Белоруссия при СССР...

Города Белоруссии были заселены крестьянами и населением из других регионов бывшего СССР в ходе послевоенной урбанизации.

Поскольку именно Белоруссия приняла на себя первый удар в Великой Отечественнйо войне, довоенное городское население в ходе Второй мировой войны в массе своей погибло.

В ходе ВОВ на территории между Балтийским и Черным морями, Москвой и Германией, были практически полностью разрушены города, а городское население почти полностью погибло. В Беларуси разрушение городов было наиболее очевидно. В Минске, насчитывавшем перед войною около 300 тысяч человек, после освобождения от нацистов осталось около 100 тысяч. В Витебске, втором по величине городе БССР, перед войной насчитывалось около 100 тысяч жителей, а в момент освобождения от нацистов — менее двадцати тысяч. В целом потери в городском населении БССР составили свыше 70%. Столь же тотальными были потери в промышленности, жилищном фонде и городской инфраструктуре.

После Победы у власти оказались те, кто защищал страну с оружием в руках; условно можно сказать, что это — бывшие советские партизаны. При этом советская идеологическая интерпретация белорусской идентичности выполнила в регионе интеграционную идеологическую и культурную функцию.

Таким образом, современное белорусское славянофильство (сравните с остальными бывшими республиками) и советский консерватизм фиксируют ценности сформировавшегося в ХХ столетии политического класса Белоруссии, тем самым  обеспечивая успех белорусской внешней политики на самом важном для РБ ныне направлении — на постсоветском пространстве.

Война в Белоруссии была очень ожесточенной, и в ходе разгрома нацизма сторонники несоветского варианта белорусской идентичности были в основном убиты или покинули страну.

В ходе Великой Отечественной войны произошла резкая политическая трансформация: погиб почти весь правящий класс, сформировавшийся в довоенной БССР и межвоенной Польше. Было уничтожено почти все городское (в значительной части еврейское) население. БССР покинули многие поляки. Новый правящий класс сформировался в основном из числа бывших советских партизан и подпольщиков.

«Именно “партизаны” добивались и добились инвестиций из союзного центра на развитие в БССР крупных заводов, восстановление и развитие городов, мелиорацию и сверхиндустриализацию. Этот правящий класс по своему позиционировал себя в Москве. Его внутренняя солидарность и моральная чистота были для бывшего СССР, вероятно, беспрецедентны. … Ненависть к националистам коллаборантам у ”партизан” была в общем тотальной.

…свободная от исторических сомнений и споров советская белорусская культура оказалась прекрасно приспособленной к технократическим культурным экспериментам и к созданию сильных институтов государственной власти в БССР. А также — к восприятию прежде всего технических достижений, к быстрой урбанизации и развитию в БССР крупного промышленного производства.» — Ю. Шевцов

Поскольку инфраструктура Белоруссии создавалась заново, она естественным образом становилась передовой для своего времени, и гиганты промышленности, требующиеся стране-победителю, строились в том числе и здесь.

«Сверхиндустриализация» была следствием не только заинтересованности Москвы в развитии именно в БССР мощного промышленного очага, но и стремления самих белорусов к именно такой форме социального творчества и экономической организации.

Это хорошо видно во всей послевоенной истории БССР. Очень часто инициатива размещения в Беларуси крупных предприятий, проведения мелиорации, быстрой урбанизации выдвигалась самой БССР. Из самой Беларуси также часто приходили и инициативы по сокращению сферы применения белорусского языка и белорусоязычного образования, подавлению форм несоветской идентичности.

В середине 90-х годов приход к власти А. Лукашенко сопровождался парадоксальными для всех постсоветских стран и восточноевропейских государств референдумами об отказе от «исторической» несоветской (точнее, антисоветской, т.к. использовалась коллаборционистами) символики, о признании за русским языком равного статуса с белорусским.

