Почему самая передовая отрасль России постоянно теряет обороты
На модерации
Отложенный
Недавно в космосе разразился дипломатический скандал: российские чиновники заподозрили американских астронавтов в диверсии на Международной космической станции (МКС) – якобы те дрелью просверлили отверстие в корабле «Союз», что привело к утечке воздуха. Эксперты опасаются, что подобные выпады могут иметь далеко идущие последствия: за последние годы Россия и без того стала нежеланным участником в международных проектах по исследованию космоса, теперь же наша изоляция усилится.
При этом собственные научные достижения России в космосе настолько малы, что при «отключении» от глобальных проектов нам грозит отставание на десятилетия. Как признался на днях космонавт Олег Котов, российские исследования на МКС стали «неинтересными»: новых экспериментов мало, и его коллеги склоняются к уходу из профессии.
Если же исходить из любимого чиновниками тезиса про «враждебное окружение» и настраиваться на переход к военному противостоянию во внеземном пространстве, то и здесь положение России незавидно. Оборонный потенциал на орбите и так был ниже американского, а провалившаяся с 2014 года политика импортозамещения вовсе может привести к деградации российской спутниковой группировки.
Есть и еще один способ оценить статус России в международной космонавтике – в денежном измерении, то есть по степени успешности коммерческих проектов. Но на этом поприще тоже похвастать нечем. Не сегодня завтра «Роскосмос» вытеснят с рынка пусковых услуг, забуксует продажа за рубеж ракетных двигателей и спутников, а новые инициативы госкорпорации скорее обещают колоссальные убытки, чем прибыль. Частных же игроков на космическом рынке у России фактически нет: морально устаревший уклад отечественной космонавтики губит на корню перспективные стартапы.
Лунная фантазия
Чем Россия занимается в космосе? Главный проект и главный же пункт расходов в Федеральной космической программе (ФКП) – поддержание национального сегмента МКС ($1 млрд в год). Причем более 15 лет Россия не может его достроить: для этого нужно присоединить модули «Наука», «Причал» и энергетический модуль, что планируется сделать к 2022 году. Когда же МКС прекратит существование (по действующим договоренностям, это произойдет в 2024 году), российский сегмент отделится и образует самостоятельную высокоширотную станцию с добавлением в перспективе еще нескольких модулей. Заявлено, что во второй половине 2020‑х годов масса новой станции достигнет 200 тыс. кг (вдвое меньше, чем у МКС), а постоянный экипаж будет насчитывать 18 россиян вместо нынешних двух-трех.
Еще один российский проект в околоземном пространстве – размещение на орбите серии мощных телескопов. Первый из них, «Радиоастрон» («Спектр-Р»), обозревающий космос в радиодиапазоне электромагнитного спектра, был запущен в 2011 году. При этом сам проект тянулся со времен советского «застоя» и в постсоветские годы едва не был потерян из-за безденежья.
Второй телескоп, «Спектр-РГ», для изучения Вселенной в гамма- и рентгеновском диапазоне, был задуман в перестроечные годы и планируется к запуску в марте 2019 года. Его последователь, «Спектр-УФ», для наблюдений в ультрафиолетовом участке электромагнитного спектра, разрабатывается с начала 1990‑х годов и будет запущен в 2024‑м. Впоследствии группировку должны пополнить гамма-обсерватория «Гамма‑400» и обсерватория миллиметрового и инфракрасного диапазонов «Миллиметрон», но эти планы вовсе не имеют четких сроков.
Что касается исследований дальнего космоса, то здесь Россия преуспела меньше. Если в советское время благополучно работали два лунохода и порядка 20 лунных зондов, к Венере летали аппараты «Венера» и «Вега», к Марсу – «Марсы» и «Фобосы», то после распада СССР было предпринято всего две попытки отправиться за пределы земной орбиты. Обе окончились неудачей: и у «Марса‑96» 1996 года, и у «Фобос-Грунта» 2011‑го на орбите отказало управление, они потеряли высоту и сгорели в атмосфере.
Вместе с тем амбиции России в отношении дальнего космоса обозначаются регулярно. В 2006 году правительство приняло концепцию развития пилотируемой космонавтики, согласно которой, в 2020–2025 годах Россия строит лунную базу, а затем немедля переходит к марсианской экспедиции. Как известно из анекдота про ишака и падишаха, прогнозы на 20 лет вперед можно давать без оглядки на реальное положение дел. Оно же в российской космонавтике оказалось таково, что даже перспективы отправки научных зондов выглядят смутно.
