Экономический прорыв в никуда: мы вовсе перестали делать что-то дельное

Жил в 20-х годах прошлого века в США страховой агент по имени Бенджамин Ли Уорф. Страховал имущество от пожара.

И как-то заметил: поведение людей – и вероятность возникновения пожаров – зависят… от слов.

Если на складе висит табличка: «Полные бензиновые ёмкости» – никому не придёт в голову курить.

А где написано «Пустые ёмкости» – люди свободно курят, ничего не опасаясь.

В итоге – пожары именно в зоне пустых ёмкостей, где людей ввело в заблуждение слово.

К чему я о нём вспомнила?

В нынешней нашей жизни роль злополучной таблички «Пустые цистерны» играет выражение «постиндустриальная экономика».

Оно направляет мысль по ложному пути.

А если мысль направлена ложно, то ложно и поведение людей, а потому – жди скорых бед.

Что значит «постиндустриальная»? Что после индустрии.

В сознании возникает картинка: по хайвэю истории несётся прогрессивное человечество – и вот уже промелькнула табличка с перечёркнутым словом «индустрия».

Позади осталась вся эта отвратная мура, где дымят заводы, воняет соляркой, работяги стекаются по утрам к фабричной проходной, а студенты долбят нудный сопромат.

Теперь все напирают на элегантно-непринуждённую компаративную семантику – или как еще там это называется…

Индустрия – это то, что было и прошло. Именно так думают многие.

Стоит сказать что-то вроде «нам нужно научиться производить всё, что требуется нашему народу» – тут же слышится: ты что, бабка, с дуба упала?

Сказано же: на дворе шестой технологический уклад, а ты всё бубнишь про заводы и фабрики.

Если в чём-то и случится какая-то нужда – живо напечатаем на 3-D принтере.

Но на самом деле ничего постиндустриального на свете нет.

Это термин-обманка. Фейк. Камуфляж. Копчёная селёдка (говорят, если собаке-ищейке подкинуть копчёную селёдку, то она на время теряет нюх и не способна взять след).

Постиндустриальный фейк придуман, чтобы отвести глаза простаков от разрушения самых основ их жизни – промышленности.

На самом деле преобладающая часть того, что нужно всем, делается на самых обыкновенных заводах и фабриках, а вовсе не печатается на 3-D принтерах.

Делается в мастерских мира – в Китае, Корее и Индии.

И половина того делается вручную, а вовсе не на заводах-автоматах.

Ещё одна обманка – «экономика знаний».

Она тоже придумана для простаков.

Так и хочется сказать: ну и ешьте свои знания на здоровье, а я предпочитаю кашу с молоком.

Народ индустриальный – это народ умный, умелый.

Народ, не имеющий промышленности или её потерявший – глупый, неумелый, а оттого неизбежно зависимый.

Основа всего – производство средств производства.

Если это есть – можно наладить любое производство; нет – неизбежна зависимость от того, у кого это есть.

Это хорошо понимали сиволапые большевики, начавшие ровно 90 лет назад индустриализацию нашей страны.

А вот элегантные, пахнущие дорогим парфюмом топ-менеджеры, умеющие стрекотать по-английски – в упор не понимают простых вещей и бубнят про какую-то экономику знаний.

А может, и понимают – но предпочитают строить из себя дураков, потому что выводы из этого понимания – чересчур велики и неутешительны.

То, что происходит у нас через 90 лет после начала индустриализации – это страх и ужас.

Большевики с присущей им прямотой называли это разрухой; мы предпочитаем научное определение «деиндустриализация».

Но суть одна: потеря народом производственных навыков, умения делать вещи.

Не какие-то сверхсложные – самые обычные. Колхозные.

Поскольку экономика знаний не освоила пока телепортацию, мы в нашем ростовском хозяйстве купили пять КАМАЗов для перевозки зерна.

Все одного типа, даже одной модели.

И что же оказалось? Запчасти у них – разные!

Друг к другу не подходят!

Т.е. к пяти грузовикам нужно пять комплектов запчастей. Даже аккумуляторы разные.

Расскажи это кто-то раньше – не поверила бы.

Что это значит?

Наверное, что сработаны машины «на коленке», кустарно. Что технологический уровень провалился в эпоху Алексея Михайловича, потому что при его сыне Петре I уже внедрили стандартизацию запчастей для ружей.

Или вот новые ростсельмашевские комбайны, родные, ростовские.

Старые комбайнёры не были так криво сработаны, как нынче – в цифровую и постиндустриальную эпоху.

Получше те, что делаются на предприятии г-на Бабкина в Канаде, но там и цена – канадская.

Берут наши комбайны только за низкую цену, потому что денег у крестьян – в обрез.

А завелась денежка – лучше уж заплатить вдвое и взять иностранную технику.

Такая вот у нас на селе постиндустриальная экономика.

Нельзя ли вернуться хоть слегка в советскую отсталость, господа начальники?