«Дурак — тот, кто садится к телевизору учить биологию!». Почему Игорь Прокопенко занялся

«Дурак — тот, кто садится к телевизору учить биологию!». Почему Игорь Прокопенко занялся шокирующими гипотезами и не отвечал критикам

Игорь Прокопенко — один из последних могикан телевидения начала 1990-х годов. В преддверии 20-летнего юбилея выхода программы «Военная тайна» на канале РЕН ТВ мы поговорили с тележурналистом о проблемах современного ТВ, обратной стороне славы и ответственности перед зрителем.

— Сегодня первые строчки мировых новостей посвящены встрече Путина и Трампа. Известно, что на канале АРТЕ готовится фильм «Путин и Трамп. Российско-американский роман» — и этот фильм в качестве соавтора делаете вы. Прокомментируйте эту информацию.

— Действительно, где-то в апреле ко мне обратился Гуннар Дедио, президент крупной европейской кинокомпании LOOKSfilm, с предложением войти в проект о Трампе и Путине для АРТЕ. Я честно тогда ему ответил, что я — едва ли удачная кандидатура. Мое критичное отношение к политике США и Европы в отношении России известно. Такой автор вряд ли нужен западному каналу. К тому же в России достаточно тех, кто с удовольствием расскажет на европейском канале и про «вмешательство» русских в американские выборы, и про тайные визиты Трампа в Москву, и про русских девушек с «пониженной социальной ответственностью». В общем, вам нужен другой автор, сказал я тогда моему давнему другу и коллеге Гуннару.
Надо отметить, что он воспринял мое предупреждение с немецкой основательностью и улетел советоваться. А через несколько дней раздался от него звонок. Гуннар был весел: «Колеса европейской демократии провернулись в нужную сторону», — довольно сказал он мне. На канале решили: если они хотят европейскому зрителю рассказать, что в реальности думают в России о Трампе и о Путине, то проект этот должен делать Прокопенко.
Так я оказался в проекте. На днях в Москву прилетит мой американский соавтор, который отвечает за «американскую сторону». Посмотрим, что мы сможем сделать вместе. Если проект получится, конечно, первыми в России его увидят зрители программы «Военная тайна».
 

Фестиваль «Военная тайна» на Триумфальной площади, Москва, 2018 год

— Программа «Военная тайна» в этом году показала самые высокие результаты за все двадцать лет жизни на канале РЕН ТВ. В чем вы видите причины и такого роста?

— Растет канал — в этом главная причина роста программы «Военная тайна». А я напомню, что показатели канала РЕН ТВ в первом полугодии превысили все свои исторические рекорды в аудитории 25–54. По мужской аудитории канал в этом году занял второе место среди всех каналов отечественного телевидения. «Военная тайна» просто подтвердила свое реноме одного из флагманских проектов. Хотя это, конечно, не отрицает того, что мы очень стараемся делать программу, которая была бы максимально интересна сегодняшнему зрителю.

— Телевизионное сообщество готовится к очередному конкурсу ТЭФИ, а еще не утих скандал, связанный с тем, что в предыдущий раз «академики» якобы «не разобрались» в системе голосования и статуэтка в номинации «Просветительская программа» вам была вручена за «плоскую землю»?

— Да в общем никакого скандала толком и не получилось, потому что члены жюри как раз прекрасно во всем разобрались. А получилось вот что. После того как я получил статуэтку ТЭФИ в номинации «Просветительская программа», парочка «авторитетных» изданий распространила информацию о том, что приз за лучшую просветительскую программу вручен мне «за плоскую землю». Это, конечно, был фейк, то есть сознательная ложь. Проекта про «плоскую землю» не было в номинации «Просветительская программа», на конкурс была выдвинута «Военная тайна» — познавательная, информационно-публицистическая программа, известная своей непримиримой позицией к возрождению нацизма на Украине, и это прекрасно знали «авторитетные» издания, на тот момент жарко обсуждавшие «отжатый Крым». Коллеги-журналисты, не проверив информацию, этот фейк подхватили. Конечно, всё потом выяснилось, но ведь правда, как мы знаем, никогда не поспевает за ложью.

— Вы считаете, что это был скандал без причины?

— Отчего же, у него есть причина! Я прекрасно понимаю, почему меня делают героем таких публикаций. Я расплачиваюсь за то, что покинул ряды участников так называемого либерального лагеря. А там, как у Суворова в «Аквариуме»: вход рубль, выход два. Поэтому расчеловечивает меня бывшая «тусовка», как может...
 