Так, в советское время мы добились лучших в мире результатов в исследованиях Венеры с помощью орбитальных аппаратов. Следующим этапом должны стать посадка на планету и развертывание долгоживущей станции. Этот проект – «Венера-Д» – вынашивается уже не одно десятилетие, но еще не реализован. Более того, в целях экономии его вычеркнули из ФКП до 2025 года, а значит, реальная работа начнется ближе к 2030‑му.
Постепенно параметры «Венеры-Д» упростились – теперь это станция относительно короткого жизненного цикла (несколько дней). Настоящая же «долгоиграющая» станция выведена в проект «Венера-Глоб», и год назад российские ученые заявили, что он нереализуем в ближайшие десятилетия.
Столь же туманны перспективы изучения Марса. После аварии «Фобос-Грунта» ученые рассчитывали провести работу над ошибками и в 2018 году запустить второй аппарат из этой серии. Но из-за сокращения финансирования «Фобос-Грунт 2» также сдвинут «вправо», на период после 2025 года. На проекте марсохода «Марс-Астер» вовсе поставили крест.
О более далеких экспедициях и говорить нечего. Ранее в СМИ просачивалась информация о подготовке миссий к Меркурию («Меркурий-П») и к спутнику Юпитера Ганимеду («Лаплас-П2»), но ни дат, ни прочих деталей не сообщалось. Для сравнения: в США по состоянию на 2018 год планируется пять миссий на Марс, три на Луну, по две на Венеру и Юпитер, по одной на Сатурн, Уран и Нептун, а также запуски к кометам и астероидам.
У нас единственно состоятельной выглядит лунная программа. В СССР изучения спутника Земли с помощью автоматических станций прекратились в 1976 году, и в ближайшие годы их планируется возродить. По действующей дорожной карте в 2021 году стартует зонд «Луна-Глоб» (хотя первоначально запуск должен был пройти в 2014‑м), он отработает технологии посадки и займется исследованиями лунной поверхности в районе Южного полюса. После этого в течение трех лет к нему присоединятся две «Луны-Ресурс» и «Луна-Грунт».
Эти миссии должны подготовить почву для развертывания на Луне российской базы, строительство которой начнется после 2030 года. Правда, неясно, откуда взять средства на реализацию масштабного плана. Встречаются экзотические идеи: например, экс-глава департамента пилотируемых космических комплексов ОРКК Валентин Уваров предложил обложить население России «лунным оброком». Якобы всего 120 рублей в месяц в течение 15 лет – и Россия водрузит свой флаг на другом небесном теле. Разве это не стоит небольших жертв?
«Лунная база – это цель не для России, а для всего человечества, – объяснил «Профилю» руководитель Института космической политики Иван Моисеев. – Наш бюджет этого точно не выдержит. Стоимость программы примерно понятна – $150 млрд. Столько же когда-то стоила американская программа «Аполлон». Если электронику сейчас проще сделать, то другие компоненты подорожали из-за повышенных требований по безопасности. Верить ли рассказам чиновников про российскую лунную базу через 15 лет? Считайте сами: Россия тратит на космонавтику $2 млрд в год. Делим 150 на 2 – 75 лет. Это уже более реальный срок».
Красивыми презентациями про Луну нельзя замаскировать главную проблему – передовой космической науки в России попросту нет, говорит историк космонавтики Вадим Лукашевич. «Марсоходы, защита от астероидов, открытия малых тел Солнечной системы – можно долго перечислять проекты, где мы в принципе не участвуем, – отметил он в беседе с «Профилем». – В XXI веке строить околоземную орбитальную станцию и делать вид, что все хорошо, уже не получится. Понятно, почему аналогичную станцию строит Китай, – он развивается в космосе шаг за шагом, для него это необходимый этап. Но мы свою первую станцию запустили в 1971 году и с тех пор все, что можно сделать в околоземном пространстве – эксперименты с кристаллами, наблюдения Земли, рекорд по продолжительности пребывания человека на орбите, – давно сделали. Сейчас задач для пилотируемой космонавтики на орбите не осталось – всю науку могут взять на себя автоматические станции вроде телескопа «Хаббл». Человек же должен лететь в дальний космос либо переходить к промышленному освоению орбиты. Строить большую обитаемую станцию – это просто освоение бюджета. Впрочем, понятно, как у нас относятся к космической науке: отдают землю около Пулковской обсерватории под коммерческую застройку, закрывают авторитетный журнал «Новости космонавтики»… Это все не случайно».
