Алькино лечение от "роковой любви"

В 18 лет Алька влюбилась. Предмету любви было 23 года. Нахлынувшее чувство накрыло обоих и придавило. Они не справлялись с этим. Ссоры, непонимание, расставания, поиск встреч, долгожданные встречи и примирения … и снова ..ссоры, непонимание, расставания. Шла  глупая борьба двух максималистов за подчинение. И оба проигрывали. Так продолжалось около трех лет.

Алька не знала, как от этого избавиться.

Наступало утро, первый вздох, взгляд в окно:  тяжелое чувство обреченности и безнадеги делало картинку за окном размытой и серой. Алька выходила на улицу и слышала только голосовой фон. Видела размытые силуэты людей. Часто взгляд натыкался на "знакомую" спину, или вдали виделся дорогой человек… Сердце ухало куда-то вниз:  он, но это был только обман зрения. Больше года она Геннадия не видела и ничего о нем не знала.

Она шла на работу, без мыслей, глядя себе под ноги. Тоска грызла, нужно было с кем-то разговаривать, что-то делать, а больше всего хотелось забиться куда-нибудь и завыть, завыть, завыть. Алька однажды написала ему письмо, найдя через горсправку его адрес. Геннадий прибежал на следующий день. Бессвязные слова благодарности, потрясение в глазах, вот оно … счастье. И опять они все испортили неосторожными словами,  привычно ими обмениваясь. Она понимала, что должна ему что-то объяснить, о чем-то важном спросить. Но там, внутри неё, кто-то мешал. Она опять молчала, глотая слезы и слушая Генку.  Подошел троллейбус. Алька и Геннадий попрощались настороженно, ожидая каждый важных несказанных слов. Но ничего не случилось.

Прошел год.

Весенний теплый день, цвели вишни. Облетевшие лепестки лежали на сером асфальте светлыми пятнышками.  Тоска навалилась  еще сильнее.

- «Вы красивая!»

Сначала и не поняла смысла сказанного. Голубые глаза невысокого крепыша весело и доброжелательно смотрели на неё. Одобрительно.

- «Отстаньте!»

- «Я – Марк, и я Вам нужен».

От сказанного в ней поднялась волна  злости.

- «Да пошел ты….»

- «Вот и хорошо, мы уже на «ты».

Алька  обмякла: ну вот с чего вдруг накинулась на этого симпатичного парня? Стало  стыдно, неловко. Она, неожиданно для себя, виновато улыбнулась:

- «Извините, настроение паршивое».

- «Я увидел: у Вас лицо человека, который что-то потерял, а найти не может. И глаза  тоскливые».

Они шли рядом, разговаривая  ни о чем, перебрасывались репликами, и дошли до её работы. Она вежливо попрощалась и вошла в здание. Встреча была  приятной. В конце дня Аля поняла, что о Геннадии думала несколько раз, но как-то вскользь. Работы было много. Работа отвлекала.  Наверно.

Вечером, дома, Алька вспоминала Марка с  необъяснимой благодарностью. Захотелось есть. Алька намазала батон маслом, налила чай и впилась зубами в этот обычный батон, словно голодала долго-долго.

А утром… снова пришла тоска. И серое пятно окна снова уныло смотрело на Альку. По дороге на работу, идя привычным маршрутом, Аля, дойдя до места вчерашней встречи,  почему-то поискала глазами Марка. Его не было.

Прошел еще один месяц, вернее, прополз, в обнимку с тоской.

Вечером Алька вышла с   работы и наткнулась на Марка.

- «Вот билет на автобус. На завтра. Я тебя буду ждать. Встречу на вокзале. Ты побудешь у меня в гостях два выходных. Тебе это очень нужно»

Она держала в руках автобусный билет,  смотрела растерянно в спину уходившего Марка. Вопросы и слова застряли где-то в горле.

- «Идиот!», - наконец, пришла мысль.

Но билет Аля почему-то не выбросила.

А утром, в субботу, её  "пружиной подбросило".   Она лихорадочно стала собираться, заталкивая в сумку ненужные ей вещи. Остановилась, заплакала. Села. Выбросила вещи из сумки. Потом снова затолкала их  в сумку.

Через минут тридцать Алька села в автобус, который её повез в старинный маленький городок. Всю дорогу путешественница ругала себя и свою дурь. Автобус ехал без остановок.

Вот и вокзал.

Марк стоял в резиновых сапогах, какой-то фуфайке, да еще и в …кепке с козырьком.

- «Приехала Дура к сельскому романтику» - выдала себе характеристику.

