Дмитрий Рогозин: «Делай в России»

Юрий БОГДАНОВ. Дмитрий Олегович, здравствуйте! Насколько успешно в этом году выполнен гособоронзаказ? Какие новые образцы вооружения поставлены в армию?

Дмитрий РОГОЗИН. Мы ещё не подводили окончательные итоги исполнения государственного оборонного заказа за 2017 год. Ориентируясь на цифры, которые мы в рабочем порядке получаем, это точно будет не хуже, чем в прошлом году, – порядка 97–98%. Я имею в виду в целом по всем государственным заказчикам, включая Министерство обороны. Надо сказать, что, если сравнивать с 2012 годом, там у нас выше 82%  исполнение не поднималось, а в прежние годы ещё хуже было. Поэтому отмечаю, что, несмотря на санкции и довольно сложное экономическое положение, в котором находятся предприятия оборонно-промышленного комплекса в целом во время кризисных явлений, мы удерживаем очень высокие за всю историю исполнения гособоронзаказа показатели.

Юрий БОГДАНОВ. Какие основные типы вооружения поставлены и несут самую большую нагрузку?

Дмитрий РОГОЗИН. Всё, что надо, мы в Сирии показали. Вынесу за скобки мастерство наших пилотов и вообще военнослужащих, они большие молодцы, но и сама техника показала себя с очень высокой стороны. Это авиация – боевая, фронтовая, дальняя, военно-транспортная, специальная. Причём как модернизированные образцы, так и новые, которые поступили на вооружение в последние пару лет. Например, Су-35С. Сам факт появления самолёта, который за сотни километров видит сразу несколько целей, облучает их и вводит эти цели в замешательство, а иногда и в панику… Это, конечно, самолёт

великолепный. Или Су-34 – фронтовой бомбардировщик. Су-30СМ – высокоманёвренный самолёт. В целом в авиации мы очень серьёзно продвинулись. Даже был период, когда у нас самолётов было выпущено столько – хватало бы лётчиков...

Цифры назову: по 2017 году мы произвели 139 боевых самолётов и 214 вертолётов. В прошлом году самолётов было на шесть машин меньше, а вертолётов было сделано 190. То есть объёмы постоянно растут. Причём, ещё раз говорю, эта техника не только сама по себе хороша, как носитель вооружения, это же ещё и вооружение, это ещё и авионика, это средства связи и многое другое, что идёт в комплекте к этой системе вооружения.

Очень хорошо себя показали системы противовоздушной обороны. Про С-300 я не говорю, это легендарная система, которая, что называется, как семечки расходится за границу, с огромным интересом её покупают. С-400 пошла очень хорошо как экспортный вариант. Мы видим, что многие страны стоят в очереди, причём те, которые никогда не покупали наше вооружение, где всегда было засилье американского вооружения.

Юрий БОГДАНОВ. Турция?

Дмитрий РОГОЗИН. Турция. Но не только Турция. Не хочу всех называть, это предмет конфиденциальных переговоров в рамках военно-технического сотрудничества. Могу сказать, мы надеемся, что с Индией в ближайшее время тоже будет подписан контракт на С-400.

Что касается других систем вооружения, которые не были в Сирии задействованы напрямую, то это боевые корабли новых поколений, лодки, которые оснащены современным ударным вооружением. Удары «Калибрами» по Сирии осуществлялись откуда? С Каспийского моря в том числе. Это какие расстояния, какая сложная местность, изгибы её! Эти ракеты прошли по специальным маршрутам, по лётному заданию, которое позволяло им скрытно наносить удары с высочайшей точностью.

Но Сирия выявила и массу вопросов к эксплуатации вооружений. Именно поэтому коллегия Военно-промышленной комиссии направила вместе с Министерством промышленности и торговли массу наших специалистов, которые непосредственно на базе Хмеймим работали. Я в прошлое воскресенье был в Сирии, встречался с нашими лётчиками и техниками отдельно, чтобы и те и другие, не глядя друг на друга, рассказали по секрету, какие есть вопросы. Пилоты хвалили наши самолёты, но говорили, куда надо дальше двигаться с точки зрения модернизации. Это очень важно, чтобы был прямой диалог, когда зампред Правительства, курирующий оборонно-промышленный комплекс, напрямую говорит с теми, кто в сирийском небе выполнял свою задачу. Это поручение Президента, и мы его выполняем.