На референдуме была принята символика, которая подчеркивает преемственность Республики Беларусь к БССР. Белоруссия перенесла День независимости с Дня провозглашения независимости Беларуси от СССР в 1991 году на День освобождения Минска от нацистской оккупации Красной армией 3 июля (1944 года), герб и флаг РБ в целом повторяют герб и флаг БССР.

В то же время белорусы все годы после распада СССР демонстрируют поддержку всех действий своей власти по отстаиванию институтов независимого и сильного государства. В связи с этим, казалось бы, парадоксальным поведением белорусов закономерно всплывает вопрос об особенностях белорусской идентичности и, главным образом, чем белорусы отличаются от русских, разные это народы или один народ, разделенный государственной границей.

Показательно, что белорусы, как и великороссы, этот вопрос (за исключением отдельных политиканов) не ставят в принципе — он даже не обсуждается. Обоим сторонам понятно, что белорусы и великороссы — часть единой нации, искусственно разделяемой теми, кого страшит великий русский народ. Разумеется, малороссы также являются частью русских, но сравните сами отношение правительств Белоруссии и Украины к этому вопросу, а также количество антирусских националистов в обоих странах.

«Партизаны» как социальный слой и основа политического класса послевоенной БССР ушли из жизни естественным путем незадолго до распада СССР. Они не были свергнуты в ходе внутренней культурно политической трансформации, они состарились и умерли. Однако в рамках послевоенной индустриализации БССР успела сформироваться новая генерация белорусского политического класса: директорат крупных промышленных предприятий и близкие к нему социальные группы.

СССР рухнул как раз в тот момент, когда внутри Белоруссии генерация хозяйственников успела прийти на смену «партизанам».

В коллапс 90-х годов Белоруссия вступила с новой генерацией политического класса, которая в общем органично унаследовала страну и культуру от предыдущего поколения людей власти. Никаких крупных внутренних расколов внутри этой генерации не было. Все культурные противоречия регионального или конфессионального плана, даже языкового и этнического, хозяйственники не могут и не склонны рассматривать как слишком значимые.

Нынешние выдвиженцы, «лукашенковцы» — это новая генерация белорусских управленцев и политиков, которая приходит на смену уходящим на покой советским хозяйственникам.

Никаких расколов внутри этой новой генерации также нет, никаких заметных клановых или культурных разделов, никаких неподконтрольных Минску группировок. Это важно понять при всех расчетах белорусских «революций»: после Лукашенко будут «лукашенковцы». Иных управленцев в Белоруссии нет. Конфликт между ними и советскими хозяйственниками практически отсутствует. «Лукашенковцы» уже органично, в силу смены поколений, переняли власть у советского «директората».

И, что важно, в страну не допускаются «эффективные менеджеры» прозападного характера.

«Белорусскость» как технология выживания «тут»

В новейшем историческом периоде «тутэйшность» обуславливает внешнюю политику Белоруссии.

Разные политические группы в России по разному относились к Лукашенко и Беларуси, поддерживали белорусскую политику или противостояли ей, но никогда белорусская политика не была политикой Кремля.

Еще более слабым было и есть влияние на белорусскую политику Запада.

Беларусь, как уже говорилось, — единственная постсоветская страна, единственная страна бывшего Восточного блока, которая отказалась от политики антирусского национизма, уравняла русский язык в правах с национальным языком, изменила государственные символы так, что они напоминают государственные символы БССР. Страна отказалась открыто ориентироваться на вступление в состав Европейского союза и приняла курс на союз с Россией. Необычная для постсоветских стран идеология Беларуси оказалась эффективной.

«Белорусскость» — это «технология жизни» в данном конкретном регионе. Иногда — даже технология выживания. В этом смысле белорус — это именно «тутэйший»; белорусом можно быть de facto только в регионе Беларуси, сделав сознательный выбор в пользу именно такой жизненной установки.

Именно поэтому, пока остальные постсоветские страны изощрялись в местечковом национализме, строили у себя «демократии» и проводили всеразличные реформы, обычно лишь ухудшающие положение населения, смотрели в рот Западу — Белоруссия потихоньку, флегматично работала.

