Православный протестантизм в РПЦ МП. продолжение

На модерации Отложенный ЦЕРКОВНЫЕ РАСКОЛЫ.
Если мы посмотрим на историю Христианской Церкви, то увидим, что основы её вероучения постоянно подвергались атакам и потрясениям. От иудеахристианство, через арианство, несторианство, пелагианство, монофизитство, монофилитство и вплоть до Великого разделения Церкви, её формулировки и оросы оформлялись и цементировались. Выделим два элемента оказавших существенное влияние на генезис и ордодоксальное определение тех или иных догматических и канонических "столпов веры". 1/ Соборное мнение и единство отцов, 2/ живое предание Церкви и святоотеческое ведение "глубин тайн Божих". Разберём их. Во-первых, мнение большинства. Как показывает история - большинство придерживается ложных мнений. Большинство верило, что мир стоит на трёх китах, что земля имеет край, что солнце вертится вокруг земли,что богов много, что бог - есть мир или -я- и т.д. Носителями истинного знания всегда являлись одиночки. Таким был и Христос. Церковная история знает интересный прецедент,когда на всем христианском Востоке /Запад я не беру в расчёт, поскольку его не так "колбасило", как Восточную часть империи/, единственным православным епископом был св. Афанасий Великий. Вообще, мнение большинства мне представляется всегда весьма опасным. Как говорил известный Савонарола о подкидывавших в костер, на котором его живым сжигали тогдашние представители Церкви, "святая простота". То же большинство, кричит: распни, хальт, вождь, бей, убивай, жги и т.д. Одним словом, большинство - есть Пленум ЦК КПСС. Не знаю как вы, но я боюсь мнения большинства. Может поэтому большинство достигших мудрости и святости людей предпочитали уединение и затворничество. В крике большинства - не слушно СЛОВА.
Теперь о втором. Переданное предание.Оно также не является панацеей от возможного РАСКОЛА. Предание Западной и Восточной Церквей имели один источник. И что мы видим? Да всё то же. ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ. Сейчас не суть кто виноват и кого за это надо сжечь на костре. Главное, что предание столь же различно как и мнение большинства. Переданное предание обладает одним существенным недостатком, если конечно с ним работает церковная СИСТЕМА, оно костенеет и черствеет. Когда живые, личностные отношения между душой и Богом стараются стандартизировать, загнать в "прокрустово ложе" правил благочестие, оно просто умирает, чахнет и вянет. Такие уродливые черты обрело предание на Западе перед Великой Реформацией, такое же ПЕРЕДАННОЕ ПРЕДАНИЕ, я имею в виду его уродливые формы, оно обрело и у нас в России перед Церковным Расколом.
Что мы имеем сейчас? Предание бывшего еп. Диомида, явно вошло в противоречие с преданием правящей иерархией. Это реальные условие для раскола в независимости от дальнейшей судьбы бывшего епископа, которому сочувствует огромная масса верующего народа. Далее, совершенно очевидно, что епископы Украинской Православной Церкви готовят автокефалию. Отрыв УПЦ от РПЦ МП предрешен, так как он уже произошел в сознании большинства украинских епископов, не считающихся с мнением народа. Что же касается законной просьбы иерархов Русской зарубежной Церкви и ее предстоятеля митрополита Иллариона рассмотреть на Архиерейском Соборе вопрос о выходе РПЦ МП из Всемирного Совета Церквей, что являлось одним из условий РПЦЗ перед заключением акта о каноническом единстве с РПЦ МП, то им грубо и безапелляционно отказали из ОВЦС, тогдашним митрополитом, а теперь патриархом Кириллом (Гундяевым), который ссылается на важность православной миссии в этом экуменическом "сборище". Вследствие этого, присоединившаяся к РПЦ МП часть РПЦЗ сейчас поставлена в такое положение, что и оставаться в Московском Патриархате нельзя, так как его руководство наглым образом нарушило все условия и договоренности, достигнутые перед воссоединением двух частей Русской Православной Церкви, и выйти сложно, так как тогда надо будет признать неприсоединившуюся часть РПЦЗ, уже объявленную раскольнической, правой стороной. В любом случае, однозначно, из присоединившейся части
РПЦЗ верующие станут активно уходить в раскол.