Юрий БОГДАНОВ. К разговору о том, куда двигаться дальше. Сейчас принимается госпрограмма вооружений до 2027 года. Каковы основные позиции?

Дмитрий РОГОЗИН. Она будет несколько другой, не только по объёмам, но прежде всего по нацеленности. Большой акцент будет сделан на перевооружении сухопутных войск. Мы сейчас уже, в конце 2017 года, на 60% в среднем перевооружили вооружённые силы современным оружием. На 60%! Это хороший показатель. За оставшиеся до 2020-го годы нам надо довести эту цифру до 70%, в последующие годы удерживать примерно 70%, а по некоторым системам вооружения, таким как стратегические и ядерные силы, это должно быть стопроцентно современное вооружение.

Акценты будут сделаны на чём? Высокоточное оружие. Если вы обратили внимание, мы в Сирии не сбрасывали старьё из арсеналов. Мы там работали высокоточкой, потому что понимали политический контекст, огромное количество лающих на Западе, которые моментально любую оплошность наших боевых операторов использовали бы против нашей страны. То есть сопутствующих, как цинично говорят, жертв среди гражданского населения допускать нельзя было. Мы должны были бить в точку. Дорого это обходилось, но это себя полностью оправдывало. Президент поставил задачу: сделать акцент именно на сверхточном оружии – дальнобойном, сверхзвуковом, гиперзвуковом высокоточном оружии, чтобы попасть, как говорится, в форточку. Сегодня эти системы разворачиваются, и основные акценты в программе вооружения будут именно на эти системы.

Юрий БОГДАНОВ. Ещё поставлена задача для оборонно-промышленного комплекса больше выпускать гражданской продукции. Как реализуются эти планы?

Дмитрий РОГОЗИН. Здесь несколько задач, которые попутно решаются.

Во-первых, мы хотели бы, чтобы наши предприятия были максимально загружены работой. Чтобы вложения, которые мы сделали в станки, в обучение персонала, в массированное обновление военных заводов (а у нас 1350 предприятий в реестре оборонно-промышленного комплекса, 2 миллиона человек работают непосредственно на этих предприятиях), себя оправдали, необходимо загрузить эти предприятия работой. Так программа вооружения рассчитана и программа развития оборонно-промышленного комплекса. Мы видим все пики или, наоборот, падения загрузки предприятий. Мы всё считаем по каждому предприятию. Если мы видим, что у нас есть недозагрузка предприятий, мы иногда заставляем даже (иногда они охотно берут эти заказы, а иногда заставляем) переходить на производство высокотехнологичной гражданской продукции. В принципе это правильно. Мы не можем себе позволить за стеной иметь завод, который выпускает всё, что необходимо для конкуренции в космосе, гидрокосмосе, а на прилавки допускать импорт, который по классу ниже, чем то, что мы можем делать. Но мы этого не делаем, потому что либо лень, либо плохая организация дела. Поэтому на сегодняшний момент у нас гражданское производство растёт. В целом оборонно-промышленный комплекс показал рост на 107,5% по отношению к прошлому году, а гражданское производство у нас выросло на 104%.

Юрий БОГДАНОВ. Вы довольны этим результатом?

Дмитрий РОГОЗИН. Ну как сказать… Где-то да, где-то нет. В двигателестроении: мы выпустили в этом году 1200 двигателей, из них 930 – для авиации. Колоссальная цифра. Причём в разработке идут новые двигатели. ПД-14 – он не только на крыле летающей лаборатории отлетал, но уже фактически мы начинаем считать, с какого самолёта МС-21 полетит с российским двигателем. ТВ7-117СТ, который пойдёт под самолёты Ил-114 и Ил-112В. Турбовинтовой двигатель уже тоже на крыле испытывается. То есть это всё уже в металле, оно уже летает.

