Даниил ГРАНИН: «Мы за ценой не постоим»?

Даниил ГРАНИН: «Мы за ценой не постоим»?

Продолжаем публикацию фрагментов книги «Человек не отсюда» (Лениздат, СПб)

Во что обходится Победа

Однажды, было это давно, 30 с лишним лет назад, я возвращался с Кубы и застрял в Амстердаме. Меня пригласил тогдашний посол СССР Пономаренко быть его гостем в ожидании рейса на Москву. Два дня я провел с Пантелеймоном Кондратьевичем Пономаренко. Первый вечер он водил меня по городу, расспрашивал про мою солдатскую войну, присматривался ко мне. Во второй вечер разговорился сам. В годы Великой Отечественной он руководил партизанским движением. Должность его называлась — начальник Центрального штаба партизанского движения. Будучи близок к Ставке Верховного, встречаясь с командующими фронтов, он много узнал. Попав в Голландию, начал работать над историей Великой Отечественной войны. Поставил он себе задачу совершенно необычную по тем временам, я бы сказал, крамольную, поэтому взял с меня слово помалкивать. Он рассматривал историю военных операций с точки зрения потерь воюющих сторон. Оценивал действия наших армий, командующих по потерям, которые они несли. Успех продвижения, с учетом того, во что это обошлось, — убитыми, ранеными. При таком подходе, как убедился Пономаренко, совершенно иначе выглядят наши прославленные полководцы.

Признаюсь, подобные рассуждения поразили меня. Всю войну, а я провоевал почти все четыре года, я провел в твердом убеждении, что защищать рубеж надо до последнего человека, не считаясь с потерями, двигаться вперед, наступать надо любой ценой. Главное было — выполнить приказ, не важно, чего это будет стоить.

И после войны мы все годы жили, упоенные Победой, оценивать же ее в жертвах считалось чуть ли не кощунством. Когда Булат Окуджава пел:

Нам нужна одна победа,

Одна на всех,

мы за ценой не постоим… —

в этом была великая правда той нашей поры, так мы продолжали думать, поскольку наши генералы, наши начальники потерь не считали, Победа всё спишет и, как нам доказывали, она, мол, окупит любые потери. Сейчас упрекают Окуджаву за эти строчки; но те, кто воевал, те пели и допевают эту песню с гордостью. В том-то и ужас был, что мы, солдаты, которыми жертвовали, которых бросали в бой не считая, мы принимали эту подлую арифметику как неизбежную.

Не знаю, дописал ли П.К.Пономаренко свою историю войны, какова судьба ее. По-моему, она не дошла до печати. Но с того часа я по-иному стал видеть собственную войну, пусть малый ее участок, извилистую трассу моего отступления, а потом и наступления. Увидел совсем по-другому своих ротных, своих комбатов, полковников, геройских командиров, увешанных орденами, упомянутых в приказах Верховного, некоторые отдвинулись в тень, уступили место совсем другим командирам. Тем, кто берег солдата, воевал хитростью, жалел людей, а не снаряды.

1991

Из дневника А.Розенберга (5 октября 1939 года)

«Риббентроп рассказал Даре в присутствии Лея о своих московских впечатлениях: русские были очень милы, он чувствовал себя в их кругу, как среди старых членов нашей партии… Между прочим, Сталин поднял тост не только за фюрера, но также за Гиммлера как за гаранта порядка в Германии. Гиммлер истребил в Германии коммунистов, то есть тех, кто верил Сталину, а он, коммунист, — без всякой на то надобности — тост за палача своих сторонников. Вот это величие, говорит Риббентроп».

Гитлер уничтожил другие народы, Сталин свой собственный.

Почему-то хочется, чтобы Гитлер был хуже Сталина. Оба уроды, изуверы, маньяки, но, конечно, Гитлер маньячнее. А как же, нельзя, чтобы они сравнялись. Сидит во мне советское или солдатское?