В режиме отстыковки
В этих условиях реноме России поддерживает участие в международных программах. Главная из них на сегодняшний день – российско-европейская миссия «Экзомарс», посвященная поиску доказательств жизни на Марсе. Первый запуск к Марсу состоялся в 2016 году, второй намечен на 2020‑й. И если в первом Россия участвовала лишь научными приборами на чужом зонде, то в 2020‑м на Красную планету должен быть спущен наш собственный аппарат.
Будут ли потом аналогичные проекты, пока неясно. Ходили разговоры об участии России в ассоциации Europa Jupiter System Mission, в рамках которой в 2020 году намечено исследование спутников Юпитера. Сохраняются планы российско-финского запуска метеорологических спутников к Марсу (MetNet).
Но в целом присутствие России в космическом сообществе сокращается, признается Вадим Лукашевич: «Любая встреча ученых – это обмен данными, но российским ученым нечего предложить западным коллегам. А тем скоро надоест выступать для нас донорами. Нам жизненно необходимо участвовать хотя бы отдельными приборами на зарубежных аппаратах, это как отмычка к мировой науке. Но в последние годы видно, что с нами сотрудничают в рамках подписанных ранее соглашений, а в новые проекты зовут неохотно».
На это наложились политические трения в отношениях России с Западом после 2014 года. Фактически в космонавтике тоже введены санкции, хотя и менее заметные, чем в других сферах. «Научные контакты, совместные конференции – все потихоньку сворачивается, – констатирует Иван Моисеев. – Это трудно зафиксировать в числовой форме, но, судя по рассказам коллег, которые выезжают на международные мероприятия, стало намного труднее получить приглашение, визу. Нас меньше публикуют за рубежом, цитируют. Сотрудничество в космосе возвращается на уровень, который был в советские времена до стыковки «Союз» – «Аполлон» 1975 года».
Правда, Россию формально пригласили в самый многообещающий международный проект – лунную орбитальную платформу (Lunar Orbital Platform-Gateway), которую США планируют запустить вместе с ЕС, Японией и Канадой. По замыслу, платформа послужит базой для исследований Луны, а также перевалочным пунктом для более далеких экспедиций. До 2019 года планируется определить технический облик станции, а в середине 2020‑х начать ее строительство.
Однако российская сторона отнеслась к приглашению без энтузиазма. Как писали СМИ, наша промышленность восприняла в штыки условие США: построить российский модуль по западным стандартам. Мол, играть по чужим правилам – оскорбление для космической державы. «Кооперация тут была бы хороша, но не любой ценой, мы точно не пойдем подмастерьями», – отрезал глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин. Звучали даже призывы отказаться от участия в проекте из принципа, «наказав» тем самым Америку за санкции.
«Мы решили, что если российский сегмент МКС построен по нашим стандартам, то и с лунной базой должно быть так же, – поясняет Вадим Лукашевич. – Но разница в том, что МКС – это, по сути, независимые русская и американская станции, слитые воедино, а в новом проекте за нами закреплен всего один модуль. Мало того, что мы протестуем, у нас в федеральной программе не заложены деньги на этот модуль, то есть его должны профинансировать США. Плюс неизвестно, когда появится наша сверхтяжелая ракета, поэтому Штатам еще придется возить нас на своем носителе… Все идет к тому, что Россию просто вежливо попросят на выход».
Главная же проблема, по мнению собеседника «Профиля», в том, что Россия собственными действиями лишь усиливает изоляцию. «Даже в советские времена сотрудничество в космосе удавалось охранять от политики, ставя его выше сиюминутных конфликтов, – вспоминает Лукашевич. – А сейчас мы эту политику активно вмешиваем. Сначала Дмитрий Рогозин предложил Штатам летать в космос на батуте, что убедило их в ненадежности России как долгосрочного партнера, – вспоминает Лукашевич. – Но ладно, батут нам простили. Теперь же Россия обвиняет США в сверлении дырки на «Союзе». Это очень агрессивный выпад, который можно трактовать лишь как наше желание превентивно поссориться с Америкой, вплоть до отделения своего сегмента МКС, чтобы в будущем можно было легко обосновать неучастие России в лунном проекте. Это вариант «китайской ничьей» – когда видишь, что дело идет к поражению, сметаешь фигуры с доски и уходишь. Рогозин ведь профессиональный политик, вот и здесь ищет политический выход».
Впрочем, в последние дни российская позиция смягчилась. В «Роскосмосе» рассказали про телефонные переговоры Дмитрия Рогозина с руководителем NASA Джимом Брайденстайном: стороны договорились совместно расследовать причину разгерметизации «Союза», не обращая внимания на «циркулирующие спекуляции». Кроме того, Россия подтвердила заинтересованность в создании окололунной станции на специальной встрече в Орландо.