Мы на предприятиях Объединённой двигателестроительной корпорации договорились о том и решили вопрос таким образом, чтобы потребности «Газпрома» и других наших газо- и нефтедобывающих компаний также были компенсированы за счёт российского производства.

Сейчас санкции объявляют против «Газпрома», думают, что «Газпром» захлебнётся от этих санкций. Ничего не получится. На помощь «Газпрому» придёт оборонно-промышленный комплекс. На сегодняшний момент силовые машины, электрогенерация, когда на базе авиационного двигателя мы получаем электричество, позволяет решать проблему энергоснабжения небольших посёлков и городов. Помимо электрогенерации мы делаем перекачивающие машины, которые позволяют работать большой трубе. И это всё предприятия оборонно-промышленного комплекса. Это очень важно, потому что есть рынок, есть потребность. Надо просто войти в этот рынок, а войти – ничего сложного, надо просто должным образом это организовать.

Кроме того, очень важно, что буквально в конце декабря Государственная Дума приняла в третьем чтении законопроект, который позволяет комиссии Правительства по импортозамещению регулировать закупки нашими государственными компаниями и их «дочками» с госучастием более 50% всей техники – авиационной, морской и так далее. Раньше чиновники из госкомпаний могли себе позволить полетать на чём-то таком, чтобы им было очень комфортно и приятно, – с иностранными надписями. Но если мы выпускаем сегодня, начинаем выпускать современную авиационную технику, в том числе в любом бизнес-исполнении, будьте добры покупать российское. Лозунг сегодняшнего дня оборонно-промышленного комплекса таков: «Делай в России». И мы введём такие ограничения.

Все самолёты, которые будут стоить более 1 млрд рублей, должны обязательно рассматриваться комиссией по импортозамещению, и при наличии производства в России эти компании будут покупать эти самолёты в России. Что касается вертолётов, планка – 400 млн рублей, что касается кораблей – примерно 2 млн рублей. Фактически мы перекрываем лазейку для вывода огромных денег, которые раньше по капризам и прихоти менеджмента различных компаний просто выводились за рубеж.

Юрий БОГДАНОВ. Ещё к одной теме, которую вы курируете. Как оцениваете итоги года в космической отрасли?

Дмитрий РОГОЗИН. Здесь всё сложнее. Даже по некоторым показателям. Молодёжи меньше, например, на предприятиях, чем в целом по оборонно-промышленному комплексу. На предприятиях оборонно-промышленного комплекса и в госкорпорации «Росатом», работу которой я тоже имею честь курировать, у нас 30% персонала – молодёжь до 35 лет. А в «Роскосмосе» – 18,5%. То есть омоложение кадров идёт пока очень сложно. Есть системные ошибки в управлении, руководстве госкорпорацией.

Большие надежды мы связывали с тем, что выходим на безаварийные годы. Но в конце прошлого года – авария. В этом году было 20 пусков успешных, один аварийный. Я прочёл два доклада. Это доклад собственно «Роскосмоса» – я ознакомился с ним внимательно, и сейчас мы изучаем доклад другой, альтернативной аварийной комиссии, которая была создана по моему поручению.

Юрий БОГДАНОВ. В чём же там была причина?

Дмитрий РОГОЗИН. Парадокс в чём? Если раньше был просто недопустимый производственный брак, после чего была введена необходимая дисциплина на предприятиях (хотя там ещё работать и работать), то здесь космодром сработал идеально, ракета-носитель – прекрасно, исправный разгонный блок и рабочая полезная нагрузка. Но оказалось, что один портной шьёт карман, другой – лацкан, а костюмчик не получился. Почему? Для того чтобы создать такую сложную систему, надо отвечать комплексно и системно за всю эту систему, извините за игру слов. Оказалось, что не был даже назначен головной ответственный, кто бы отвечал за сведение программного обеспечения разгонного блока и ракеты-носителя.

Юрий БОГДАНОВ. Правда, что настройки были под Байконур?

