Как пополнялась касса «профессиональных революционеров».

https://youtu.be/kOiw7zDrCos

 Ульянов (Ленин) придавал исключительное значение вопросу пополнения «общака» большевицких организованных преступных групп. Из множества способов добычи ими денег, можно выделить три:
       Первый способ был старый, по мошеннической традиции, которая через века идёт от предприимчивых финикян к князю Виндишгрец (Windisch-Graetz) и его соучастникам. Способ этот заключается в подделке денег. Первоначально была сделана попытка организовать печатание фальшивых ассигнаций в Петербурге при содействии служащих Экспедиции Изготовления Государственных Бумаг. Но в последнюю минуту служащие, с которыми велись переговоры, отказались от дела; тогда Ульянов перенёс его в Берлин и поручил в величайшем от всех секрете большевику Красину по кличке Никитич, ставшему впоследствии народным комиссаром внешней торговли СССР. Однако маг и волшебник большевицкой преступной группировки, так изумительно сочетавший полное доверие Ульянова с полным доверием фирмы «Сименс и Шуккерт» («Siemens-Schuckertwerke GmbH»), оказался на этот раз не на высоте своей репутации. Или, вернее, на высоте своей репутации оказалась германская полиция. Раскрытое ею дело вызвало в свое время немало шума. «Спрашивается, как быть с ними в одной партии? Воображаю, как возмущены немцы», – с негодованием писал в частном письме Цедербаум (Мартов). Чичерин (в ту пору ещё большевик) потребовал назначения внутрипартийной следственной комиссии. Ульянов охотно согласился на «строжайшее» расследование дела, организованного по его же собственному прямому предписанию, так как имел основание рассчитывать, что концы прекрасно спрятаны в воду. Однако Чичерин неожиданно проявил способности следователя. Заручившись серией фотографий своих «товарищей» по большевицкому бандподполью, он представил их тому немцу, которому была заказана специальная бумага, годная для подделки ассигнаций. При предъявлении фабриканту карточки Красина он признал в нём то лицо, которое заказало ему бумагу с водяными знаками... Когда расследование Чичерина добралось до этих «деталей», Ульянов провел в ЦК постановление о передаче расследования заграничному бюро ЦК, в котором добытые Чичериным материалы, разумеется, бесследно погибли.
       Второй способ, изобретенный Ульяновым для пополнения партийной кассы, был гораздо менее банален... Ульянов поручил своим товарищам по партии жениться на двух указанных им богатых дамах и передать затем приданое в большевицкую кассу. Дело было сделано артистически: оба большевика благополучно женились, но заминка вышла после свадьбы: один из счастливых мужей счёл более удобным деньги оставить за собою. Забавно то, что по этому неудавшемуся мошенничеству состоялся «суд чести», – рассказ о нём дошёл от одного из судей, не большевика, человека весьма известного и безупречного. Впрочем, независимо от суда Ульянов довольно недвусмысленно грозил в случае неполучения денег подослать убийц к неоправдавшему его доверие товарищу. Об этом указании (вполне совпадающем со слышанным рассказом) можно прочесть в изданных письмах Цедербаума (Мартова). Некий Виктор под покровительством Ульянова шантажом вымогал деньги в пользу большевиков, причем оперировал угрозой выписать «кавказских боевиков» (письмо Аксельроду от 3 сентября 1908 года). Краткое, зато весьма живописное упоминание обо всей этой истории сохранилось и в рассказе самого Ульянова. Войтинский в своих воспоминаниях пишет: «Рожков передавал мне, что однажды он обратил внимание Ульянова на подвиги одного московского большевика, которого характеризовал как прожженного негодяя. Ленин ответил со смехом: «Тем-то он и хорош, что ни перед чем не остановится. Вот вы, скажите прямо, могли бы за деньги пойти на содержание к богатой купчихе? Нет? И я не пошел бы, не мог бы себя пересилить. А Виктор пошел. Это человек незаменимый» [Войтинский В.С. «Годы побед и поражений», том II, с.103. // Это замечание Ленина, конечно, относится именно к указанному случаю]. В результате Ульянов получил немалую сумму денег. Необходимо привести выдержку из омерзительного и циничного письма соратника Ульянова Л.Б.Красина в Лейк-Плэссид (США) А.М.Горькому и M.Ф.Андреевой, в котором показан один из примеров матримониального способа пополнения большевицкой казны, идея которого принадлежала Ульянову: «...Вопрос о выдаче её (Елизаветы) замуж получает сейчас особую важность и остроту. Необходимо спешить реализовать её долю наследства, а это можно сделать только путем замужества, назначения мужа опекуном и выдачи им доверенности тому же Малянтовичу. Было бы прямым преступлением потерять для партии такое исключительное по своим размерам состояние из-за того, что мы не нашли жениха. Надо вызвать немедля Николая Евгеньевича Буренина. Он писал, что у него есть какой-то будто бы необыкновенный подходящий для этого дела приятель, живущий сейчас в Мюнхене. Надо, чтобы Ник. Евг. заехал в Женеву для совместных переговоров со всеми нами. Если же эта комбинация не удастся, то тогда нет иного выхода, придется убеждать самого Ник. Евг. жениться. Дело слишком важно, приходится всякую сентиментальность отбрасывать в сторону и прямо уговаривать Н.Е., так как мы не имеем другого кандидата...» Но матримониальный способ пополнения кассы был, разумеется, лишь вспомогательным.
       Третий способ: главное внимание после провала вооружённого захвата власти в 1905 году, было устремлено на то, что тогда игриво называлось «эксами» или «эксациями». Уральские боевики под руководством братьев Кадомцевых осуществляли налёты и грабежи под Уфой, захватив более 150 тысяч рублей.