ТЭФИ-2017

— Страшно?

— Смешно. Самое забавное, что та самая парочка «авторитетных» изданий, которая сегодня делает из меня отрицательного героя, еще 10 лет назад страшно любила меня звать в эфир, писать о моих проектах, брать интервью... Было время, когда я ходил к ним, как на работу. Причем хвалили тогда меня ровно за то, за что сегодня поливают грязью. За альтернативный взгляд, за иную точку зрения.

— Получается, вы родом из либерального лагеря...

— ...1990-х годов. И горжусь этим. Я и сейчас уверен: наша сила в правде, демократия нас спасет. А тогда считал, что генералы вроде Грачева утащат нас на дно, а политики вроде Макашова — вернут нас в прошлое. И в общем, как показала жизнь, не ошибся.
Мне неловко говорить о своих заслугах перед «российской демократией», но уж больно любопытный контекст сегодня. Поэтому напоминаю бывшим «товарищам по партии»: это я был тем самым единственным журналистом, который оказался с «той стороны» осетино-ингушского конфликта в ноябре 1992 года и рассказал в «Российской газете» о чудовищных жертвах среди чеченцев. Это я ездил по десантным частям вместе с Димой Холодовым накануне ввода войск в Чечню, и это моими глазами все мировые телеканалы показывали первые часы новогоднего штурма Грозного. Это я потом сделал документальный сериал «Чеченский капкан» и получил за него ТЭФИ, когда уже было принято считать, что чеченской войны не было.
Кстати, те самые «дяди» и «тети» (я имею в виду, конечно, только старших), которые сегодня пишут про меня смешные глупости, прекрасно тогда сидели на федеральных каналах и критиками в респектабельных изданиях — сидели да нахваливали свысока.
А потом мы с Оксаной Барковской сделали фильм «Дневник с того света» о заложниках «Норд-Оста». И как же все «храбрые» борцы за демократию испугались его комментировать, после какого-то там звонка сверху... И только Анна Политковская взяла кассету, и увезла в Париж, и кому-то там показала, и фильм взяли в конкурсную программу Международного кинофестиваля в Сан-Франциско. И только после того как фильм получил главный приз, его поставили в эфир. Он шел в эфире, а мы сидели и гадали, на какой минуте эфира нас уволят.
Разве я изменился с тех пор? Нет, я тот же самый. Получается, что изменились мои бывшие соратники?
 

Фестиваль «Военная тайна» на Триумфальной площади, Москва, 2018 год

— А что произошло, как вы перестали быть «либеральным» журналистом?

— Мне кажется, не я перестал быть либеральным, просто в какой-то момент этот формат стал входить в противоречие с действительностью. Ярче всего это проявилось, конечно, в момент, когда на Украине произошел майдан. Все взрослые люди, и все понимают, что на самом деле происходит на Украине. Но искать геев в Чечне и не замечать проспекта Бандеры в Киеве... в этом я участвовать уже не хотел. А по-другому — никак, потому что работает система маркеров «свой-чужой». Крым — отдашь, значит, наш! А что значит «отдашь»? У меня там тетка, родственники... А они не хотят, чтобы их «отдавали».
Поневоле возник вопрос, по какому праву господа хорошие с потомственной московской пропиской торгуют моей теткой? Таких аргументов набиралось всё больше и больше... Мне не нравилось, к примеру, что мне предлагают жалеть детей Сирии из постановочных роликов Би-би-си, а детей Донбасса — нет. Им про детей Донбасса — неинтересно. Причем всем, как по команде. Но так же не бывает! Это тогда не «либеральная» общественность, а какая-то секта, причем тоталитарная. А я так не хотел. Я учился в Донецке, я знаю этот город. Там на ровном месте развязана страшная война. Причем задолго до того, как там появились Прилепин и «бурятский спецназ». Трудно найти на карте мира более спокойный регион, а там угроблено 10 тыс. человек. Вот где место подвигу для либеральных сил, вот о чем день и ночь должна думать наша либеральная журналистика. А что вместо этого? Красивенькие виды Рижского взморья. И — вкусняшки!

— А как же политические расследования?