Дмитрий РОГОЗИН. Настройки действительно были под Байконур, не посчитали азимут. Но ссылки на то, что 20 лет тому назад ошиблись с софтом, бессмысленны. А что тогда делали последние 20 лет коллеги, которые за это дело отвечают?

Куда двигаться, мы понимаем. Перспективы, безусловно, есть. Есть люди, которые переживают за всё, что там происходит, работающие внутри отрасли. Правительство оказывает максимальную поддержку корпорации, с тем чтобы вылечиться от этих проблем. Реформы крайне необходимы, начиная с технологического перевооружения предприятий, которые сильно отстали, и заканчивая вопросами, связанными с системным мышлением и пониманием рынков – куда должна двигаться отрасль, чтобы никому не уступать эти рынки.

Тем не менее, к сожалению, явно был системный сбой в понимании того, какие работы должны были быть проведены на новом космодроме. Надо было привязать ракету к новому космодрому, всё пересчитать, увязать комплексно все системы, агрегаты. Есть специалисты, которые должны были делать эту работу, они должны за неё отвечать.

Выводы комиссии будут представлены Президенту и Председателю Правительства. Наши выводы будут носить жёсткий, но объективный характер. Надеюсь, что «Роскосмос» учтёт эти ошибки, объективно посмотрит внутрь себя и будет догонять по уровню ответственности и комплексному подходу те отрасли, которые с ним тесно связаны: оборонно-промышленный комплекс, атомную промышленность и многие другие направления. Но, я уверен, мы справимся с этим. Я уверен в этом. У нас много талантливых ребят, много молодёжи пришло в «Роскосмос». Их надо просто поднимать в должности, может быть, даже обеспечив им гораздо более форсированный кадровый рост.

Юрий БОГДАНОВ. Давайте поговорим ещё об одной области, которую вы курируете, – освоение Арктики. Хотелось бы спросить о строительстве ледокола «Лидер». И вообще какие успехи в этой сфере? Как бы Вы охарактеризовали прошедший год?

Дмитрий РОГОЗИН. Я абсолютно солидарен с нашим Президентом, который огромное внимание уделяет Арктике, считая её крайне перспективной – с точки зрения прирастания России Арктикой.

В этом мы видим залог нашего развития в XXI веке. Не только потому, что там наши полезные ископаемые находятся, 80% запасов газа и многое другое. В Арктику надо заходить с новыми технологиями. И прежде всего это атомный ледокольный флот. Мы развернули работы на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге по трём ледоколам мощностью 60 МВт. Они позволят нам полностью обеспечить круглогодичную ледовую проводку от полуострова Ямал (Сабетты) налево, в сторону запада. То есть выработка сжиженного природного газа, его вывоз, вывоз товаров, которые можно поднимать с промышленного Урала наверх, в северные порты Северного морского пути. Мы уже в 2019, 2020 и 2021 годах вводим три ледокола на боевое дежурство, как мы говорим, и начнём работать по западному маршруту.

Чтобы освоить восточный маршрут (он самый сложный, самый холодный, там торосы могут достигать нескольких метров), чтобы проводить там ледовые караваны, нам нужны другие ледоколы – в два раза более мощные. Это ледоколы класса «Лидер». Наша промышленность заказала такой проект. В конце ноября он исполнен, представлен, то есть проект такой есть. Как сделать такой ледокол, мы понимаем. Есть площадки, где можно построить такой ледокол, в том числе завод «Звезда» на Дальнем Востоке, в Приморском крае. В 2019 году мы вводим в эксплуатацию сухой док. Представьте себе размеры: 484 метра в длину, 114 метров в ширину. Там два авианосца можно строить одновременно! Самый современный судостроительный завод, который мы сегодня имеем, – это «Звезда». Мы вполне можем справиться с этой задачей. Сейчас «Росатому» поручено в рамках частно-государственного партнёрства продумать алгоритм финансирования не одного ледокола. Их тоже надо делать серийно – три ледокола. Тогда мы вскроем весь Северный морской путь. Мы сможем обеспечить любому заказчику проводку чего угодно транзитом через Северный морской путь – караванов с товарами из Азии в Европу, можем обеспечить вывоз нашего углеводородного сырья в виде сжиженного природного газа не только в Европу, но и в Юго-Восточную Азию, а это огромные деньги, огромные перспективы.