Если сценарий жесткого разрыва воплотится, в проигрыше останется именно российская космонавтика, предупреждает Лукашевич. «В последнее время мы, возможно, не были в космосе первыми, но не были и последними. Теперь же пришло время развилки: либо вместе со всем развитым миром Россия отправляется к Луне, либо остаемся позади на своей высокоширотной станции.
До 2014 года большинство микросхем категорий Military и Space Россия закупала в США. После введения Вашингтоном санкций пришлось столкнуться с трудностями импортозамещения
Иллюзия паритета
Помимо гражданских программ «Роскосмос» проводит запуски в интересах Минобороны. Размещать оружие вне пределов Земли запрещено международными соглашениями, поэтому военные миссии сводятся к поддержанию группировки разведывательных спутников. Эту гонку вооружений Россия давно проиграла. Сейчас на орбите 83 российских оборонных спутника и 166 американских (данные UCS Satellite Database на 1 мая 2018 года), а если учесть спутники двойного назначения, то, по разным подсчетам, результат примерно 100:300 не в нашу пользу.
«Американская группировка мощнее и устойчивее, у нее выше уровень автоматизации, живучесть в условиях потенциального конфликта. США делают ставку на многофункциональные аппараты, которые дублируют друг друга, и выход из строя отдельных единиц становится некритичным. Также Пентагон извлекает нужную себе информацию со множества гражданских спутников», – рассказывает Лукашевич.
По словам Ивана Моисеева, военный паритет на орбите закончился еще во времена СССР: «Тогда уже стало неудобно делать вид, что мы с ними одного калибра. Ведь в Штатах в 10 раз больше космический бюджет, на порядок выше производительность труда. Чтобы не надорваться, у нас провозгласили доктрину разумной достаточности: делать, что возможно, в рамках имеющихся ресурсов».
При этом Россия уступает Штатам не только в численности спутников, но и в их качестве. Наглядный пример – система глобального позиционирования ГЛОНАСС, которая вдвое уступает американской GPS по точности определения координат (погрешность около 7 метров против 3,5). Признавая проблему, российские власти пока не в силах ее решить. Для этого требуется заменить действующие спутники «Глонасс-К1» и «Глонасс-М» на аппараты нового поколения «Глонасс-К2», но сроки их создания неоднократно переносились (недавно запуск первого «Глонасс-К2» снова был сдвинут – теперь на 2019 год).
Хотя военных подгоняет сам президент РФ Владимир Путин: год назад он поручил уравнять по точности GPS и ГЛОНАСС, а в июле потребовал «кардинально повысить качество и надежность космических аппаратов». «Похоже, что сирийская кампания вскрыла существенные недостатки наших спутников, чем и вызвана активизация разговоров на эту тему», – предполагает Вадим Лукашевич.
Военные оправдываются санкциями. По разным оценкам, до 2014 года Россия импортировала до 75% компонентной базы – микросхемы категории Military и Space, выдерживающие космическую радиацию. Из них более 80% поставлялось из США. Но затем каналы поставок перекрыли. Наши предприятия направились за заменой в Китай, но полноценных аналогов не нашли: мало того, что китайская продукция менее надежна, так еще и резко подорожала для российских заказчиков.
Своей же микроэлектроники у России, по сути, нет. После распада СССР вложения в эту отрасль прекратились – тогда установились безоблачные отношения с США, и казалось, что нужные технологии всегда будут доступны. Объявленная же в 2014 году политика импортозамещения не принесла особого эффекта, запомнившись лишь рядом казусов.
Так, в 2016 году России не удалось запустить на орбиту спутники связи нового поколения «Сфера-В»: установленные на них российские платы оказались неподъемными для существующего парка ракет-носителей. В итоге Минобороны пришлось дозаказать старые «Меридианы», которые ранее уже были сняты с производства.
Похожая история произошла со спутниками связи «Благовест», пуски которых всякий раз переносят на месяцы из-за недоработок. В остальных случаях спутники просто быстрее выходят из строя, что вынуждает чаще пополнять группировку.
В некоторых случаях российские поставщики просто оказались ненадежными, причем не только по части электроники. К примеру, перекись водорода (компонент ракетного топлива) до введения санкций импортировалась из Германии. В 2015 году ее вызвался производить для «Роскосмоса» дзержинский завод «Синтез». Но вскоре предприятие увязло в проблемах и долгах. В 2017 году несколько организаций потребовали обанкротить «Синтез», и теперь бывший завод распродает имущество.
