Кто остановит экологических фундаменталистов

Охрана природы как средство политического давления и экономической экспансии

Гафуров Саид

Безразлична Природа-мать.

Равно светит солнце

На зло и благо,

И для злодея

Блещут, как для лучшего,

Месяц и звёзды.

Иоганн Вольфганг Гёте

Аномально тёплой осенью довелось побывать в Ар­хангельске на экологическом форуме «Eco-Media- Barents-2019». Собрались там журналисты и экологи сурового Баренцева региона – представители России, Норвегии, Швеции, Финляндии. Именно там под впечат­лением от чудесной погоды, разрушающей все стереоти­пы о континентальном климате, у меня и родилась пара­доксальная мысль: а так ли плохо то самое «глобальное потепление», о котором нам прожужжали все уши «зелё­ные активисты».

И правда, согласитесь: люди на нашей планете живут в самых разных условиях, а значит, невозможны универсальные принципы экологической дея­тельности. Они должны соответ­ствовать конкретным условиям в конкретном месте и в кон­кретное время. У нас в стране без отопления существовать нельзя. В наших краях – о, несправедливость! – высшие приматы вообще не должны выживать (шерсти у нас мало, но мы, вопреки законам эколо­гии, живём на севере, а у горилл много, но они живут на юге). Следовательно, мы будем выну­ждены и впредь строить тепло­вые электростанции, увеличи­вая выбросы углекислого газа, а Запад будет и дальше давить Россию санкциями – теперь уже экологическими. 

Для «развитых стран» защи­та окружающей среды – не самоцель, а инструмент про­мышленной и в целом – эко­номической политики. Сегодня «природозащита» всё чаще ста­новится средством недобро­совестной конкуренции круп­нейших корпораций за рын­ки сбыта и источники сырья. Корпорации из США и ЕС не готовы к честной и открытой экономической борьбе. Эколо­гическое движение превраща­ется в инструмент, с помощью которого можно противостоять честному, новому, многополяр­ному, глобальному экономиче­скому порядку.

Политика стран Запада (неоколониалистская по своей природе) черпает в экологии идеологические обоснования для экспансии. Для обеспече­ния экологической деятель­ности в западных странах была создана разветвлённая неформальная система из частных фондов, госчиновни­ков, международных непра­вительственных организаций, академических институтов и «зелёного бизнеса». Сра­щивание большого бизнеса, государственной бюрократии западных стран и транснацио­нальных экологических орга­низаций привело к появлению феномена, который эксперты называют «климатико-про­мышленным комплексом» (по аналогии с военно-промыш­ленным комплексом).

Экологические орга­низации стали служить передовым отрядом мирового финансо­вого и политическо­го истеблишмента. Совместными уси­лиями защитни­ки природы, стра­ны-колонизаторы и транснациональ­ные корпорации создают повестку дня для третьего мира: меньше людей, мень­ше экономического роста на местном уровне (особен­но в промышленном секторе), меньше самостоятельности, больше зависимости от между­народных структур по предо­ставлению помощи. 

Россия – тоже мишень

В 1987 году в Вашингтоне была создана загадочная (чтобы не сказать зловещая) Ассоциа­ция экологических грантодате­лей (Environmental Grantmakers Association) – единый между­народный центр координа­ции финансирования эколо­гических движений, и сразу же в СССР прошла «зелёная волна». Под экологическими лозунгами собирались первые демонстрации протеста, ими же прикрывались организации сепаратистов в национальных республиках.

Сейчас на международных экологических конференциях активно продвигается концеп­ция, что природные ресурсы – это якобы общее достояние человечества. Национальные суверенитеты ставятся под сомнение, явочным порядком утверждается право западных государств вмешиваться в дела других стран, если там при­родные ресурсы используют­ся – с точки зрения Запада – «неэффективно». В нефтяной отрасли, например, стала гло­бальной тенденцией борьба транснациональных углево­дородных корпораций про­тив самостоятельности нацио­нальных нефтяных компаний. Прежде всего в странах ОПЕК, но и России не следует быть слишком самоуверенной – мы, похоже, на очереди… Концеп­ция такая: нефть, дескать, это не богатство ливийского, ирак­ского (или российского) народа, а достояние тех, кто может ею наиболее эффективно распо­рядиться, то есть англо-амери­канских нефтяных монополий. И мы видим, что они уже не стесняются применения ору­жия, захватывают контроль над иракскими и ливийскими запасами нефти.

Ядерный щит России не позволит отобрать ресурсы у нашей страны силой, поэто­му на Западе будут делать всё возможное – уговорами, хит­ростью и обманом, – чтобы мы отдали по собственной воле. Должны найтись те, кто готов сам отдать. Один из инструмен­тов формирования такой «пятой колонны» – транснациональ­ные и псевдонациональные эко­логические организации. В этой связи вовсе не случайной пред­ставляется идея С. Медведева из Высшей школы экономики отдать Арктику международ­ному сообществу (В.В. Путин назвал выступление профессо­ра «полной глупостью»).

