Восставший из ада

     Недавно узрел в своем ящике для говорящих голов хорошо сохранившийся бюст лидера защитников всех обездоленных и богом обиженных, с традиционной для него харизмой революционного цвета и ее выражением, что живее всех живых. Он, казалось, уже давно забытый широкой публике, вынырнул как чертик из табакерки и, не скрывая доставшегося по партийному наследству чувства глубокого удовлетворения, снова поведал собравшимся, о том, о чем их уже давно предупреждал — порочная экономическая политика окончательно и бесповоротна дискредитирована и прогнивший марионеточный режим скоро рухнет, поглотив под своими обломками почему-то только компрадорскую буржуазию. Брызгая во все стороны кипящей от возмущенного разума слюной, он был готов снова учить непросветленные массы единственному выученному им учению. Изнасилованный стальной пролетарской логикой и, не имея, к сожалению, что возразить в принципе, хочу все же остановиться на деталях, поскольку не вижу большой радости в сложившейся ситуации.

  Пришедшие в свое время к власти, люмпены из-за недостатка образования, культуры и воспитания предпочитали лишь два арифметических действия -отнять и поделить. В этом они изрядно преуспели, разорив в начале века преуспевавшую и передовую страну. За прошедшие годы они существенно продвинулись и некоторые даже могут наизусть почти без ошибок воспроизвести всю таблицу умножения, но складывать что-то новое и доброе так и не научились. Более того, полагаю, в свете последних тенденций они, скорее всего, разучились и делить. Пресловутое золото партии не растворилось бесследно в подвалах Лубянки или швейцарских гномов. Оно стало основой тех непонятных гигантских состояний, которые позволяют закупать оптом английские замки, яхты и футбольные клубы. Многие бывшие бонзы успели оторвать и свои куски от народного достояния, соразмерные размаху их руководящему оскалу. Остальная масса партбилетоносителей осталась при своих интересах, не будучи допущенной на пир крупных хищников, раздиравших еще теплый труп некогда огромной, но вдруг обессилевшей страны. Они и составляют теперь основную массу электората, вымуштрованного единогласно голосовать за нерушимый блок номенклатуры и их прихлебателей.

Я от души сочувствую полусумасшедшим нищим пенсионерками, идущим на выборы после целого дня блуждания по помойкам в поисках пустых бутылок. Я прекрасно понимаю сохранивших боевой дух и военную выправку возмущенных ветеранов, лишенных высокого смысла их героического и многотрудного пути. Мне жаль их точно так же, как и десятки миллионов других невинных жертв безжалостного тоталитарного строя. Я точно так же испытываю ностальгию по давнопрошедшим временам, когда флаги были краснее, милцанеры выше, скромнее и добрее, море по колено и только небо блистало над всем неопалимой купиной. Я так же хорошо еще помню и эскимо на палочке за 11 копеек и запретные поллитра за бешеные 3.12, картонный вкус и цвет ливерной за 1.20 и вожделенный индиго коттона за 220, которым я так не позволил разорять своих родителей.

Я хорошо помню безумное чувство счастливого сопричастия к своему народу и всей стране в заменивших на время крестные ходы праздничных демонстрациях. Я вместе со всеми пел наш много раз менявшийся гимн и свято верил во все перемены. Я был горд, что живу в самой большой, прекрасной, свободной и счастливой стране на свете, а не на успешно загнивающем западе, чей тлетворный запах тогда еще слабо доносился до глубинки из-за прикрытых железным занавесом границ. И ничего, что только впоследствии я осознал всю стадную бессмысленность и порабощающий индивидуальность смысл всех коммунистических ритуалов. Это было время печалей и радости первой любви, одуряющей эйфории гормонального взрыва и множественных оргазмов от творческих открытий. Это было лучшее время в моей жизни, но я очень не хочу, что бы оно вернулось назад.

Это я в мечтах могу уноситься в свою юность, но я сделаю все, что в моих силах, что бы мои дети не прошли через эту эпоху снова. Мне не хочется снова наблюдать по всем каналам бессменного шамкающего генсека, не хочется за отксеренный рассказ Солженицына, прослушанную передачу Галича или песню KISS снова рисковать быть исключенным из передового отряда советской молодежи, а значит и лишиться возможности получить пусть и бесплатное, но все же высшее образование. Мне не хочется после этого быть направленным в отдаленную точку планеты отдавать не свой интернациональный долг очередному бородатому диктатору социалистической или иной оригинальной ориентации. Ведь в случае отказа я мог загреметь сразу же если не на нары, то в дурку избавляться от обнаруженной маниакальной депрессии или чего-то не менее научного. 

Я уважаю право на высказывание своего мнения всех молодых и не очень сограждан, выступающих теперь под монохромными стягами, в отличие от митингующих за отгул, деньги или зачет приверженцев комбинированной расцветки. Политические взгляды должны быть одного определенного, а не серо-буро-малинового цвета. Однако, это не значит, что я их поддерживаю или даже разделяю. Я даже готов им иногда посочувствовать, особенно в случае применения демократизаторов, но только пока они не начали громить витрины и поджигать машины. Мне непонятны люди, готовые без жизненной на то необходимости, бросать работу, творчество, домашние заботы, детей и любимых ради того, что бы сбиться в кучу и месить грязь ради прихода к власти или моральной поддержки очередной шайки самых наглых и зубастых их горластых вожаков.

Имея равноудаленные от конкурирующих полюсов взгляды, я отнюдь не страдаю избыточным энтузиазмом в ожидании второго пришествия ни Христа, ни доморощенных иконоборцев. Разделяя в целом христианские заповеди, я далек от церковной практики, так и не выбрав себе достойного кумира ни в виде картавого экономиста, ни шахматиста кавказской национальности, ни сына юриста, ни бородатого наместника Всевышнего на земле, ни в виде других столь же опереточных персонажей нашей современной общественно-политической сцены. Однако страшно мне вовсе не от балаганного петрушки, делающего нам козу по воле неумолимого кукловода. Мы хорошо помним, что он появляется раз в четыре года перед выборами. Внеплановое явление этого старого жупела, вытаскиваемого на поверхность в переломные моменты нашей новейшей истории, говорит мне о том, что власти уже через год после прошедшего якобы всенародного волеизъявления так же неуверенны в себе и им необходимо опять хоть таким противоестественным путем сплотить против общего уже мифического врага высоколобых интеллектуалов и пузатых буржуинов, страшащихся потерять еще не отнятые у них свободы, привилегии, богатства или жизнь.

А это значит, что уже зреет иная и реальная альтернатива существующему строю, которая может в любой момент жестко и недвусмысленно проявить себя в виде ортодоксально-клерикальной, военно-бюрократической или кланово-трайбалистской суровой и беспощадной ко всякому инакомыслию диктатурой. И тогда нас могут ждать у телеэкранов после ежеутренне-вечернего намаза или построения длинноволосые или наголо бритые служители какого-либо культа, строгие и хорошо информированные искусствоведы в штатском или светские новости об очередной дружеской пирушке во дворце одного из троюродных племянников заведующего великим диваном. Мне кажется нелепым, что опять тот, кто был никем и ничем, вдруг может стать всем, что наша жизнь войдет в очередной затяжной штопор, что история опять так и ничему нас не научила, что лучшей доли придется ждать еще несколько напрасно угробленных поколений. Вы тоже уже готовы разрушить до основания, столь несправедливый именно к вам, существующий и построить новый дивный мир?