Другой пример – мимикрия китайского оборудования под российское. За прошедшие годы ФАС и Генпрокуратура обнаружили множество случаев, когда российские компании закупали товар в Китае, делали перемаркировку, и пожалуйста – вот вам Made in Russia. Разумеется, с получением бюджетных льгот за локализацию производства.
«Кого мы обманываем, когда говорим про импортозамещение? – сетует Вадим Лукашевич. – Даже СССР с его мощностями и ресурсами многие компоненты искал за рубежом. Вспомните, как в свое время создавался наш автопром: построили в Тольятти заводские цеха и запустили туда Fiat, который наладил производство на АвтоВАЗе. Сейчас тоже было бы оптимальным решением пригласить иностранцев, чтобы они построили несколько заводов радиоэлектроники и научили бы на них работать. Но мы в такой изоляции, что сложно представить этот сценарий. Самим же с нуля создать электронную отрасль – задача посложнее, чем долететь до Луны…»
Подработка на орбите
Еще одна группа российских проектов в космосе связана с коммерцией. Эту сторону нашей космонавтики можно назвать относительно успешной, но с оговоркой: наиболее «хлебные» годы, по всей видимости, уходят в прошлое.
Так, самый имиджевый контракт «Роскосмос» выполняет по заказу NASA. После того как в 2011 году прекратились полеты «шаттлов», российские «Союзы» остались для США единственным способом добраться до МКС. Это приносит России приличный доход – по данным СМИ, одно место в кабине «Союза» обходится американскому бюджету в $76 млн.
Несмотря на политические трения между странами, контракт неукоснительно исполнялся, но теперь сотрудничество заканчивается по экономическим причинам. В апреле 2019 года к МКС отправится пилотируемый корабль Dragon производства SpaceX, а вскоре после этого ожидается полет астронавтов на корабле Starliner от Boeing. «Союзы» больше не нужны.
Вслед за этим США планируют отказаться от закупки российских ракетных двигателей РД‑180, каждый из которых приносит «Роскосмосу» $20 млн. На проектируемой в NASA ракете Vulcan их заменят двигатели BE‑4 производства Blue Origin. Год назад опытный экземпляр BE‑4 был готов, начались испытания. Впрочем, до середины 2020‑х NASA вряд ли полностью откажется от российских «движков».
Нависли тучи над «Роскосмосом» и на рынке спутниковых запусков. Много лет он был поделен между российскими и европейскими ракетами примерно поровну. Но с 2013 года доля России упала с 50% до 10%, а у США за счет многоразовых ракет SpaceX выросла с 10% до 60%, у ЕС – с 20% до 30%. В 2014–2016 годах Россия всего трижды запустила на орбиту иностранные спутники – по одному в год.
Как отмечает Иван Моисеев, российские показатели падают не только из-за активности конкурентов, но и из-за собственных проблем – главным образом участившихся аварий (12 аварийных запусков с 2010 года). Из-за этого иногда приходится работать себе в ущерб. Так, едва ли можно назвать выгодными контракты с Египтом и Анголой на производство и запуск телекоммуникационных спутников. После того как на орбите были потеряны EgyptSat‑2 и AngoSat‑1 стоимостью более $100 млн каждый, российская сторона вызвалась произвести новые версии спутников в счет страхового покрытия. «Анголе мы изначально дали кредит на покупку спутника. И не успели еще ангольцы ничего заплатить, а мы им уже оказались должны. Так себе бизнес», – разводит руками Моисеев.
Первые туристы отправились на МКС в 2000-х годах (на фото – предприниматель Грегори Олсен, 2005 год). В ближайшие годы «Роскосмос» хочет возобновить эту практику, но теперь у него появились конкуренты из числа частных компаний
«Роскосмос» и пустота
Недавно Владимир Путин потребовал от «Роскосмоса» проявлять больше рвения на рынке. «Считаю, что корпорация может и должна обеспечить устойчивое поступление средств от коммерческих услуг», – заявил он в июле. Откуда же взять новые контракты?
Судя по последним новостям, Россия нацелилась отправлять на орбиту астронавтов из стран, только открывающих для себя космос. Первыми в этом ряду могут стать ОАЭ: уже в 2019–2020 годах «Роскосмос» хочет запустить арабов на орбиту. Предлагается даже на месяц разместить клиентов на российском сегменте МКС.