Юрий БОГДАНОВ. Когда это может быть реализовано? Перспективу обрисуйте, если можно.

Дмитрий РОГОЗИН. По ледоколам нынешнего поколения я уже сказал – 2019, 2020, 2021 годы. Это ледоколы «Арктика», «Урал» и «Сибирь». По ледоколам «Лидер» – 2023, 2024, 2025 годы.

Юрий БОГДАНОВ. То есть перспектива обозримая? Пять-семь лет.

Дмитрий РОГОЗИН. Да.

Юрий БОГДАНОВ. Вы представитель Президента по Приднестровью. Мы все знаем о скандале, который разразился вокруг вас и вашего планируемого визита в Молдавию. Кишинёв даже назвал вас персоной нон грата. Как развивается эта история и насколько это усложняет работу вам?

Дмитрий РОГОЗИН. Работу это, конечно, усложняет с точки зрения невозможности для меня лично посещать Приднестровье, с которым я связан с 1992 года. Там есть масса моих друзей, людей, и, собственно говоря, мои обязанности – оказывать помощь Президенту и Правительству Приднестровья. Но для этого есть Москва. Эти люди приезжают ко мне в Москву. Мы на регулярной основе проводим все необходимые мероприятия, совещания, семинары. Поддерживаем их с точки зрения обучения персонала, оказываем поддержку по линии социальных программ: строится и жильё, и поликлиники, и школы. Это программа по линии общественной организации «Евразийская интеграция». Поэтому никто не может взять и закрыть мне дорогу в Приднестровье. В буквальном смысле – да, но физически и фактически нет, это невозможно.

Почему это происходит в Молдавии? Республика небольшая и часто становится предметом мощнейшего давления со стороны Запада, со стороны американцев прежде всего. Плюс к этому разлом после 1991 года привёл к возникновению довольно-таки мощных мафиозных групп. В итоге эти мафиозные группы слились в одну во главе с одним конкретным человеком. Я его фамилию называл – господин Плахотнюк, который фактически контролирует всё в этой стране. Он возглавляет Демократическую партию правящую, он манипулирует Правительством, которое сам назначает, он оказывает негативное воздействие на то, чтобы связать по рукам Президента Додона, председателя социалистов. И, собственно, он стоит за всеми этими провокациями и скандалами. Почему? По одной простой причине. Российская Федерация объявила его в международный розыск. За причастность к убийствам. Мы слишком хорошо знаем этого человека. Мы не можем, несмотря на известный цинизм политики, жать руки тем людям, которые замешаны в особо тяжких преступлениях. Он пытается таким образом себя отгородить, проводит русофобскую политику. Он перекрыл сегодня доступ в Молдову даже российскому спецпредставителю, я уж не говорю про наших дипломатов и военных, которые также не могут въехать на эту территорию. Для чего? Чтобы понравиться Западу, чтобы те ему простили его криминальное прошлое и настоящее. Ситуация сложная, мы с ней разбираемся. Не могу рассказывать подробности, но мы разбираемся. Мы разберёмся с этой ситуацией.

Юрий БОГДАНОВ. Ещё одна громкая история, которая связана с упоминанием вашего имени, – это так называемый проект жидкостного дыхания, демонстрация эксперимента с участием собаки. Во-первых, расскажите  подробнее, что это за жидкостное дыхание, когда это может применяться на практике и что всё-таки с собакой? Вы обещали её взять себе – забрали уже?