Сверхиндустриализация

«Сверхиндустриализация» дала белорусской культуре материальную мощь вырваться за рамки восточноевропейской культурной «клетки». Сохранение крупной промышленности Беларусью означает сохранение белорусами преемственности по отношению к своей советской культурной традиции.

Многие белорусские города к моменту распада СССР имели основой один или даже несколько крупных заводов. Остановка производства на градообразующем предприятии любого из этих городов влекла бы за собою социальный кризис, неразрешимый местными силами.

Легко найти множество иллюстраций на подобные темы в РФ. Один из них, в Пикалево, произошел совсем недавно и был широко освещен СМИ. Подобной ситуации в Белоруссии при Лукашенко представить невозможно.

Экономические реформы в Польше, Украине, Прибалтике и т.л., во всех странах бывшего СССР и СЭВ приводили к массовому закрытию крупных промышленных предприятий. Часть избыточной рабочей силы отправилась на заработки за пределы своих стран, страны подсели на западные кредиты.

Белорусы поступили наоборот, сделав свои промышленные предприятия основой государственной мощи, социально-экономической основой для политики Белоруссии.

И никакой «шоковой терапии»!

Основу белорусской промышленности составляют три отрасли: машиностроение (в основном производство грузовых автомобилей и сельскохозяйственной техники), нефтехимическая и радиоэлектронная промышленность.

Наиболее крупные предприятия машиностроительного комплекса: МТЗ, МАЗ, Могилевский автомобильный завод (МоАЗ), Гомельский завод сельскохозяйственной техники (Гомсельмаш), Минский завод колесных тягачей (МЗКТ), БелАЗ.

Каждый из этих заводов производит уникальную технику и являлся ключевым или одним ведущих в масштабе всего бывшего СССР. Почти все эти заводы также заметны на мировом уровне. МЗКТ образовался из военного производства МАЗа и изначально был ориентирован на производство всепроходимых тягачей межконтинентальных баллистических ракет. Завод сохранил эту уникальную технологию. Заводы очень тесно переплетаются технологическими и производственными связями внутри Беларуси, составляя мощную сбалансированную отрасль и пользуясь преимуществами плановой государственной экономики.

Белорусская нефтехимия опирается на нефтеперерабатывающие заводы в Новополоцке и Мозыре. НПЗ в Новополоцке являлся самым мощным подобным заводом в Европе и бывшем СССР, способным перерабатывать свыше 20 млн. тонн нефти в год. Мозырьский НПЗ — стандартный, рассчитанный на 10–12 млн. тонн нефти в год.

Эти заводы расположены на разных «трубах», пересекающих Белоруссия с востока на запад: Новополоцкий НПЗ связан трубопроводами через территорию Литвы с нефтяным портом Вентспилса, самым крупным советским нефтяным портом, и таким образом изначально ориентирован на экспорт готовых нефтепродуктов в Европу. Мозырьский НПЗ расположен на «трубе», которая идет в Белоруссию из Украины и позволяет Мозырьскому НПЗ вести экспорт готовых нефтепродуктов в страны Центральной Европы.

Белорусские НПЗ занимают уникальное положение в Восточной Европе, превращая Белоруссию в ключевую страну региона по переработке нефти.

Мощности белорусских НПЗ в три раза превышают потребности страны в нефти и изначально ориентированы на поставку нефтепродуктов на экспорт. Экономический эффект для Белоруссии от ее нефтехимии сопоставим с эффектом от машиностроения. Таким образом, повышение мировых цен на нефть влечет за собою рост доходности белорусской нефтепереработки и позволяет Беларуси компенсировать за счет этих доходов потери машиностроения, неизбежные от роста цен на нефть. В случае низких цен на нефть некоторые трудности испытывают нефтепереработчики, но процветают машиностроители.

При этом Белоруссия не просто перекачивает нефть, а именно что перерабатывает ее — в отличие от РФ, где принято торговать сырьем.

