Письмо итальянскому коллеге

Янис Варуфакис (Yanis Varoufakis), профессор экономической теории в Афинском университете, а также штатный экономист разработчика игрового софта Valve, в виртуальных мирах которой действует своя валюта.

Несколько недель назад режиссер театра Teatri Di Vita в Болонье Андреа Адриатико (Andrea Adriatico) обратился ко мне с интересным запросом: не мог бы я написать «письмо» некоему вымышленному итальянскому профессору экономики и обрисовать в общих чертах, «как коллега коллеге», ситуацию в Греции, какой она ощущается греческим профессором экономики. Это письмо зачитывалось бы вслух по ходу пьесы «Сердце Греции». Я был заинтригован и сказал, что сделаю это. «Письмо» я завершил, и оно перед вами.

Уважаемый коллега!

Полагаю, как и Вы, я рос на черно-белых фильмах о южной Европе, изо всех сил пытающейся оправиться от катастрофы военной эры.

Подобно Вам, моя память всё еще полна образов борющихся людей, испытания и несчастья которых положили начало волнам итальянских и греческих миграций в далекие места, а также фильмам наподобие «Похитители велосипедов» и их греческим аналогам, где целый ряд комических сцен выстраивался вокруг тоски взрослого мужчины по творожному пирогу или миске десерта.

Однако настало время, когда мне уже нелегко было припомнить бедность и выселения из домов, которые придавали тем образам и комическим рядам их остроту. В итоге наши общества, Италия и Греция, далеко сместились от культурной традиции Де Сики, Феллини, Кондуроса и Какоянниса и опустились в черную дыру вульгарности а-ля Берлускони. На протяжении этих лет «роста» и стимулирования потребительского интереса многие из нас надеялись, что наши общества найдут в себе способность заново открыть утраченное равновесие, совместить полный живот с превалированием приличного кино над тупым образом жизни, который показывает телевидение.

Увы, нам это так и не удалось. В 2008-м, точно так же как в 1929-м, Уолл-стрит обвалилась, единая валюта эпохи (золотой стандарт в 1930-м, евро в 2010-м) начала слабеть, и очень скоро наши элиты потерпели впечатляющую неудачу в рациональном ответе на триумфальный марш Кризиса. Спустя два коротких года после того, как Кризис поразил мою страну, Грецию, мы обнаружили, что снова чувствуем связь с комическими рядами из кинофильмов 1950-х и 1960-х, которые вращаются вокруг тяги к творожному пирогу или мечты о десерте.

Когда в молодости я изучал экономику, мне было трудно понять, как это получилось, что правительства военной эры, с 1929 года и далее, могли так последовательно делать промахи и поддерживать спад экономики, который трагическим образом привел нас к Второй мировой войне. Я читал об обязательстве президента Гувера резко сократить правительственные расходы и заработную плату, в то время как американская экономика схлопывалась, и не мог понять, как он и его жизнерадостные консультанты могли одобрить такой идиотизм. Я просто отказывался предположить, что они были плохими людьми, желающими зла своим соотечественникам. Но в то же время я не мог понять, как им удалось убедить себя, что эти действия принесут облегчение их страдающим избирателям.

Много лет прошло с тех пор и, в конце концов, я понял. Глядя на наше правительство в Греции с тех пор, как вспыхнул кризис задолженности, наблюдая смятение европейских лидеров, принимающих одну пагубную политическую стратегию за другой, я наконец сообразил, что к чему.

Задумайтесь: это не отличается от того, что произошло в Соединенных Штатах конца 1960-х и начала 1970-х.

Тогда умные генералы в Пентагоне отлично понимали, что война Америки во Вьетнаме не может быть выиграна, что бессмысленно посылать еще больше войск для сражений в джунглях, сбрасывать больше напалмовых бомб на вьетнамские города, и вообще, проворачивать военную машину. И все же они сочли невозможным скоординироваться друг с другом, состыковать свои взгляды, чтобы согласиться на смену курса – на перемену, которая спасла бы тысячи американских и сотни тысяч вьетнамских жизней, не говоря уже об огромной сумме денег.

Что-то подобное происходит в Афинах, в Риме, во Франкфурте, в Берлине и Париже сегодня. Не то чтобы наши элиты не видели, что Европа похожа на поезд, который сходит с рельсов в замедленном движении. Греция – первый вагон, покидающий пути, Ирландия с Португалией следуют за ней и ведут к крушению следующие большие вагоны: Испанию, Италию, Францию и, наконец, саму Германию. Нет, я полагаю, что умственным взором они могут видеть это, по крайней мере, так же как американские генералы могли предвидеть заключительные сцены в Сайгоне – вертолеты, перебрасывающие по воздуху последних американцев с крыши американского посольства. Однако, точно так же, как американские генералы, они считают невозможным скоординировать свои взгляды в разумный политический ответ. Ни один из них не осмеливается заговорить об этом, когда они входят в конференц-залы, где принимаются важные решения, – чтобы не быть обвиненными в «мягкотелости» или в «потере хватки». В то время как Европа горит, они продолжают хранить молчание, вопреки всему надеясь, что пожар сам сойдет на нет, и зная в глубине души, что этого не произойдет.

Они колеблются и занимаются пустяками, в то время как Афины, Рим, Мадрид, Лиссабон, Дублин горят и наши общества погрязают в болоте, где исчезает надежда, где перспективы уничтожены, где жизнь унижена, а единственные победители – это мизантропы, «ненавистники», ищущие козлов отпущения в форме «чужака», еврея, «ненашего», «другого».

Пламя вырывается наружу в моей стране: семьи «предпочитают» отключать электричество, чтобы иметь возможность поставить еду на обеденный стол, а головорезы «патрулируют» улицы в поисках «врага». Нацистская идеология получает новый шанс в виде голода и выселений, чтобы снова заразить наш социум. И пока наши учреждения, профсоюзы, культурные нормы и организации превращаются в пустые раковины, мало что (если вообще что-то) стоит на пути у фанатиков, расистов и эксплуататоров общей боли и беспомощности. Увы, змеиное яйцо снова высиживается в Европе, причем по тем же самым причинам, что и когда-то.

Ваша страна и моя намного больше разделяют эту грустную историю, чем мы удосуживаемся признать. Перед войной оба наших общества породили фашистские режимы и были толерантны к ним. Ваш Муссолини и нашМетаксас, возможно, закончили бы междоусобицей, но они оба были продуктами политических неудач и экономических бедствий, которые устрашающе напоминают общую судьбу наших двух стран сегодня.

Я знаю, какая странная и причудливая география действует в современной Европе: Ирландия изо всех сил старается доказать, что она не Греция, Португалия утверждает, что она не Ирландия, Испания кричит, что она не Португалия, и, конечно, Италия хочет верить, что она не Испания.

Я заявляю вам: мы обязаны отбросить в сторону это идиотичное отрицание нашего общего недуга. Несомненно, Италия – не Греция, однако затруднительное положение, в котором Италия всё более и более обнаруживает себя, пока я пишу эти строки, не может быть практически отделено от затруднительного положения моей страны. Наша болезнь, возможно, привела к более высокой лихорадке чем та, которую испытываете вы, но, поверьте, это тот же самый вирус. Ваша лихорадка повысится завтра до уровня нашей сегодня.