Дмитрий РОГОЗИН. Да. Знаете, Фонд перспективных исследований – это организация, созданная по федеральному закону ещё в 2012 году. Я имею честь возглавлять попечительский совет. В этот совет входит и президент Российской академии наук, и помощник Президента по науке, и ректор Московского государственного университета, и заказчики, в интересах которых проводятся такого рода исследования. Исследования носят самый разный характер. Это боевая робототехника, это ультрасовременные средства связи, в том числе те, которые до сих пор считаются фантастикой, но ФПИ работает очень успешно в этом направлении, это фотоника, наноплазмоника. Это в том числе жидкостное дыхание. Почему эта тема важна? Ещё в советское время проводились подобного рода исследования. К сожалению, они не давали стабильной статистики выживания животных. И после 1991 года эти исследования были прерваны. Но после трагедии с лодкой «Курск» все порядочные люди были обеспокоены этой ситуацией и искали возможность спасения экипажа лодок в ситуации, когда лодка находится на большой глубине.

Жидкостное дыхание – это насыщение лёгких жидкостью, которая выделяет большое количество кислорода (состав её, естественно, мы держим под секретом) и которая позволяет, по сути дела, животному дышать. Начинали мы, конечно, с мышей, крыс, хомячков и так далее. Потом, добившись абсолютной выживаемости без всякого ущерба для здоровья, перешли к более сложному организму. Вот работают сейчас собаки. Могу сказать по секрету, что одна наша   замечательная псина выдержала глубину 1004 м. Это абсолютный рекорд. 1004 м дышала, вернулась, жива-здорова и бегает этот наш испытатель. У учёных, работающих в ФПИ, отношение к этим лабораторным собакам глубоко уважительное. То есть это, по сути, сотрудники наши.

И было принято решение впервые показать этот опыт для публики. Хотя, собственно говоря, я понимаю, что обществу тяжело воспринимать эти испытания, потому что для того, чтобы понять содержание и цель этих испытаний, надо просто понять, какое количество жизней можно спасти. Это не только для подводников, это, например, для младенцев, которые недоношены и которые должны быть возвращены врачами в среду, подобную той, в которой ребёнок находится в чреве матери. Это люди, которые получили тяжелейшие ожоги наружных поверхностей или дыхательных путей, это всё фактически люди погибающие. Но если мы используем жидкостное дыхание, если мы потом перейдём к опытам и сможем спасти десятки, а может, сотни, даже тысячи человеческих жизней, то все эти опыты абсолютно оправданны.

Поэтому я считаю, что сделано огромное, большое дело и вообще эти ребята, учёные наши, заслуживают не каких-то там воплей блогеров и прочей малообразованной публики, а огромного поощрения – и необходимо продолжать эти исследования, я буду на этом настаивать.

Юрий БОГДАНОВ. Почему вообще такая реакция блогосферы, как вы  думаете? И что всё-таки с собакой?

Дмитрий РОГОЗИН. Мы же тоже люди, я сам собачник, у меня овчарка, Пончик, обожаю эту собаку, гуляю с ней постоянно. И когда я увидел этих собачек – не первый раз я это всё видел, а всё равно как-то переживаешь, – я сразу сказал учёным: я этого Николаса возьму к себе. Сейчас заканчивается карантин у этой собаки, я забираю её себе домой. Жена, конечно, не в восторге, двух собак дома иметь, но ничего, я думаю, эти два пса у меня сдружатся. Поэтому к этим собакам, которые спасают – и спасут – огромное количество жизней, надо относиться с большим уважением. Тем более надо иметь в виду, что никакого урона их здоровью нет, ни малейшего.

Что касается вообще реакции блогосферы. Знаете, так называемая блогосфера – там же много ботов, которые зарегистрированы за границей, они создают основной гвалт, основную массу этого крика и визга. Плюс к этому его подхватывают наши политические оппоненты, критики власти и критики тех исследований, которые проводятся. Фамилии я называть, конечно, не собираюсь, но могу сказать одно: не секрет, что в России существует пятая колонна, которая живёт на деньги наших врагов, которая выполняет заказы врага, это чисто вражеская агентура. Для них российский оборонно-промышленный комплекс, то, что мы делаем, это как серпом, как говорится, по голове и как ком в горле. Поэтому любая ситуация, которая позволяет поднимать этот крик и визг, ими, конечно, используется. У меня нет пресс-секретарей, нет пресс-службы, нет пиар-агентств, которые работают на меня, я вообще стараюсь поменьше общаться со средствами массовой информации в силу занятости той работой, которую мне поручил Президент. И не всегда находится время отвечать на это. Но главное другое: мы точно знаем, чего мы хотим, куда мы идём. У нас большое братство – 2 миллиона человек, которые точно знают, что они делают для своей страны. Поэтому обращать внимание на эти писки как-то даже неэтично.

