ПРО ЭТО

На модерации Отложенный

 


Принцип относительности Галилея: все физические процессы в системах отсчёта S и S' эквивалентны, если они неподвижны друг относительно друга, либо движутся друг относительно друга равномерно и прямолинейно. Рассмотрим выражение для кинетической энергии.
Физическая листовка 1

Если система отсчёта S' движется относительно S равномерно и прямолинейно, то значение кинетической энергии в них не эквивалентно. Принцип относительности Галилея экспериментально опровергнут.
Принцип относительности перешёл и в Специальную теорию относительности Эйнштейна. Системы отсчёта S и S' названы эквивалентными. Посмотрим на преобразование массы.

Физическая листовка 2
Величина физического эффекта указывает нам на скорость объекта в конкретной системе отсчёта. Принцип относительности Галилея не выполняется и в Специальной теории относительности, поскольку в преобразованиях Лорентца фигурирует абсолютная скорость. Опять-таки, эксперимент позволяет нам отличить S и S'.

Теперь три цитаты.



«Химия и Жизнь» №5, 2006, «Триумф и трагедия Фредерика Бантинга»:
Когда профессор Миллер посоветовал Бантингу обратиться к Маклеоду и Бантинг изложил свою идею, Маклеод сказал примерно так: «Молодой человек, я знаю всю литературу по сахарному диабету. Никогда ещё экстракт поджелудочной железы не приводил к лечебному эффекту. Уходите и больше сюда не возвращайтесь».

*   *   *

О. Х. Деревеский, «Догонялки с теплотой»:
Словом, концепция теплотворной материи в науке уютно пригрелась. Поэтому наш Ломоносов, со своей деревенской простотой, в эту идиллию не вписался. Он ведь не придерживался тех или иных концепций, он их исследовал – и предлагал взамен более адекватные. В «Размышлениях о причине теплоты и холода» (1744) Ломоносов достаточно ясно сформулировал причину теплоты – которая заключается «во внутреннем движении» частичек тела. Кстати, он сразу же сделал феноменальный вывод: «должна существовать наибольшая и последняя степень холода, состоящая в полном покое частичек». 

Сегодня используется более высоконаучный термин – «абсолютный нуль температуры», но имя Ломоносова при этом не упоминается. Он ведь имел неосторожность разгромить концепцию теплотворной материи! 

Так, он писал, что философы не показали – «чем именно теплотворная материя вдруг загоняется в нагреваемые тела».

«Спрашиваю: каким образом в самую холодную зиму, когда всюду лютый мороз, …порох, зажжённый малейшей внезапно проскочившей искрою, вспыхивает вдруг огромным пламенем. Откуда и в силу какой удивительной способности материя эта собирается в один момент времени?» 

Если бы у философов были тогда в ходу методы квантовой механики, они бы придумали какую-нибудь «редукцию тепловой функции». Хотя, при всём «средневековом мракобесии», считалось неприличным так откровенно идиотничать – это стало обычным делом лишь в ХХ веке. Ждать было ещё долго… 

А Ломоносов разобрал следующее заблуждение – насчёт весомости «теплотворной материи».

«Философами, а особенно химиками, принимается, что этот блуждающий огонь показывает своё присутствие в телах не только увеличением объёма их, но и увеличением веса.
Весьма известный Роберт Бойль… доказал на опыте, что тела увеличиваются в весе при обжигании». 

Увы, известный Роберт Бойль начудил: при обжигании металла, на нём образуется окалина, и вес образца увеличивается – но за счёт вещества, присоединённого в результате окислительной реакции. 

«Хотя окалины, удалённые из огня, сохраняют приобретённый вес даже на самом лютом морозе, однако они не обнаруживают в себе какого-либо избытка теплоты.

Следовательно, при процессе обжигания к телам присоединяется некоторая материя, только не та, которая приписывается собственно огню… 

Далее, металлические окалины, восстановленные до металлов, теряют приобретённый вес», причём, «восстановление, так же как и прокаливание, производится тем же – даже более сильным – огнём». 

Но Ломоносов проделал ещё и контрольные «опыты в заплавленных накрепко стеклянных сосудах, чтобы иссследовать, прибывает ли вес металлов от чистого жару. Оными опытами нашлось, что славного Роберта Бойля мнение ложно, ибо без пропускания внешнего воздуха вес сожженного металла остаётся в одной мере».

По сравнению с этими убийственными доводами, всё учение о теплотворной материи было детским лепетом – это понимали даже подмастерья в химических лабораториях. Но академические мэтры не признавали правоту Ломоносова – они мудро хранили гробовое молчание. 

«По делу нам возразить нечего, - прикидывали они. – Но не может же такого быть, что мы все дураки, а он один – гений». Причём, эта мысль навязчиво приходила во все академические головы. Хотя академики не сговаривались, внешне это проявлялось как стопудовый мировой заговор. И это всё были честнейшие и благороднейшие люди. Как на подбор – один другого честнее и благороднее. Честный на честном ехал и благородным погонял.



*   *   *


Лукьяненко Сергей Васильевич, «Вечерняя беседа с господином особым послом»:

-- Восемьсот земных лет,-- повторил граг задумчиво.-- Потрясающе. Неслыханно. В ту пору мой прапрадедушка, к сожалению, покинувший мир до моего рождения, изобрел колесо. Я до сих пор считаю, что именно это было главным стимулом к развитию Грага. Восемьсот лет! И вы едва успели за этот срок выйти в космос!

Посол по особым поручениям планеты Граг шагнул к оцепеневшему Анатолию. Опустил ему на плечо цепкую трехпалую руку.

-- Друг мой, вас бережно охраняли Тиуа, теперь этот святой долг примем мы. Не бойтесь ничего: вас никто не обидит. У кого же поднимется рука тронуть вас-- таких... таких...

Он на долю секунды замолчал, сочувственно подергивая языком, подыскивая подходящее слово, и то, конечно же, нашлось:
-- Таких убогих...

Процесс развития с нормальной скоростью и процесс развития в несколько раз более медленный только кажутся одним и тем же процессом. В действительности это разные процессы.
 





В. В. Малеев