Деваться было некуда, Алька вышла из автобуса, Марк взял у неё сумку: уверенный,  улыбающийся. В Алькиной голове озарением мелькнула догадка:

- «Да он ненормальный какой-то, сейчас где-нибудь меня треснет по голове, изнасилует и бросит, или вообще убьет. Ну и пусть! Больше НЕ МОГУ ЖИТЬ С ЭТОЙ БОЛЬЮ!»

Шли недолго, поворот… Городок закончился. Марк  потянул свою гостью    за руку в сторону луга до горизонта. Алька испугалась. В ней "умерло" все, да не всё! Инстинкт самосохранения был живехонек.

- «Не бойся, Аля, там за лугом – мой дом, вернее дом моей бабушки, в небольшом поселке. Его отсюда не видно, потому что он в конце спуска с горки».

Гостья Марка почему-то поверила этому мягкому голосу и теплой руке. И пошла.

Луг быстро закончился покатым спуском. По всему спуску (метров двадцать) был расположен очень старый сад, а дорожка вела к небольшому дому, от которого десяток крутых ступенек вели к берегу большого озера. Вдали, на другом берегу озера, виднелись дома. Алька носом втянула  особенный свежий воздух, что-то в ней менялось: запах сада освобождал её от  тяжести внутри. Сад был в разгаре цветения: бело- розовый, с летающими, отяжелевшими от собранного нектара, пчелами.

Марк открыл дверь и посторонился. Обычный деревенский дом, вкусный запах  еды  (картошка! жареная! и запах дров из печки!). Две комнаты, соединенные дверью, которая была закрыта на крючок, еще две двери из комнат  выходили в большой коридор-кухню. Печь. Старая швейная машинка «Зингер», стол большой – деревянный, лавка вдоль двух стен – сплошная, в углу – иконы, что-то тихо бормотало радио. Во второй комнате – большая железная кровать с «шишечками», стол и табуретки. На маленьких окнах – белые с «Ришелье» и красно-черной вышивкой занавески.

Неловкость повисла в воздухе.

Марк снял свою  фуфайку:) резиновые сапоги:) И сел чистить рыбу, которая плескалась в ведре. Он перед встречей был на рыбалке.

Алька осмотрелась, взяла покрывало и ушла к озеру. Солнышко! Тепленько, запах озера, нет ветерка. Она свернулась калачиком и мгновенно уснула, закутавшись в свободный край подстилки.  Проснулась от зова Марка:

- «Аля, иди в дом, ужин готов». Рыбка  …картошечка из печи, томленая, запах дров и чисто вымытого деревянного пола, букетик незабудок в стакане. И на лавке – футляр …скрипки.

- «Как же я устала от всего, как же хорошо здесь, как спокойно» - острота ощущения запахов этого дома ей нравилась и успокаивала. Снова навалился сон. Алька уснула. Марк прилег рядом. Укрыл гостью. Встал, сел на лавку, приоткрыл занавеску и задумчиво стал смотреть в темноту сада. Все это Алька видела-чувствовала сквозь свой сон-не-сон, ленивую полудрему.

А потом Аля провалилась в сон. В полную темноту и бесчувствие. Ночью, повернувшись, обняла Марка за шею: «Генка!» и почувствовала легкое касание возле уха его губ…

Она видела краем глаза, как ночная бабочка, крутившаяся вокруг керосиновой лампы на столе, сузила свой круг, обожгла крылышки и упала в пламя лампы.

Проснулась Алька одна. Она потянулась, завернулась в простынь и обошла дом… Марка нигде не было. Но вот заскрипела дверь…и вошел её найденный мужчина, который этой ночью помог забыть ей о горькой и ненужной любви. Сельская кошелка…Марк достал миску творога, сметану в банке, яйца, пирожки, глиняный горшок, из которого тянуло чем-то обворожительно вкусным. Вообще-то это была тушеная капуста. Но Альке  этот запах казался лучшим из всех запахов.

Воспоминания о ночи смутили, она опустила глаза, пытаясь в своей пустой голове найти хоть какие-то более или менее пристойные слова в такой вот ситуации. Марк разрешил все очень легко. Он спокойно, как многолетний супруг, поцеловал Алин затылок и подтолкнул её к столу: «Ты ешь, отдыхай, загорай, а я пойду в школу – у меня уроки до двух, потом вернусь, порыбачим и я провожу тебя на последний автобус». Он взял с лавки футляр. Алька, с  застывшим вопросом на губах, осталась одна в доме. Ох! Как давно она не чувствовала вкус еды. Она ела с удовольствием, потом взяла покрывало и спустилась к озеру. Приветливый день улыбался ей. Мир улыбался ей. Время пробежало незаметно, солнышко припекало, и только это говорило о наступавшем полдне.

Часов в доме не было, а радио… бормотало невнятно, да и не волновало время Альку. Она увидела Марка, сходящего по ступенькам и отметила фактурность его мужской красивой фигуры.