Юрий БОГДАНОВ. Давайте тогда вернёмся к работе. Насколько я знаю, изменяется схема регулирования цен на продукцию гособоронзаказа. Расскажите, что это значит для предприятий и какие возможности открывает.

Дмитрий РОГОЗИН. Я очень благодарен, что вы этот вопрос мне задаёте, потому что, честно скажу, это вообще революция. Мы с 2012 года, когда я пришёл в Правительство, планомерно создавали чёткую нормативную базу для работы оборонно-промышленного комплекса, прежде всего с точки зрения наведения порядка. Были созданы документы, которые сформировали понятие ценообразования на перспективные работы, когда точно ты не знаешь, сколько это будет стоить. Но ориентировочная цена, цена по затратам – это были новые виды цен, которые мы вводили в оборот финансистов и экономистов, работающих с нами. С другой стороны, мы ввели жесточайшую дисциплину, так называемый контроль за ценообразованием, когда мы видим, какие деньги идут куда. На первом уровне кооперации, втором, третьем, четвёртом, вплоть до руды. Но это были меры дисциплинарно жёсткие, они позволили навести порядок с точки зрения эффективности использования государственных средств. Но нужно не только давить, надо иногда и стимулировать, и это крайне важно – стимулировать людей, самих производственников к тому, чтобы они боролись с издержками, которые существуют на каждом производстве.

Юрий БОГДАНОВ. Какая предлагается схема?

Дмитрий РОГОЗИН. 2 декабря принято постановление Правительства – это итог работы за два года, очень сложной работы. Смысл в чём? Предприятие и заказчик, например Министерство обороны или Министерство внутренних дел, фиксируют цену, то есть посчитали, сколько стоит тот или иной продукт. Дальше эта цена не меняется в течение пяти лет, она меняется только с учётом индекса-дефлятора, то есть с учётом инфляции. И шестой год также цена остаётся неизменной. То есть фактически на шесть лет видение цены возникает, которая не меняется никоим образом. И то, что предприятие сможет сэкономить внутри этой цены за счёт большей рачительности, большей хозяйственности, убрав оттуда излишки, которые мешают работе, ведя нормальную логистику производства, бережливое производство и многое другое, – это теперь не будет срезаться, как до сих пор срезается (и снова в бюджет убирается), а будет оставаться на самом предприятии. Фактически мы вводим систему хозрасчёта. Это позволит предприятию вкладываться в новое оборудование, платить достойную заработную плату персоналу, который нужно привлечь, который конкурентен на рынке, это позволит вести разумную кредитную политику со своими партнёрами. То есть это мощный мотивирующий принцип. Это то самое жидкостное дыхание, которое мы вводим теперь в лёгкие российского оборонно-промышленного комплекса, которое позволит ему в тяжёлой ситуации, когда на нас давят санкции, визг у врагов стоит, пытаются нам помешать проводить необходимое финансирование, мешают нам на рынках продажи оружия… В этой ситуации мы даём возможность свежего воздуха, возможность наполнить «лёгкие» предприятий дополнительными средствами за счёт внутренней экономии. То есть это стимулирующая мера, которая до сих пор не существовала в отношениях. Мы будем теперь сочетать два подхода. Административный, жёсткий – для контроля, чтобы «государевы» деньги работали на продукт и ни в коем случае не распылялись. С другой стороны, возникает необходимая свобода для предприимчивых, талантливых руководителей предприятий.

Юрий БОГДАНОВ. Дмитрий Олегович, желаю вам удачи и благодарю за это интервью.

Дмитрий РОГОЗИН. Спасибо вам.