Также в планах – возрождение космического туризма. В 2000‑х годах Россия уже делила МКС с туристами, всего состоялось 8 экспедиций, а затем проект свернули из-за контракта с NASA. Теперь на освобождающихся транспортных мощностях «Роскосмос» готов развернуть туроператорскую деятельность на широкую ногу. В РКК «Энергия» предложили до 2022 года дооснастить МКС «гостевым» модулем класса «люкс» с удобными каютами, санузлом, зоной отдыха и Wi-Fi.
Правда, турпутевка на орбиту будет стоить недешево – от $50 млн и выше (в 2000‑х годах ценник был скромнее – $20 млн). И если в начале XX века предложение России было безальтернативным, то в ближайшие годы на рынок космического туризма выйдут частные компании Blue Origin и Virgin Galactic. Их предложение, хотя и ограничено суборбитальным полетом, выглядит на порядок бюджетнее – примерно $250 тыс. за «бросок в невесомость».
«Найдется ли тот, кто готов вместо $250 тыс. заплатить $50 млн, да еще и потратить несколько месяцев на подготовку к полету? – рассуждает Иван Моисеев. – Лететь придется только ради личного удовольствия – пиара, мировой известности, которой пользовались первые космические туристы, уже не добиться. Вероятно, такие фанаты космоса существуют, но этот рынок по определению немассовый, строить бизнес-план опрометчиво».
В более отдаленном будущем «Роскосмос» планирует выйти на рынок спутникового интернета. Для этого инициирована масштабная программа «Сфера», согласно которой, в три этапа – в 2022, 2024 и 2028 годах – на орбиту должны быть запущены 600 спутников. В июле идею одобрил Владимир Путин, сейчас по ней готовится отдельная федеральная целевая программа.
Здесь тоже есть конкуренты: ранее о развертывании подобных интернет-группировок объявили SpaceX (запуск планируется в 2020 году), OneWeb (2022), Samsung (2028) и Qualcomm. В частности, SpaceX рассчитывает в 2020 году заработать на раздаче интернета $5 млрд, в 2025-м – уже $35 млрд.
«Судя по темпам подготовки, Space X быстрее реализует свой проект, – полагает Вадим Лукашевич. – А здесь – как с системами глобального позиционирования: GPS раньше вышел на рынок и захватил его на правах естественной монополии, и теперь наш ГЛОНАСС никому за границей не нужен. Приходится административными методами создавать спрос на ГЛОНАСС в России, устанавливая приемные устройства в автобусы, счетчики «Платон» и так далее. Так же может получиться и с интернетом. Безусловно, можно ограничить прием сигнала SpaceX на территории РФ, и наши граждане будут вынужденно пользоваться «Сферой». Но затраты на глобальную систему это не окупит. Вообще, идея со «Сферой» родилась как предлог загрузить запусками строящуюся ракету «Ангара», которая на международном рынке запусков нежизнеспособна. Два мертворожденных проекта поддерживают друг друга – угадайте, что из этого получится».
По словам экспертов, позиции России на мировом космическом рынке выглядели бы прочнее, если бы теми же проектами занималась не госструктура, а частные предприниматели – они рачительно относятся к вложенным средствам, и все волшебным образом получается быстрее и дешевле. Space 2.0, «переоткрытие» космоса – так называют нынешний бум частной космонавтики, сулящий самые заманчивые перспективы.
Но в России частная космонавтика существует лишь номинально. Несколько компаний, зародившихся в космическом кластере «Сколково» («Даурия Аэроспейс», «Спутникс», «Лин Индастриал», «Космокурс»), годами остаются в статусе стартапов, а иногда и вовсе пропадают с радаров. Так, две недели назад основатель «Лин Индастриал» Александр Ильин опубликовал в Сети просьбу о помощи: денег нет, компания на грани краха.
«Для развития подобных компаний в России нет условий, – признает Иван Моисеев. – Как это происходит за рубежом: инвесторы видят любопытный стартап, покупают его акции, запускается развитие. При этом спе-цифика отрасли в том, что на первоначальном этапе требуются большие капитальные вложения, быстрой отдачи ждать нельзя. Похоже, у нас в стране нет состоятельных людей, готовых вложиться в такого рода бизнес».
«Со своей стороны, не заинтересовано в нем и государство, – продолжает эксперт. – Было бы это иначе, рецепт «выращивания» стартапов хорошо известен: подготовка законодательной базы, создающей привлекательные условия входа в отрасль, передача компетенций, научных заделов. Так запускался частный космос в США. Но зачем этим заниматься, если у нас есть госкорпорация, которая должна улучшать свои хозяйственные показатели, загружать заводы заказами? В будущем «Роскосмосу» неизбежно придется превращаться из монополиста в модератора отрасли, стимулировать конкуренцию. Пока понимание того, что это необходимость, не пришло».