Белорусская радиоэлектронная промышленность концентрировалась в Минске, Гомеле, Витебске, Бресте, будучи представлена несколькими десятками крупных промышленных объединений. В этой отрасли были заняты свыше 100 тысяч человек. Вероятно, около трети радиоэлектронной промышленности СССР концентрировалось в БССР. В структуре отрасли в Белоруссии выделялось производство элементов и микросхем на производственном объединении «Интеграл», сопоставимом с аналогичными производствами в Зеленограде под Москвой, и это производство обеспечивало оригинальной элементной базой едва ли не все основные потребности остальных крупных радиоэлектронных производств. После распада СССР ПО «Интеграл» сумело выжить и продолжает оставаться основой радиоэлектронной промышленности РБ. Аналогичные предприятия в России и Украине, других республиках бывшего СССР и СЭВ в целом рухнули. Бывали годы, когда «Интеграл» производил свыше 90% всех элементов и микросхем, производившихся в бывшем СССР.

Важной особенностью белорусской радиоэлектронной промышленности является наличие на территории страны всего замкнутого цикла производства компьютера: от элементов до программного обеспечения. Лишь несколько стран в Европе обладают таким замкнутым циклом и способны при благоприятных обстоятельствах быстро произвести компьютер на базе собственной «архитектуры». Понятно, что политических и финансовых условий, достаточных для создания альтернативы персональным компьютерам, основанным на американских стандартах, ожидать не приходится, и автаркия не должна быть желанным вариантом, но при этом она должна работать в случае форс-мажора.

В гражданской части белорусской радиоэлектронной промышленности выделяется производство телевизоров. Оно сконцентрировано на двух заводах: «Горизонт» в Минске (массовый телевизор), «Витязь» в Витебске (элитный телевизор). Ныне в РБ производится лишь немногим меньше телевизоров, чем в РФ. Примерно столько, сколько производилось в 1990 году. Отсутствует лишь собственное производство кинескопов.

Существует распространенная метафора: «Беларусь была сборочным цехом СССР», но это — слишком ангажированный взгляд. Рядом с крупными белорусскими заводами была развита система подготовки кадров для этих производств, конструкторских бюро, прикладных и фундаментальных исследований. Белорусские гиганты в большинстве случаев являлись не только сборочными цехами, но и центрами производства технологии и технического обслуживания своих сложных изделий. Правильнее говорить о Беларуси как стране базирования тех технологических цепочек, которые зацикливались на гиганты.

Интересы этих гигантов полностью определяли основные параметры экономического развития БССР. В свою очередь, именно благодаря развитию этих гигантов БССР получила ту политическую и административную силу, которая сделала возможным превращение разрушенной войною аграрной республики в третью по экономической мощи союзную республику.

Характерно, что отношения между политическими структурами БССР и органами управления промышленными гигантами напоминали отношения между крупными корпорациями и руководством страны их базирования. Директорат крупных промышленных предприятий, нуждаясь в поддержке и конструктивном сотрудничестве с республиканскими и местными органами власти, обладал собственными позициями в Москве и иных союзных республиках и интересами, которые временами расходились с интересами республиканского руководства БССР.

Отсюда и те проблемы, которые встали перед БССР в ходе распада Советского Союза. Угроза закрытия крупных заводов была велика: в странах Балтии, Украине, России большинство заводов, однотипных тем, на которых покоилась индустриальная мощь Беларуси, в целом рухнули.

Можно сказать, что белорусы в очередной раз отразили атаку Запада. Некогда на Белоруссию в составе СССР напал Гитлер при поддержке практически всей Европы, а после распада СССР все бывшие республики запад атаковал идеологически и экономически. Белорусы выстояли.

Не побоюсь сказать, что именно с РБ надо брать пример и РФ, и другим странам, которые не хотят быть сырьевым и обслуживающим придатком «золотого миллиарда».