В руках Марка были удочки. Но рыбалка не получилась. Алька жадно приникла к Марку: они вернулись в дом.

Вечер спускался на город. Пора было уезжать.

Аля села в автобус, мысленно она уже уехала, поэтому махнула рукой в окошко  и стала смотреть перед собой. Марк ушел.

Автобус тронулся, да  и увез Альку в прежнюю жизнь. Да не совсем прежнюю. Чувство освобождения прочно поселилось в Альке. Гена вспоминался горько, но светло. Словно…умер. А Марк…? Ну вспоминался иногда. С благодарностью. Не больше. Хотя воспоминания грели, и не близость, а мелочи, вкус еды, запахи сада, тепло солнышка на коже…

Лето промелькнуло, прошла осень, пришла зима. Алька работала. «Вечерний» институт, в котором она восстановилась, отнимал все свободное время. Друзья, посиделки, кино, книги, стопки непрочитанных учебников. Скоро новый год. У Альки были большие планы: решила  отмечать Новый год с друзьями в большом и дорогом ресторане.

29 декабря. Алька вылетела с работы, держа в голове кучу заданий и мыслями о подарках и важных мелочах. Оп! Налетела на Марка! Он улыбался ей так радостно, словно вот этим утром они расстались.

- «Я хочу тебя видеть в своем доме гостьей на Новый год. Мои друзья из консерватории приедут. Ты очень здорово встретишь праздник и компания тебе понравится. Билет я уже купил. На завтра.» Марк протянул билет и отдал его застывшей на месте Альке.

- «Я очень хочу тебя видеть, Аля!».

И она поехала.

Заваленный снегом город показался незнакомым, среди снега виднелись маковки церквей, а снегом укрытый луг казался сомкнувшимся с горизонтом, за которым ничего не было.

Но там был знакомый дом, уснувший сад, и озеро, покрытое льдом. Из трубы дома поднимался вертикально столбик дыма. Было морозно, но безветренно. Дверь дома распахнулась, Алька, от неожиданности, подскользнулась и на попе съехала прямо к крыльцу. Она давно так не смеялась. Хохотал и долговязый, длинноволосый парень, открывший дверь так резко.

Было несколько гостей – из Киева, девушки и ребята. Музыканты из консерватории. Это были замечательные ребята. Они говорили о музыке, пели, потом играли, девушка-пианистка играла…на лавке и, откидывая длинные-длинные волосы, падавшие ей на лицо, смеялась:  мелодично, словно горошинки рассыпались, "Ах-ха-ха-ха-ха-ха".  Але было хорошо с этими незнакомыми и увлеченными людьми.

 Друзья уехали днем, 1 января и Алька осталась с Марком в доме. Она взяла отпуск на неделю, о чем сказала Марку к его большой радости. Оставалось четыре дня.

Четыре дня и четыре ночи.

Она узнавала много нового о Марке. Музыкант, скрипач. Готовился поступать в консерваторию. Закончил музыкальное училище и работал учителем в музыкальной школе, отрабатывая направление – 3 года. Была в его жизни и армия, куда он попал после отчисления из училища с третьего курса за "аморалку":  любовью занимался с преподавательницей на рояле в классе:) В Киеве живут его родители и брат с сестрой, у которых уже свои семьи. Марку было 27 лет.

- «Так ты бабник?»

- «Да, я люблю женщин и детей. В моей семье будет много детей».

И все эти дни ни разу не возник разговор о собственно двоих – что их объединяет, что между ними происходит. Оба, словно по молчаливой договоренности, ничего не выясняли и не спрашивали друг у друга.

Вечером, накануне отъезда, Марк готовил что-то, писал какие-то партитуры, а Алька, присев на лавочке, вытянув ноги вдоль неё, с  жадным интересом слушала радиоспектакль по Сименону.  Ей казалось, что все это уже было в её жизни – этот дом, Марк, озеро, сад, и Сименон… Ей взбрело в голову: он должен  сыграть что-нибудь. Марк неохотно открыл футляр: как-то "собрался", и зазвучала скрипка, печально плача, как казалось Але. Это был Вивальди. Лицо скрипача было отстраненным, тень падала на это лицо и была в нем нездешность, нереальность.   Она загадала: вот сейчас кто-то постучит в окошко и Марк уйдет. Значит им не быть вместе. Постучали в дверь. Марк быстро оделся и ушел, но пообещал вернуться вскоре. Но вернулся довольно поздно: «У сестры двоюродной дочку не с кем было оставить…».

- «Двоюродная сестра, родители, сестра и с братом, где-то там есть его Мир, который меня не коснулся и не коснется НИКОГДА», – вдруг мелькнула мысль.