Группа латышских боевиков во главе с Лутером осуществила вооружённое нападение и изъяла крупную сумму денег в русском отделении Гельсингфорсского государственного банка. Но ближайшим сотрудником и правой рукой Ульянова в этих делах стал уже в ту пору весьма известный кавказский боевик, по кличке «Коба», он же «Давид», он же «Нижерадзе», он же «Чижиков», он же «Иванович», он же Сосо Бесович Джугашвили по кличке «Сталин».



       Джугашвили принимает деятельное участие в том, чтобы привести кавказских бандитов в большевицкое подполье. Наиболее заметным из них оказался бандит-рецидивист Тер-Петросян (по кличке Камо). Группа Камо состояла из воров-рецидивистов: Бочуа Куприашвили, Степко Инцкирвели, Илико Чичиашвили, Вано Каландадзе, Бесо Голенидзе, Датико Чиабрешвили, Нодар Ломинадзе, Котэ Цинцадзе и других. Несколько сделанных его бандой вооружённых ограблений наполняют большевицкий «общак», и Ульянов принимает эти деньги с удовольствием (трудности заключались только в размене купюр, номера похищенных банкнот были переписаны и разосланы во все полицейские управления Европы). «Деньги от тифлисской экспроприации — писала Крупская, — нельзя было использовать. Они были в пятисотках, которые надо было разменять за границей одновременно в ряде городов». При попытках размена попались Баллах (Литвинов) — будущий нарком иностранных дел, Семашко — будущий нарком здравоохранения, Костан Зарьян — писатель, один из деятелей армянского национального движения и другие. Организует ограбления Джугашвили, причем сам в них из трусости и осторожности не участвует. В 1907 году Тер-Петросян по фальшивым документам на имя князя Дадиани ездил в Финляндию, был у Ульянова и вернулся с оружием и взрывчатыми веществами в Тифлис. 13/25 июня 1907 года группа Тер-Петросяна совершила дерзкий налет на фаэтон с инкассатором, привезшим в банк дневную выручку тифлисских магазинов. Чтобы обезвредить охрану фаэтона, боевики Камо бросили восемь бомб (!). Из показаний полицейского: «Злоумышленники среди дыма и удушающих газов схватили мешок с деньгами, открыли в разных концах площади револьверную стрельбу и скрылись». На площади остались убитые – казаки, полицейские и солдаты, в клочья разорванные бомбами и стонущие изуродованные прохожие, валявшиеся среди разнесенных в щепки экипажей. О роли Джугашвили в этом деле писал в свое время «Социалистический вестник». «Личное участие Кобы в этой кровавой операции считалось в партийных кругах несомненным», – вспоминал позднее Лейба Бронштейн. В результате вооруженного нападения на почтовый экипаж было похищено около 250 тысяч царских рублей. Ульянов не раз выступал печатно с принципиальной защитой «эксов», ему и были позднее отвезены похищенные деньги... Когда вожди большевиков покинули Кавказ, Тер-Петросян перебрался в Берлин, где занялся новым полезным делом: он решил явиться к банкиру Мендельсону с тем, чтобы убить его и ограбить (разумеется, в пользу партии); по представлениям Тер-Петросяна, такой богач, как Мендельсон, должен был всегда иметь при себе несколько миллионов. В августе 1907 года Тер-Петросян уехал в Берлин. Однако германская тайная полиция заинтересовалась кавказским гостем с самого приезда его в столицу. По наводке жандармского «крота» в рядах большевиков Якова Житомирского, 9 ноября 1907 года полицейские провели обыск на берлинской квартире Тер-Петросяна, где было найдено большое количество оружия, а также чемодан с двойным дном, заполненным взрывчаткой, и литература революционного содержания; он был арестован. По совету Красина, переславшего ему в тюрьму записку через адвоката, Тер-Петросян стал симулировать буйное помешательство и притворялся помешанным четыре года. Германские власти под конец сочли полезным выдать этого сумасшедшего Российскому правительству. Признанный тифлисскими врачами душевнобольным, Тер-Петросян был переведен в психиатрическую лечебницу, откуда немедленно бежал – разумеется, в Париж, к Ульянову. Через несколько месяцев, с согласия Ульянова, Тер-Петросян уехал обратно в Россию, чтобы добывать деньги для партии... Впоследствии награбленные деньги рецидивист доставлял Ульянову в Куокхала (Финляндия). Медведева-Тер-Петросян в своей брошюре «Герой Революции» пишет: «Под видом офицера Тер-Петросян (Камо) съездил в Финляндию, был у Ленина и с оружием и взрывчатыми веществами вернулся в Тифлис». В этой связи также небезынтересно привести один забавный эпизод из воспоминаний Крупской: «Камо [Тер-Петросян] часто ездил из Финляндии в Питер, всегда брал с собой оружие, и мама каждый раз особо заботливо увязывала ему револьверы на спине». Из данного эпизода понятно, что Ульянову (Ленину) удалось превратить свою старую тещу в подельницу профессионального грабителя-рецидивиста. В 1915 году, когда она умерла, Ульянов с Крупской сожгли её в крематории. Своей жене (Крупской), страдавшей базедовой болезнью, и вследствие этого имевшей глаза «на выкате», Ульянов дал большевицко-уголовные клички «Рыба» и «Минога».
       Таким образом Ульянов по кличке Ленин с помощью бандитов, сутенеров, вымогателей и прочих уголовных элементов и мерзавцев пополнял большевицкую казну, и свою, конечно. Об отношении Ульянова к его подельникам замечательно свидетельствуют его слова: «Иной мерзавец может быть для нас тем полезен, что он мерзавец».