— А что вы называете политическими расследованиями? Бесконечные проекты про Путина? Если уж быть до конца честным, на борьбе с путинским режимом за эти годы столько «либеральных» деятелей заработали себе имя и деньги, что, выдерни из их логической цепочки слово «Путин», и рухнет вся эта тщательно собранная конструкция. Потому что, если проект не про «путинский режим», тогда про что? И как потом всё это продать? Вопрос труднее, чем кажется... Я помню время, когда Путина еще не было. Я вам скажу, это были непростые времена для так называемой либеральной документалистики. Надо же было всё время что-то придумывать. Тогда, к примеру, впервые на экране появилась нецензурная лексика, главными героями российской документалистики стремительно становились бомжи, проститутки, алкоголики... Именно среди этих «героев» искали «либеральные» документалисты правду русской жизни. Ну а наиболее продвинутые экспериментировали с форматом «реалити». При включенной камере (это еще до «Дома-2») снимали половые акты, покупали девственность... И тут пришла радость, откуда не ждали. Путин! Как же раньше не приходило в голову? И заметно, и почетно! И на любом зарубежном фестивале с руками оторвут!

— А как вы сегодня видите для себя жанр журналистского расследования?

— Послушайте, нет никакого героизма сделать проект о президенте. Сейчас это просто выгодный бизнес. Гораздо труднее сегодня сделать проект о проворовавшемся чиновнике, об охамевшем депутате, о «потерявшем берега» священнике. Вот, я вам скажу, задача!
 

В этом году я сделал шесть выпусков журналистских расследований «Страшное дело». Там у меня, в полном соответствии с законами продвижения, есть даже рубрика «Рептилоиды нашего времени». Она не про инопланетян, в ней мы как раз отъедаем хлеб у «либеральных» документалистов, пока те зарабатывают на президенте, — рассказываем о злоупотреблениях власти, о стариках, о проблемах ЖКХ, о пенсиях. Рейтинг у программы — запредельный, после каждой программы — звонки, предупреждения, увещевания. Всё — как в лучшие времена... И вы думаете, этих моих «рептилоидов» кто-то, кроме зрителей, заметил? Нет. «Товарищей» интересуют только скандалы с инопланетянами.

— Но ведь и об инопланетянах рассказываете?

— Рассказываю. И об инопланетянах, и о плоской земле, и о том, почему столько вопросов к полету американцев на Луну... Рассказываю, потому что это тоже волнует зрителя. Потому что существует колоссальный зрительский запрос на темы, о которых у нас в «интеллигентных кругах» — либо плохо, либо никак.

А я как журналист своим долгом считаю говорить со зрителем на любые темы. И, кстати, в традициях европейского либерализма считаю необходимым доносить до него все точки зрения — от общепринятых, классических, до самых спорных, неоднозначных, фантастических и даже абсурдных. Потому что зритель имеет право знать всё! А уж какой вывод он сделает — это его право.

— Некоторые считают, что такой подход к информации на телевидении может ввести в заблуждение неподготовленного зрителя.

— Непозволительное пижонство считать, что наш зритель глупее, чем мы, и он не в состоянии отделить реальную гипотезу от фантастической. Зритель как раз всё прекрасно понимает в отличие от тех, кто пытается защищать его от «лишней» информации. Сегодня в медиа выигрывает тот, кто уважает своего зрителя, говорит с ним на равных. Я помню, как в 1990-е годы среди особенно прытких теледеятелей родилось такое оскорбительное высказывание «пипл хавает». И где они теперь? Все знают фамилии людей, которые полностью исчезли из медиапространства именно потому, что считали своих зрителей «пиплом». В какой-то момент вдруг выяснилось, что им нечего зрителю сказать.

— Один депутат Государственной думы выдвинул депутатскую инициативу с предложением маркировать «антинаучные проекты».

— Да смешно всё это! Вот этот депутат и примкнувшая к нему парочка «научных» работников — они что, не умеют читать? Проект, который им не дает покоя, называется «Самые шокирующие гипотезы». Что непонятного? Какие нужны еще маркировки? Русским языком написано — «ги-по-те-зы»! Да еще и шокирующие! Известный режиссер Джаник Файзиев недавно в ответ на критику его исторического кинопроекта сказал: «Дурак тот, кто идет в кинотеатр учить историю». А я от себя добавлю — дурак вдвойне тот, кто садится к телевизору учить физику или биологию.
 

Творческая встреча Игоря Прокопенко на территории Литературного клуба «Эксмо»

Причем, что удивительно, наш зритель это понимает, а вот человеку, который получает немаленькую зарплату от государства, это непонятно. Получается, что он либо, извините, дебил, либо занимается дешевым пиаром, что делать в рабочее время за государственный счет, согласитесь, нехорошо.

— Вы как-то собираетесь объяснять свою позицию?