Ночь была.  Всю жизнь Алька хранит воспоминание о ней.

Проснулась счастливая, с ощущением линьки – словно сбросила старую кожу и  "наросла" новая, молодая кожа . Марк сидел у окна и читал книгу.

- «Доброе утро, Аленька! Сейчас чай будем пить…»

Аля пила травяной чай и мучительно вспоминала свой сон. Вспомнила!!!

- «Марк, мне странный сон приснился: я сижу на кухне у широкого окна, к которому плотно придвинут большой стол со скатертью-клеенкой. Напротив меня сидит мужчина в коричневом костюме, с большими залысинами, пьет чай из большой кружки без ручки. Смотрит мне в глаза и плачет. Где-то в комнате – женский голос, который окликает мужчину: «Гриша, Гриша!». А на плите, за спиной мужчины стоит большая кастрюля какого-то салатового цвета».

- «Ты описала кухню моих родителей, у отца есть костюм коричневого цвета  и зовут отца Григорий». Алька недоверчиво посмотрела на растерянного Марка,  побледневшего  до цвета занавески на окне.

Через два часа Аля уехала. Они так и не договорились о дальнейшем. Наверно, каждый решил, что еще не время. Аля знала, что он её найдет. А он знал, где искать. Все было просто.

Зима закончилась, прошла весна, снова цвели сады, но Марк так и не появился. Алька несколько раз решала поехать и объясниться. Сон не шел из её головы и ночь, та, последняя. Но не было ни боли разлуки, ни того рваного состояния, которое было в отношениях с Геннадием. Словно бабка пошептала: не вспоминался Геннадий, не волновало упоминание о нем общих знакомых, не обрывалось сердце, не ухало уже больше. Все прошло и померло «естественной смертью». Крестик на могилке «роковой любви». А Марк появится...

Не появился.

Прошло много лет.

Алька была уже замужем, у неё было двое детей и муж, который её любил крепкой и властной любовью. Это мужнино чувство было Алькиной крепостью, которая хранила дорогой её сердцу мир найденной новой жизни. У Али подоспело время прохождения курсов повышения квалификации в Киеве. Двухмесячных. На выходные Аля приезжала домой. Потихоньку «курсанты и курсантки" перезнакомились. И только одна молчаливая женщина, смутно кого-то напоминавшая, казалась  опасной и недоброй. Что-то отталкивало Ангелину Андреевну в этой женщине. Разговорились о собаках, и женщина стала рассказывать о собаке своего двоюродного брата – умнице, которая подвывала под звуки скрипки, на которой играл брат.

Шарахнуло по мозгам догадкой! "Та самая». Двоюродная сестра из маленького городка, творог и сметана, тушеная капуста, маленькая тогда дочка сестры, с которой однажды сидел брат.

Аля, скрывая волнение, потихоньку стала расспрашивать о Марке, не открывая себя и свое знакомство с ним.

"Да беда у нас с ним большая. Кто-то сглазил его. В таком-то …году приезжала к нему девушка, очень красивая, уехала и пропала. Марк стал скучным, грустил часто, надо было в консерваторию поступать, заставляли заниматься,  он поступил! Однажды поехал в другой город, откуда девушка приезжала, вернулся «черным», запил, потом отчислили его, пил долго, в сорок лет женился на молодой девчонке, остепенился, да только Бог детей не дал, вот держат собак одной и той же породы, и только девочек, которых называют Алька " :( Дескать, вот так и девушку ту звали.

Ангелина Андреевна выслушала рассказ сокурсницы, встала и вышла. Зашла в кафе ближайшее, заказала водку, выпила залпом две больших рюмки. Заплакала навзрыд, не видя людей в кафе, потрясенная рассказом и чувством потери очень важного, что у неё было, но о чем она так и не узнала. Она плакала о несбывшемся, о возможном когда-то счастье, о любви, которую не заметила рядом, о своем врачевателе и смешной и нелепой «роковой любви». А настоящая – однажды в жизни дающаяся – прошла рядом, коснулась дыханием своим и прошла мимо. И были в этом "пьяном плаче":  та ночь:) тот сон:) та бледность и растерянность  мужчины.., однажды игравшего ей на скрипке Вивальди с лицом, на котором был отблеск  его и своей любви.

«Пропала жизнь, прошла стороной, судьба была рядом, знак давала. Пропала жизнь..."

Марк приехал через три месяца после Алькиного отъезда в январе, подошел к знакомой двери, ожидая  с разговором-предложением … и увидел счастливую Альку, навстречу которой бежал улыбающийся мужчина. Геннадий! И Марк …тихонько завернул за угол.

Он не не знал, что Аля бежала навстречу сотруднику, у которого родился сын…поздравлять с таким вот счастьем…сын родился.