Как надо проводить реформы

«Крупные заводы должны были реально перейти в собственность и подчинение республиканским органам власти из прежнего союзного подчинения. Республиканская власть должна была обеспечить эффективную внутреннюю и особенно внешнюю политику в интересах обеспечения потребностей крупных экспортеров на своих традиционных рынках, в идеале завоевать новые рынки. Традиционным рынком белорусских гигантов была Россия, в меньшей степени — другие союзные республики. Отсюда внешняя политика Беларуси в интересах крупных производителей обязательно должна была включать в себя сближение с Россией и желательно с Украиной при обеспечении защиты крупных предприятий от тех форм реформирования хозяйства, которые инициировались в то время из Москвы, Киева и международных финансовых организаций, стимулировавших реформы в бывшем СССР.»  — Ю.

Шевцов

Белоруссия, можно сказать, провела мобилизацию всех ресурсов нации в интересах сохранения крупного экспортного производства: малая приватизация была замедлена, приватизация относительно крупных предприятий проходила только под строгим контролем государства, роль государства была усилена в целях перераспределения всех имеющихся ресурсов в интересах всего крупного производства.

Такой подход получил одобрение и «снизу»:  заинтересованность в высокой степени консолидации вокруг государства была естественной для крупных предприятий. Советский Союз рухнул, и иного способа сохранить себя в условиях постсоветского коллапса у этих заводов не было. Во многих регионах бывшего СССР крупные предприятия и связанные с ними группы хозяйственников, политиков, населения были социальной базой противников радикальных реформ, но именно в Белоруссии им удалось победить. Предприятия по сути потеряли даже ту самостоятельность, которую имели во времена существования СССР и превратились в единый производственный комплекс, управляемый из республиканского центра.

Защита интересов крупных производителей повлекла за собою усиление политической централизации в Беларуси. Политическая централизация, пока она обеспечивает устойчивость крупных заводов, не может не быть поддержана всеми социальными группами, связанными с крупными производствами.

Что особенно важно — поддержка эта имеет не политический характер, а естественный. Поддержка рабочими крупных заводов сильного государства, местными органами власти, директоратом заводов, руководством отраслей обусловлена прежде всего прагматическими соображениями.

Отсюда изначально невысокое значение собственно идеологической борьбы в постсоветской Беларуси. Промышленному комплексу Беларуси в принципе не очень важно, под какими лозунгами будут обеспечены его интересы. Идеология в данной ситуации была вторична, и стабильность власти вполне могла и может опираться в Беларуси на не слишком идеологизированную власть. Достаточно одного рационально понятого и рационально одобренного социальными группами, связанными с крупным производством, политического курса республиканского руководства, чтобы власть была устойчивой и стабильной.

Белорусская власть не нуждалась в «приводном ремне» сильной политической партии для того, чтобы иметь прочную поддержку на местах. Достаточно было набора административных мер, осуществляемых властью и понятных массам городского населения, близкого к крупным заводам, доверия к способности власти последовательно эти меры осуществлять.

Именно поэтому Александр Лукашенко выиграл выборы — его программа была не политической, а куда более «хозяйственной».

Белоруссия экстраполировала на все государство ту систему власти, которая существует на крупном заводе в момент его кризиса. И эта система власти оказалась устойчивой: в РБ невозможно выдвинуть никакую политику, противостоящую интересам крупного производства.

«Беларусь — это прежде всего собравшийся в кулак крупный промышленный комплекс, который сумел сплотиться с органами республиканской власти в единый иерархически выстроенный организм, вокруг которого мобилизовалось все общество.»

Показательно, что преобразования в Белоруссии не ограничились только крупной промышленностью.

Так, для белорусского сельского хозяйства была изначально характерна высокая степень индустриализации и концентрации производства. Особенно в западных полуаграрных Гродненской и Брестской областях. В сельское хозяйство этих областей были осуществлены очень масштабные инвестиции. Среди инвестиционных проектов особенно важное значение имели крупные животноводческие комплексы. В обеих западно-белорусских областях незадолго до распада СССР были построены 16 животноводческих комплексов, рассчитанных более чем на 50 тыс. голов скота каждый. Самый крупный из этих комплексов — Беловежский в Каменецком районе Брестской области — имел свыше 100 тыс. голов и был одним из самых крупных в СССР и Европе.