— Я свою позицию не скрываю и готов разъяснять ее часами, при условии, что меня хотят понять. Во-первых, хочу напомнить, что означает слово «гипотеза» в академическом смысле. Существует десяток определений, мне нравится следующее: «Гипотеза — не истинна и не ложна. Доказанная гипотеза становится научной истиной. Недоказанная — научной проблемой». Красиво, правда? А главное — в точку. Хотим мы этого или нет, но зрителя больше интересуют научные проблемы, то есть наши «гипотезы». Научные истины он и в учебнике прочитает.
Во-вторых, начиная с сентября по понедельникам на канале РЕН ТВ будет выходить новый проект. Я его назвал «Проверено академией». Это — те же самые наши знаменитые «самые шокирующие гипотезы», но только изложенные с позиций последних достижений официальной науки. Сейчас готовятся пилотные выпуски, к работе над проектом мы привлекли самых авторитетных ученых, и это будет такая «академическая» трактовка уже существующих гипотез. Так что, пользуясь случаем, приглашаю к сотрудничеству всех, кому дорога официальная точка зрения.
В-третьих, я работаю в моем жанре почти 30 лет. И сегодня я имею роскошь беспокоиться только о том, что думает обо мне мой зритель. А то, что полтора человека обо мне пишут не то, что я бы хотел, меня не волнует.

— Персонаж «Москва слезам не верит» уверял, что через 20 лет не будет ни театра, ни кино — одно сплошное телевидение. Сегодня многие считают, что еще пара лет — и будет сплошной YouTube и Instagram, а ТВ останется только для бабушек в деревне. По-вашему, насколько обоснованы такие настроения?

— Могу вам точно сказать: разговоры о том, что ТВ умрет, — еще один фейк, который нам пытаются вложить в голову, подменяя возможность думать призывом потреблять.
Рискну провести гастрономическую аналогию: интернет — это что-то вроде шведского стола, где, чтобы поесть, ты должен встать, подойти к столу, осмотреть стол и выбрать то, что хочешь, положить в тарелку, отойти в сторонку и съесть. Эфирное телевидение с программной сеткой вещания наоборот, это — сервированный стол, где для тебя уже выбрали «первое, второе, третье и компот». Тебе ничего не надо делать, просто наслаждайся трапезой. Людей, которые пойдут с тарелкой к шведскому столу, наверное, со временем станет больше, но всегда будут люди, которые, навкалывавшись на работе, захотят вечером не париться с выбором, а просто вытянуть ноги за красиво сервированным столом, где будет всё — от рюмочки аперитива до по вкусу прожаренного бифштекса и сладкого. Это и есть — программное, или, как мы сегодня говорим, общеформатное телевидение.
 

Игорь Прокопенко в Грозном, 1994 год

Оно предлагает и новости, и кино, и сериалы, и авторские программы. Это — наш стол, а зритель — наш гость, и наша задача — правильно этот стол сервировать. Угадать, что он хочет, по какому продукту он сегодня к этому часу проголодался?

— Оппоненты вашей точки зрения обычно упирают на то, что в интернете пользователи сами создают контент — что и привлекает молодежь. Телевидение всё же вряд ли может пойти по такому пути...

— А кто сказал, что мы боремся за телевидение, которое было вчера? Это в военных академиях генералов готовят к прошедшей войне, мы готовимся к войне завтрашней. Телевидение завтрашнего дня будет кардинально отличаться от сегодняшнего и уж тем более от того, что было 5–10 лет назад, это факт. Мы готовимся к этому. Секрет долголетия программы «Военная тайна» — именно в том, что мы знаем не только то, что зритель хочет смотреть сегодня, а то, что он захочет смотреть завтра.
Я начинал заниматься документалистикой в начале 1990-х — в эпоху «битвы эксклюзивов». Тогда тот, кто получал эксклюзив, получал всё. Сегодня, как бы быстро мы ни бежали со своими камерами на место события, там уже наверняка раньше нас окажется человек с мобильным телефоном, который всё равно снимет и выложит это раньше нас. Что же делать? Очень просто! Этот человек с телефоном должен быть нашим. Десятки, сотни тысячи корреспондентов с мобильными телефонами по всему миру. Вот моя мечта! Вот завтрашняя перспектива эфирного телевидения.
К тому же интернет дает уникальную возможность получить обратную связь от зрителей. Говорю о том самом «народном» творчестве, которым сегодня живет общество, в том числе и молодежь. Огромное количество YouTube-вставок, всевозможных любительских съемок — то, что мы активно используем в своих программах уже сегодня, — приносит колоссальный результат. Так что, когда вам говорят, что социальные сети убьют телевидение, — не верьте. Социальные сети спасут телевидение!

