыл окислитель с противогаза и защитного костюма, сбросил костюм, комбинезон, гимнастерку, рубашку, водой обмыл спину, но окислитель уже успел нанести химический ожог спине.  Ничего бы страшного не произошло, если бы на сержанте был одет защитный костюм, полностью изготовленный из перхлорвиниловой ткани, но... В результате – сержант Бучич оказался в госпитале, а я, как старший инженер дивизиона по заправочному оборудованию, получил от командира полка выговор.