24.09.2018 | Иван Дмитриенко
Комментарии
Ракетно-космическая отрасль стоит на фундаменте всех остальных отраслей промышленности с их уровнем технологий и наук.
Например, возьмите материаловедение. Куда сунешься без современных материалов?
Машиностроительные технологии - как сделать современную конструкцию из современных материалов, пользуясь устаревшими станками с устаревшими инструментами? Как получить требуемую точность и/или чистоту поверхности на устаревшем станке, со старыми инструментами, на отстойно-старых режимах обработки?
Как повысить обороты турбины без современных подшипников?
Электроника - вообще труба. Ну как сделать спутник, не имея современной элементной базы? Что, переходить на ламповые?
И так по всему спектру. Конструкторы могут нарисовать всё, что угодно, самое-самое передовое. Но как это воплотить в реальность?
Раньше были варианты. Кое-что можно было закупить в развитых странах. Можно было продолжать что-то делать, оставаться на плаву, пока не сильно поддавливали конкуренты.
А потом пришли Маск, Безос, Аллен и другие. И всё стало ясно.
Понятно, что когда Циолковский вырисовывал свои каракули, никто бы их не воплотил в металле (и сейчас не воплотит), но появление атомной бомбы поставило задачу ее доставки на голову противнику, что и породило ракетостроение, а следом и исследование космоса.
Когда начались слетать почтовые ящики по конверсии, то у нас просто челюсти отвисали - на обычных гражданках мы такого уникального на тот момент - почти на 100% импортного - оборудования и в глаза не видели. Это позже пошли в Москве выставки (Интермеханика, Интерпластика и т.п.) где мы ходили и облизывались. Хотя оборудование, по нынешним понятиям, и стоило недорого относительно, но в валюте, которой в то время просто не было. Рублей - до хрена, порой даже и больше, а каких засраных 20-30 тыщ зелёных хрен где взять.
Беда в том, что марксизм ставил во главу угла количество, а качество скромно оставлял в стороне. А все из-за того, что Марксу попался не бракодел, а нормальный мастер, который сшил ему приличный сюртук. :)
В СССР планы по изобретательству, рационализаторству и внедрениям порождали вал халтуры в котором терялись немногие полезные вещи. Отдача от этого видна до сих пор в виде изобретателей, которые что-то сварганят то ли работающее, то ли нет, а потом ждут что их разыщут и увенчают им головы лаврами.
Кроме амбициозных целей, нужны возможности реализации. Чтобы скопировать В-29 Суперфортресс, Сталин создал новые отрасли экономики. Атомную бомбу просто скоммуниздили. И тоже создавали новые целые отрасли. К тому же, было достаточно много было заключенных, которых рабским трудом загоняли в могилы.
Вы правы, что амбициозные цели могут повести за собой развитие. Для частника возможность заработать уже является амбициозной целью. При наличии ресурсов, технологий и комплектующих, остальное становится делом таланта предпринимателя.
Российскую власть «тяжелый заработок» не интересует, пока доминируют легкие бабки нефте-газо-отсоса. Так, что цель не слишком важная.
А воровать все, начиная с материаловедения - дело накладное
У Путина другие идеи. Он похож на фараонов - главное пограндиознее, а нужно или нет неважно. Поэтому: олимпиада, чемпионат мира, мост на остров Руский, космодром Восточный, газопроводы, Крым...
Новаторская идея, чтобы водка текла из водопроводного крана не поднимет экономику. :)
Идея может влететь в голову кому угодно, но в задачи превращается только очень малая часть идей.
Ну не знаю вроде еще Герон придумал прообраз парового двигателя, но в условия дешевых рабов он оказался не нужен.
В смысле это не было прообразом парового двигателя. А рабы были не так уж дешевы и их не хватало. Если бы у фараонов было что-то более эффективное, пирамиды строились бы выше, быстрее и дешевле.
У Герона же ничего такого не было - просто нагреваемый на очаге медный шар с кривыми трубками из которых вырывался пар и вода. То есть у него был реактивный паровой двигатель. Говорить о практическом применении или кпд просто не приходилось - все что мог делать делать этот шар - вращаться на оси.
В настоящее время почти так и делают - только наоборот - пар ударяет в лопатки паровой турбины и вращает ее. Но это совсем не похоже на игрушку Герона.
Первые механические устройства вообще не выполняли работу - они лишь делали движения.