ЦЕРКОВЬ И ЭКУМЕНИЗМ
Любая секта, конфессия или официально-признанная Церковь претендует на полную монополию обладания Словом Божиим и пониманием Его Святой воли. «Истина принадлежит только Церкви»- вполне тривиальный в современной реалии и не подлежащий сомнению тезис для её неофитов и адептов. Так, например, Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ в 2000 г. в проекте документа «Основные принципы отношения РПЦ к инославию» вполне недвусмысленно характеризует Православную Церковь как единственную из конфессий, тождественную Единой Святой
Соборной и Апостольской Церкви Символа веры. Правда с другой стороны, признается относительная церковность иных инославных Церквей, насколько они сохранили наследие Древней Церкви. Таким образом, рассмотрение других религиозных моделей приобретает особую герменевтическую парадигму в контексте собственной веры. Как представитель своей «экклесии», при желании понять иную религиозную действительность, я не могу окончательно и бесповоротно приобщится иному содержанию без потери своего духовного устроения. Необходимость дистанцирования самоочевидна. И «пребывание рядом» с областью наблюдения ничего в этом отношении не меняет. Вступление во «внутреннюю сферу», которое позволило бы воспринять события чужой религиозной жизни, остается запретным: оно возможно лишь за счет отказа от собственной христианской идентичности. Но такое обращение как раз и невозможно, ибо означало бы самоочевидный конец всякого диалога. Тогда мы имели бы дело с религиозным «монологом», проходящим под разными знаками /Х. Бюркле/. Далее, принципиальным для православного религиозного понимания
Диалога служит тезис о единстве и полноте веры. То есть, пока не будет достигнуто единство в вере, не может быть достигнуто никакого общения в
таинствах. Современникам известных исторических событий свойственно гиперболизировать их значение, нагнетая в проекции современную для себя
ситуацию. Сейчас, в свете глобализационных процессов, утверждается позитивность современных достижений осуществлённых человеком и обществом. Конечно, замечательно констатировать позитив в умножении возможностей в сфере товаров и услуг, возможностей в информационной и высокопроизводительной экономической сфере, достижений наук и медицины. Наиболее важным и ценным надо полагать является приобретенная способность в межличностных коммуникациях, вести диалог друг с другом. Я выскажу, пожалуй, тривиальную мысль: «За все нужно платить»! Далее, перед лицом глобальных проблем, когда ни одна отдельно взятая страна просто не в состоянии их решить, проблема объединения человечества приобретает крайне жизненно-важное значение. На фоне экономического и политического объединения стран, религиозная проблематика приобретает наиболее болезненный характер. Религии – это то что разъединяет людей на глубинном уровне. –Я- в христианстве принципиально иное чем –я- в буддизме или иудаизме и т.п. Если перефразировать Тертулианна («Что может быть общего у Афин с Иерусалимом»), то, что может быть общего у христианской Европы с исламским Востоком или индуисткой Индией и т.д. «Ведь сам образ Бога в иудаизме, христианстве и исламе таков, что он предполагает бескомпромиссность и нетерпимость этих религий – в отличие от «настоящих» восточных религий, например религий Индии. Можно говорить о доктринальной агрессивности монотеистических религий, которая порождала нетерпимость и на практике» /С. Лёзов/.Правда, есть точка соприкосновения в том, что всё таки религиозны. Многообразие религиозного опыта и как высшей его точки – мистического созерцания (которое стоит над временем) проявляется не только вне, но и внутри Апостольско-Кафолической Церкви. Ещё Николай Кузанский представлял Бога как Сокрытое в многообразии религиозных представлений и
практик Единство («Об ученом незнании»). Хотя причина такого многообразия, связанна, скорее, с человеческим несовершенством и ограниченностью наших ментальных и психобиологических средств восприятия и описания божественных теофаний. Да, есть и ещё один аспект - влияние культурных, рассовых элементов, с их многообразием и специфичностью систем ценностей, на генезис тех или иных религиозных практик и мистических озарений. Правда, при таком подходе теряется самое существенное и по-своему важное для всех религий. Они просто интегрируются в культурно-исторический временной ареол, а по существу теряют всякое притязание на какие-то разговоры об Истине. Культурные ценности превалируют и доминируют над религиозными