 

Непроизнесенный тост

9 Мая — хороший праздник. Нынче мы отмечаем 65 лет Победе. Прямых участников Победы осталось немного. А тех, кто начинал, в 1941-м, совсем мало. Вчера у нас в Петроградском районе администрация дала праздничный обед ветеранам. За круглыми столами, красиво убранными, сидели нарядно одетые, увешанные орденами и медалями старики и старушки. Были среди них бодрые, молодцеватые, были с палочками. Человек полтораста. Большая часть приглашенных уже не выходят. Всем за 80.

Было это в Белом зале особняка Горчаковых, того самого, лицейского друга Пушкина.

Я знал, что мне придется выступать. Я теперь действующая реликвия, патриарх, гуру. Позволил себе даже быть без орденов, медалей, пустой пиджак.

Глядя на них, хотелось думать, что все они так или иначе пережили эту страшную войну или блокаду; что, наверное, все имеют инвалидность, болезни, раны. Фронтовиков среди них, конечно, немного, сохранились служаки второго эшелона: медики, транспорт, вещевое довольствие, горюче-смазочное, много было всяких служб. Им тоже доставалось. А после войны советская наша жизнь, быт наш, тоже награждал и обидами, и бедностью, и коммуналками. Но я думал о тех, кто погиб в первые два года войны. Когда мы отступали, драпали, когда казалось, все, конец, Советская страна не устоит. Офицеры стрелялись: позор поражения, плена был невыносим. Никто не представлял, что сумеем отстоять Ленинград. Гибли, умирали, в отчаянии за Родину, униженные своим бессилием, своим неумением воевать. Я знаю эти чувства, я нахлебался этого стыда сполна и в 1941-м, и в 42-м, и позже.

Так ничего они не узнали о Победе. Миллионы легли в землю непобедившими. Вот что горько и, увы, — непоправимо. Одна женщина сказала мне: «Нет, нет, все же Господь даст им знать, какая-то связь должна существовать». И в самом деле, невыносимо смириться с тем, что им останется навечно неведомо завершение войны.

2010

* * *

Не помню, чтобы Сталин выразил соболезнование семьям солдат, погибших в Великой Отечественной войне. Не установил заботы о сиротах, об инвалидах войны. Никаких актов милосердия, ничего сердечного не проявил после Победы, ни отзывчивости, ни поблажек.

* * *

В «Российской газете», в статье В.Дымарского, приводится цифра общих потерь в Великой Отечественной войне — 30 миллионов!

Новейшая, самая последняя цифра — 40 миллионов! Соотношение советских и немецких потерь: 10:1 (2003 г.). Страна надорвалась. С этой грыжей мы хромали 65 лет и уже 70 лет хромаем. Сироты, беспризорники, потому как безотцовщина переходит из поколения в поколение. Пострадал весь генофонд народа. Распространился туберкулез, а ведь был ликвидирован. Всю войну армию поили водкой. Приучили и тех, кто не пил. Не мудрено, что алкоголизм вырос до чудовищных размеров. Нигде нет такого пьянства водителей.

Тяжелые последствия войны неизбежны, но у нас эти последствия не стали ликвидировать, а стали делать танки, ракеты. И то и другое потом распиливали и переходили к новым моделям. Мы выиграли Великую Отечественную войну и потерпели жестокое поражение в холодной войне. Остались нищими, больными, обозленными. И что еще: потеряв мечту о социализме, получив всеобщее разочарование, люди поддались безудержному культу рубля. Это ничуть не лучше культа вождя. Главное теперь — деньги. Раньше речь шла о достатке. Купить машину. Холодильник. Посмотреть Париж. Теперь — иметь счет в банке. Побольше. Еще больше. Миллион. Во что бы то ни стало. «Мы за ценой не постоим». Это пели про Победу. Теперь цена — это просто виллы, бриллианты, земли, недвижимость. И за ценой не стоят… Теперь жертвуют совестью — своей, репутацией — своей. Не жалеют.

Источник: http://www.novayagazeta.ru/arts/62099.html?print=1

1
480
2