Но когда Ньюкомен соорудил первую паровую машину, которая выполняла работу (откачивала воду из шахты) эффективнее лошадей, тогда-то дело и пошло.
Машина Ньюкомба была попроще и, главное, ее рабочий ход осуществлялся атмосферным давлением, что позволяло решить проблему с уплотнением цилиндров и их смазку водой.
В машине Уатта на поршень давил пар, что обеспечивало высокую мощность при относительно малом размере, но пришлось решать кучу проблем в том числе с точностью и уплотнением поршня. То есть она была вершиной технологий того времени.
Кстати не хотите поучаствовать на одном форуме, где обсуждают теоретически возможность создания подлодки в Античности?
Вряд ли в период античности такая машина была возможна, так как кроме литья и ковки требовала более совершенных способов металлообработки.
Идея вполне бредовая.
При энерговооруженности 100 ватт (одна человеческая сила) и малоэффективных приводах (кожаные ремни, деревянные блоки, тугие уплотнения), такая подводная лодка вряд ли могла развить скорость более 2 км/час, а человек в ней вряд ли продержался бы больше 10 минут. То есть ее максимальная дальность была бы метров 200.
Это хороший результат. Но нет приемлемого решения боевой части. У лодки Фултона - это мешок с порохом на веревке, но в античности пороха не знали. Да и сама лодка Фултона - это курьез, а не боевой аппарат. Обычный пловец мог бы выполнять боевую задачу лучше.
А если речь о гавани, то несколько хороших пловцов в безлунную ночь могли бы устроить диверсию не хуже, чем подводная лодка. Главное - хорошо поджечь в нескольких местах и устроить бучу, чтобы с тушением не справились.
Мой школьный приятель тоже любил экзотику, но она у него, как у некоторых фантастов, выливалась только в размеры. Идем с ним в магазин, а он вдруг и говорит: "А что будет, если сделать пушку величиной с дом, набить полную порохом и поджечь?
Уж очень ему эта идея нравилась.
Представляете сколько там надо ходить?
А античность нельзя сравнивать в современностью - тогда умело использовали самые простые инструменты, которые сегодня и инструментами никто не назовет.
И умиляют гуманитарии, которые поражаются то Баальбекку, то пирамидам, но не догадываются посмотреть хотя бы на историю петербургских сфинксов - не как их делали, а как их доставляли из Египта и Питер.
Были секреты мастеров, гильдии и рецепты-наставления в которых кроме шума практически ничего не было. Под шумом я подразумеваю не значимые условия, которые описывались как обязательные.
Человек обладает наблюдательностью и умеет делать выводы, но чаще всего выводы оказываются неправильными. Например, студент одевает рубашку или штаны в которых он успешно сдал экзамен. Он образован и атеист, он знает, что не бывает "счастливых штанов", но все равно их одевает - у него образовался условный рефлекс как у любого животного.
Построй кузню на вершине холма вдали от жилья, в ночь на новолуние отведи туда черного барана, раскали клинок до желто-оранжевого цвета и воткни барану в сердце.
Но если разобраться, то большая часть рецепта направлена на сохранение тайны, а весь секрет азотирования заключен в закалке в любой плоти или крови, или в моче. Но кто будет это проверять если вокруг десяток других условий (типа постись, молись, вешай травы и т.п.), которые затрудняют и действия по проверке.
Времени не хватает - все дела, дела...
СпейсХ, Блю Ориджин и другие частные компании поставили себестоимость во главу угла, одновременно повышая характеристики изделий. И всё это на основе самых передовых материалов, методов обработки, технологического оборудования, методов конструирования, других принципов организации производства. Они перешли от широкой кооперации к самодостаточности, что резко снизило затраты и повысило гибкость конструктивных решений.
Всего этого лишены предприятия и организации ракетно-космической отрасли России.
Как только на мировой рынок начали выходить частные компании, так ракетно-космическая отрасль РФ лишилась доходов от продажи услуг на мировом рынке, что ещё более усугубило кризис. Бесплатно только кошки рожают.
А тут и политика пнула ракетчиков. Если в 90-е Америка и Европа стремились помочь российскому космосу выжить, питали его контрактами, оплачивали изготовление, например, модуля МКС, снабжали комплектующими, измерительными приборами, пром-оборудованием и техоснасткой, то начиная с 2014 года, это прекратилось и отрасль стала биться в судорогах.
Комментарий удален модератором
В научной библиотеке Новочеркасского политеха я брал журналы американского общества инженеров-механиков и еще какие-то на английском языке.
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором
Комментарий удален модератором