— Время от времени возникают дискуссии на тему, каким должно быть телевидение? Развлекательным, познавательным, умным, популярным поучающим? Каким?

— Во-первых, надо разобраться, что вообще должно телевидение и кому? Сегодня российское, европейское, американское, любое телевидение — это глобальное предприятие, существующее по единым, глобальным экономическим законам. Говорить об их несовершенстве — всё равно что жаловаться на силу земного притяжения. Поэтому каждый день я, как и каждый действующий телепродюсер любого канала в любой точке планеты, примерно в 9.30 получаю оценку. Скажу вам, утренние цифры — это персональный кошмар телепродюсера, коллеги меня очень поймут. Получил высокие цифры — ты триумфатор. Целый день ты герой. Завтра пришли низкие цифры — двойка тебе. А две-три двойки — и ты, как в суворовском училище, кандидат на отчисление. Причем всё это абсолютно гласно. Цифры приходят ведь не только тебе — всем. Как у Окуджавы — «А моя вина — она всем видна».
А ведь я помню время, когда рейтингов не было. О качестве программ судили по количеству ругательных и хвалебных писем, да еще по личному мнению вышестоящего руководства и, конечно, его родственников. Они часто капали ему на мозги — «что там у тебя показывают». Что могу сказать... Этот дамоклов меч начальственных критериев для журналистов казался абсолютно невыносим. И как же мы возрадовались, когда появились рейтинги. Долой вкусовщину, наконец-то только зрители будут оценивать нашу работу! Наконец-то — творческая свобода!
 

Во время презентации своей кники «Тайны бессмертия» на XXIX Московской международной книжной выставке-ярмарке на ВДНХ

Однако радовались мы недолго, а потом — и не все. Потому что быстро выяснилось, что наши представления о том, какой должна быть программа, и представления о прекрасном самих зрителей сильно отличаются. Высокие цифры стали приносить программы, которые нам казались далеко не лучшими, и наоборот, то, что нравилось «корифеям», у зрителя энтузиазма не вызывало. Так в считаные месяцы из эфира исчезли знаменитые и казавшиеся вечными программы. Так рейтинг навсегда изменил телевидение.
И мы можем бесконечно рассуждать о том, что то было великое телевидение, а на смену пришло «не очень великое». Но факт остается фактом, телевидение изменилось, потому что мир изменился. А каков мир, таков и эфир.

— Какое место в этом мире занимает канал РЕН ТВ?

— РЕН ТВ — счастливый канал. У него — великая история, которая неотделима от истории России. Я горжусь, тем, что много лет назад пришел работать в программу Владимира Молчанова «До и после полуночи». В то время, когда на канале РЕН ТВ еще выходили легендарные программы «Белый попугай» с Юрием Никулиным и «Парижские тайны» с Эльдаром Рязановым, «Чтобы помнили» Леонида Филатова и «Поэт в России больше, чем поэт» Евгения Евтушенко, когда только снимался знаменитый сериал «Некст» с любимым всеми Александром Абдуловым. Андрей Звягинцев еще не был великим режиссером, а делал свои первые кинематографические опыты.
Но сегодня — другое время и другой канал. Сегодня у руля РЕН ТВ — мощная команда во главе с генеральным директором Владимиром Тюлиным. И именно эта команда в этом году пробила исторический максимум по доле смотрения канала РЕН ТВ.
И я горд и счастлив тем, что в одном строю с большим количеством новых программ, которые сегодня делают рейтинг, есть и программа «Военная тайна», которая, как и 20 лет назад, выходит в эфир каждую субботу в 12:00 на канале РЕН ТВ.

Автор: Беседовал Владислав Крылов

Опубликовано 18 июля 2018 | Прочтений 253

<hr/>

<ins class="adsbygoogle my_adslot" style="width: 200px; height: 200px; display: inline-block;" data-adsbygoogle-status="done" data-ad-client="ca-pub-2065312919332335" data-ad-slot="2989035798"><ins id="aswift_2_expand" style="margin: 0px; padding: 0px; border: currentColor; border-image: none; width: 200px; height: 200px; display: inline-table; visibility: visible; position: relative; background-color: transparent;"><ins id="aswift_2_anchor" style="margin: 0px; padding: 0px; border: currentColor; border-image: none; width: 200px; height: 200px; display: block; visibility: visible; position: relative; background-color: transparent;"></ins></ins></ins>