истинами. «Вопрос об истинности той или иной религии, оказывается, так сказать, «культурзависимым». Но культуры — это феномены истории. В качестве культурной истории они служат мерилом для оценки религий» /Х. Бюркле/. Таким образом, религиозная Истина отличается от секуляризированной только своей трансцендентальной или небесно-антропоморфной специфичностью и не более того. Например, П. Тиллих считал, что в современном урбанизированном мире, секулярная форма жизнедеятельности человека не менее религиозной близка божественной сфере. Хотя у Тиллиха Бог в силу своей инаковости равно далёк и равно близок этим различным проявлениям человеческого духа. Отсюда, напрашивается и совершенно очевидный тезис: «религия есть плоть и дух – истории (того или иного народа) и культуры». Нужно полагать, что подобные умозаключения восходящие к Трёльчу, вредят межрелигиозному диалогу, который ведётся с ориентацией на абсолютную истинность и святость религиозных доктрин
и освященных многовековой традицией духовных практик. Сейчас, когда видимо начинает прояснятся один из самых жгучих фронтов идущей и всё более набирающей силу техно-информационной войны, становится понятным (вспомним недавние карикатуры на Пророка), что война идёт всё же между секулярно-профанным и религиозным сознанием. Понимание того, что вражда между Богом и человеком, есть вражда между человеком и человеком, должно стать основным лейтмотивом идущих баталий с «секулярис». Религиозное сознание и его практики в исторической перспективе: а) могут быть преодолены, как временной и культурно-архаичный протез; б) расстворенны в неком мистико-синкретическом и эклектическом компоте; в) сведены к конкретно-территориальному гетто; г) преодолены в некой единой религии («Роза мира» Д. Андреева) с изотерической практикой для избранных, так сказать «религия в религии». Проще, если у Платона «философы-воины-ремесленники», то здесь: маги-оккультисты – воины – стадо. Думается, что в современной культурно-экономически интегрируемой реальности (с ориентацией на глобализацию и нивелированием человеческой
личности), диалога религий не избежать, к тому же, это является и естественной, миссионерской практикой Церкви. Глобально-информационная сеть, в которой объективно переплелись политические, экономические, культурные интересы людей различных вероисповеданий с необходимостью
предполагает не только межконфессиональный, но и межрелигиозный диалог, включая и диалог с секулярным сознанием.Без межрелигиозного, межконфессионального диалога – угрозу фундаменталистско-зилотского нашествия деструктивных сил не остановить. Например, известна старая ненависть ортодоксальных христиан к еврейскому народу, к католической церкви и т.д. Война с религиозно ориентированным терроризмом просто теряет всякий глубокий смысл. В этой войне не будет проигравших и победивших. Так как и те и другие ежедневно умываются с пят до головы реками своей и чужой крови. «Мученики – семя Церкви», отсюда толпы, рождённые многочисленными семенами и обильно политых кровью, восхищённых последователей-неофитов или просто «бестий» кровавого бизнеса будут пополнять их бесконечные ряды. Это, то же вызов Церкви.

P/S. Рассмотренные нами положения и кризисная ситуация в современной РПЦ МП создают предпосылки: 1/ для адогматического мышления. Либо мышления при котором, я склонен признавать догматическое учение Церкви, однако, принимаю их, как исторически сложившееся учение которого могло бы и не быть /речь идёт о вариативности/; 2/ канонической пропасти лежащей между пастырем и паствой / в церковной иерархии с её чинами и атрибутами/; 3/ индивидуально-мистического познания Божественного, в котором посредник Христос, а другой мне не надобен; 4/ недоверие к правящей иерархии /поскольку им есть, что терять в отличие от большинства россиян/; 5/ интерпритации истории Церкви /в экуменическом плане/, как цепочке ошибок, просчётов, амбиций и властолюбия тех же членов иерархии.
Я склонен полагать, что в недалёком будущем зарождающийся тип православного протестанта проявит себя с более мощной активностью.
Я склонен полагать, судя по лавинообразному потоку убийственной информации в интернет-сети: священства, монашества, иерархии, да в целом и самой политике и стратегии РПЦ, что перед РПЦ МП встала по настоящему кризисная ситуация, в которой она либо выйдет обновлённой победительницей, либо превратится в официозно-идеологический придаток гоударственной машины, правда утратив свой нравственный авторитеть и духовную силу.