Каждый крупный животноводческий комплекс был вписан в экономику местности. Окрестные колхозы в значительной степени стали специализироваться на обслуживании потребностей «своего комплекса»: выращивании кормов. По сути, крупные животноводческие комплексы стали превращаться в аналоги восточно-белорусских градообразующих экспортных промышленных предприятий, полностью изменяя под свои потребности структуру и характер сельскохозяйственного производства в Западной Беларуси. Появление крупных животноводческих комплексов влекло за собою резкий рост производства и экспорта мяса, повышение уровня и качества жизни сельского населения. При каждом комплексе возник свой городок для обслуживающего персонала, к комплексу подводились современные дороги и иные коммуникации от окружающих колхозов и к близлежащим транспортным узлам. Условия работы занятых в обслуживании комплекса работников напоминали работу на промышленном производстве, а не сезонную работу в обычном колхозе.

Внутренняя технологическая культура в западно-белорусских колхозах стала сложной, получаемые в результате доходы крестьян, условия труда и качество жизни крестьян были столь высоки, что образовался обширный слой сельского населения и местных органов власти, ориентированный именно на крупное сельскохозяйственное производство. Эта часть населения доминировала на селе и в целом противилась демонтажу колхозов и переходу к фермерскому хозяйству. Фермерское хозяйство в той форме, в которой оно пропагандировалось, могло повлечь за собою распад технологической культуры высококонцентрированных крупных и доходных сельскохозяйственных производств.

Обратите внимание: вся экономика Белоруссии направлена на государственное планирование в стратегических областях, укрупнение производства, сохранение как промышленности, так и сельского хозяйства.
Результат нагляден — качество и промышленной продукции, и сельскохозяйственной повышается, при этом сохраняя относительно низкую себестоимость.

Именно так надо проводить реформы, а не раздавать народные богатства олигархам и проч.

Все познается в сравнении

Специфичная социально-экономическая политика Белоруссии сложилась до А. Лукашенко, он последовательно реализовал тот курс, который сформировался в Беларуси в начале 90-х годов. Давайте сравним происходившее в Белоруссии и в других осколках СССР.

Успешная индустриализация еще с 80-х вела к усилению позиций внутри БССР директората крупных промышленных предприятий и к усилению зависимости белорусских областных и республиканских элит от промышленных гигантов, к поглощению остальных белорусских социальных групп промышленными гигантами и связанными с ними фрагментами социума.

В контексте именно этого процесса надо рассматривать и получение Беларусью в 1988 году статуса республики, где проходит особый экономический эксперимент. Примерно такой же статус получила тогда и Эстония. В рамках эксперимента промышленные предприятия получали большую свободу от союзного центра, а республика, где они находились, — возможности получать большую выгоду от их деятельности на своей территории. Однако — смотрим на результаты.

В Эстонии экспериментальный статус являлся формой движения в сторону построения местечкового эстонского государства. Эстонская идентичность не воспринимала крупные советские предприятия как свои, рассматривала их в качестве элементов «колониальной зависимости» от России. В конечном счете эстонский эксперимент развязывал руки территориальным властям, крупные предприятия и связанные с ними социальные группы и элиты не имели решающего влияния на принятие решений эстонским руководством по всем стратегическим вопросам развития республики.

В БССР этот же статус имел полярно иное значение и полярно иные последствия. Новый статус БССР способствовал укреплению внутри Белоруссии позиций промышленного директората. В Белоруссии промышленники взяли всю реальную власть еще до распада СССР.

И в Молдавии, и в Прибалтике после распада СССР произошло столкновение интересов социальных групп, ориентированных на крупные промышленные предприятия, и остальной части общества. В Молдавии это столкновение наложилось на специфичную региональную этническую карту республики, и в наиболее промышленно развитой части Молдавии возникла Приднестровская молдавская республика, сделавшая крупные предприятия основой своей экономики, а защиту их интересов — основой своей экономической политики. В Прибалтике же бывшие республики лишились почти всей своей крупной промышленности.

В 1990 году произошло еще одно событие: подобно остальным союзным республикам, БССР объявила своей собственностью все промышленные предприятия, которые находились на ее территории. Однако последствия этого шага, его цели и даже задачи в Беларуси качественно отличались от такого же шага в других союзных республиках. Все другие бывшие республики поспешно переводили предприятия союзного подчинения из-под власти Москвы ради усиления своей политической самостятельности и курса на получение государственной независимости. Поскольку они в целом были не способны сохранить крупные предприятия, то в большинстве случаев такой подход вел к ослаблению промышленности, а в тяжелых случаях влек за собою деиндустриализацию союзных республик.

В БССР перевод союзных предприятий в собственность республики способствовал обратному процессу: весь общественный и экономический потенциал крупной союзной республики начинал работать на сохранение промышленности в момент, когда союзный центр вел политику, противную интересам промышленности, а начинавшийся экономический кризис в СССР был уже очевиден. Был осуществлен принципиальный переход к мобилизационной модели развития белорусской экономики в преддверии начавшегося коллапса советской промышленности.

Именно интересы крупной промышленности обусловили консервативную, антиреформаторскую позицию БССР в начале 90-х годов. Позднее, когда экономический кризис в СССР в начале 90-х годов стал очевидным, белорусская политика сводилась к мобилизации всех внутренних ресурсов республики в интересах сохранения крупного промышленного производства и к активной защите белорусским государством интересов своих крупных производителей на внешних рынках.

Опять же — сравните с тем, что делалось в РФ.

В Белоруссии произошло фактическое объединение управления всеми крупными предприятиями в единую систему с директивным централизованным управлением. Гиганты составили своего рода громадный концерн. К этому концерну оказались пристегнуты и все остальные формы экономической активности в Беларуси. Назначение руководства крупных предприятий, определение основных направлений их экономической активности и производственных планов, определение приоритета развития тех или иных предприятий и отраслей — все это оказалось в руках центрального республиканского руководства.

Не имеет значения форма собственности предприятия и любые иные юридические нормы, которые определяют его функционирование. De facto все предприятия управляются из единого центра. Мера их экономической самостоятельности зависит от решения центрального руководства. До принятия президентской конституции Беларуси в 1994 году таким центром являлся совет министров Беларуси. Ныне — президент и созданные им органы управления.

Именно по такой системе Советский Союз мог смог провести индустриализацию, а затем восстановить хозяйство после войны.

В отличие от «руки рынка», централизованное управление экономикой позволяет быстро реагировать на возникающие проблемы и перебрасывать ресурсы от успешных предприятий и отраслей в менее успешные, но важные для выживания всего промышленного комплекса. Не говоря уж о том, что мотивация «как можно больше сиюминутной прибыли» тут не работает, и развивается именно что комплекс в целом.

Кроме того, в Белоруссии не произошло развала трудовых коллективов крупных высокотехнологичных предприятий. Такие коллективы формируется десятилетиями, их потеря более опасна для производства, чем потеря рынков сбыта, заказчиков, поставщиков комплектующих, производственного оборудования и технологий. Я не удивлюсь, что промышленность на территории РФ придется вскоре восстанавливать при помощи белорусских специалистов.

БССР сумела удержать свою экономику от спада дольше большинства советских республик. Когда в Украине уже фактически рухнула крупная промышленность, а в прибалтийских республиках она почти исчезла, белорусский промышленный комплекс еще работал, и даже инфляция была не чрезмерно высока. Заметный спад в промышленности Белоруссии начался лишь в 1991 году.

Но и тогда РБ не кинулась в «реформы», а занялась созданием эффективного социального государства — системы государственных программ и институтов, которые обеспечивают удовлетворение основных потребностей населения на период, пока промышленность выкарабкается из кризиса.

Сравните с процветающим социал-дарвинизмом в других бывших республиках, включая РФ.

Белорусская политика 90-х годов – это политика адаптации страны к кризису, не созревшему изнутри, а пришедшему в нее извне, словно ненастная погода, вызывавшая в прошлом неурожаи у крестьян. Никакой глубокой теоретической проработки этой политики не было, белорусы не пытались спешно пропихивать новые идеологии, слепо копировать «универсальные рецепты» и так далее.

Белоруссия пошла по очень стандартному для крестьянской производственной культуры пути выхода из пришедшего извне кризиса: затянуть пояса, работать больше, есть меньше, сохранять орудия труда и семена, помогать друг другу чем можно и упорно ждать, пока погода изменится к лучшему.

Выступление президента РБ на выездном республиканском семинаре в Дрогичине по вопросам реализации Государственной программы возрождения и развития села на 2005–2010 годы, 27 мая 2005 года:

«И, естественно, когда было сложно, мы вкладывали деньги и спасали предприятия, которые нам должны были дать через год два немедленный эффект. Какие это предприятия? Это те, которые в советские времена были маяками, флагманами. Таких мы определили 60. Дальше. Мы спасали комплексы. Потому что они способны были дать стране необходимую продукцию. Птицекомплексы, свинокомплексы, комплексы по производству говядины. И это было оправданно. Потом пошли к средним предприятиям, колхозам, совхозам и так далее. И тоже получили определенный эффект. Сейчас настало время и остальными заняться. Довести до высочайшего уровня и те, которые сегодня на высоком уровне.»

Лукашенко не говорит лишь об особой политической роли сельского хозяйства РБ, которую он подчеркивал в течение всего времени своего президентства: сельское хозяйство РБ должно обеспечить продовольственную безопасность Белоруссии, то есть потребление импортных продуктов не должно превышать 20%.

Думаю, я уже надоел с этой фразой — но и в этой области сравните с РФ! Какой процент импортных продуктов в магазинах? Через сколько перекупщиков проходит товар, прежде чем выставляется на полки?

Продовольственная безопасность рассматривается в Белоруссии как обязательный элемент социально экономической системы и гарантия успеха избранного пути развития. Свыше 80% потребляемых продуктов Белоруссия производит сама. А про качество я даже говорить не хочу — белорусы делают нормальный натуральный продукт, а не «со вкусом, идентичным натуральному».

Да, Республика Беларусь проводила реформы; но они имели целью сохранение и развитие крупной промышленности, а не малого и среднего бизнеса при продаже остатков крупных заводов иностранным инвесторам!

Ю. Шевцов: «Фактически лишь с 2005 года Беларусь начала переход к устойчивому экономическому росту. Еще возможны откаты назад в силу изменения конъюнктуры на нефть или ухудшения российско-белорусских отношений. Но движение в сторону устойчивого роста уже очевидно. Впервые за много лет РБ не проедает советское наследство, а преумножает его. Резко увеличились инвестиции в основной капитал крупных предприятий. Вырос уровень жизни населения. Безработица оказалась сведена примерно к уровню 1990 года — 1–2% трудоспособного населения. Рабочие вернулись с дач и базаров на заводы или ушли в сферу услуг без ущерба для крупного производства. Учитывая общую тенденцию к продолжению роста мировых цен на нефть и заинтересованность ЕС в наращивании Россией поставок сырья в Европу, можно ожидать продолжения экономического роста РБ.

Происходит именно то, ради чего в 90-х годах Беларусь, напрягаясь из всех сил, сохраняла советские заводы: новая экономическая реальность дала этим сохранившимся заводам ресурсы для технической модернизации и роста. Беларусь как бы дождалась именно того, чего ожидала, затягивая пояса в 90-х годах.»

окончание следует...

начало Беларусь глазами москвича.., 

Социализм без ярлыков: Белоруссия...

Социализм без ярлыков...