Экологи на западном содер­жании гиперактивны в пуб­личном пространстве и вос­принимают себя как своего рода религиозное сообщество. При этом большая часть эко­активистов – приверженцы не выстраданных, а вычитанных (или почерпнутых на ютубе) идеалов. «Вычитанные мораль­ные качества, – метко заме­чает публицист Виктор Мараховский, – вообще куда современней выстра­данных. Их обладателем можно стать просто путём зачитывания соответствую­щей шахады: безоговорочно принимаю все ценности эколо­гии и противников глобального потепления. Обязуюсь всемер­но с искренней ненавистью осу­ждать нарушителей её высоких принципов!..»

Маркером «годного» отече­ственного экоактивиста в пер­вую очередь является ненависть к экологической политике сво­его собственного государства, во вторую – союзников своего государства и лишь в третью, угасшую до простого неодоб­рения – к экологической политике противников своей страны. Причём противникам своей страны экоактивисты всегда находят оправдание, изобретательно обнаруживая аргументы в защиту. Причины такой солидарности очевидны: они рассматривают против­ников своей страны как «сво­их» – ведь сами противостоят тому же государству.

В «эколо­гическом сообществе» не при­нято стесняться зарубежного финансирования – оно воспри­нимается как нечто само собой разумеющееся. 

«Гринпис» и другие

Из организаций, изначаль­но объединяющих энергич­ных идейных людей, желаю­щих изменить мир, «Гринпис» и другие экологические струк­туры превратились в круп­ные корпорации со сложной бюрократией, управляемой наёмными технократами, часто выходцами из крупного бизнеса. Один из основателей «Гринпис», Джон Кастел, впо­следствии изгнанный за бес­компромиссность, отмечал, что организация «создавалась как группа действия. Активисты знали свой предмет, страстно любили то, чем занимались, и сами освещали всё, что они делали – от исследований, встреч с пострадавшими, отбо­ра проб воды и грунта, посе­щения политических встреч, написания нормативных актов и пресс-релизов, до непосред­ственного участия в акциях, где в любой момент могли быть избиты или арестованы. Сей­час пресс-релизы поручаются пиарщику, который ни черта не смыслит в теме и превра­щает любые признаки личного отношения в официоз».

Невидимая рука рынка тут работает – «плохая монета вытесняет хорошую», скверные, продажные, алчные и бессо­вестные экологи вытесняют эко­логов принципиальных и ответ­ственных. Виднейший русский эколог-бюрократ А. Яблоков в 2000 году горделиво подчёрки­вал, что «за последние 7–8 лет прошёл процесс профессио­нализации зелёного неправи­тельственного сектора». Он, похоже, даже не понял, в чём признаётся: в том, что экологи под его руководством из народ­ного движения превращаются в нечто официозное. 

Мир двойных стандартов

Двойные стандарты между­народных экологических орга­низаций не могут не удивлять. Например, Норвегия, тратя­щая миллионы долларов еже­годно на поддержание ими­джа мирового экологического лидера, превратилась в один из главных факторов загряз­нения атмосферы и океана в Арктическом регионе. Поли­тик Дарья Митина отмечает, что при этом норвежские неза­висимые экологи «искренне считают, что экологическая ситуация в России лучше, чем в Норвегии, а российское правительство гораздо про­ще принудить к соблюдению закона, чем норвежское».

Если спросить у среднестати­стического россиянина, каков уровень коррупции, скажем, в Нигерии, ответ будет: очень высокий. Если же спросить, каков уровень коррупции в Нор­вегии, скорее всего, скажут, что её там нет вообще. Между тем это неверный ответ. Достаточно посмотреть на результаты поли­тических решений норвежско­го правительства. Сразу станет ясно, что весьма значительная часть госаппарата Норвегии принимает решения исключи­тельно в интересах крупного бизнеса: «Статойл», «Норск Гид­ро», «Гидро Алюминиум», гор­ного бизнеса, китобоев и рыбо­ловов…

Например, Норвегия оста­ётся единственной страной региона, не подписавшейся под международным соглашением о запрете складирования отхо­дов в море. Из года в год она сбрасывает токсичные отходы горнорудной промышленности в собственные фьорды и при этом финансирует и всячески продвигает деятельность эко­логической организации «Бел­лона» (почему-то названной по имени древнеримской богини войны), которая активно вме­шивается в политику экономи­ческого развития на российском Северо-Западе.

Показательно, что яркое обличение двойных стандар­тов и лицемерия дал имен­но норвежец – Генрих Ибсен в пьесе 1882 года «Враг народа»: главный герой обнаруживает загрязнение в лечебных водах курортного городка и добива­ется закрытия источников...

И, конечно, большинство норвежцев понимают, что китов убивать нельзя – человечество в состоянии прожить без кито­вого мяса, а вот без этих океан­ских красавцев жизнь землян станет намного беднее. Однако насквозь коррумпированное чиновничество Норвегии бло­кирует инициативы по запрету убийства китов ради наживы хозяев китобойного промысла и торговцев китовым мясом. Например, игнорируется мора­торий на добычу китовых, объ­явленный Международной конвенцией по регулированию китобойного промысла. 2018 год был рекордным по экспорту Норвегией китового мяса. Имен­но это и является сутью кор­рупции – принятие решений в пользу конкретных юридиче­ских и физических (стоящих за юридическими) лиц. И ничем норвежская коррупция не луч­ше коррупции нигерийской. 

Без научных обоснований

Совершенно жуткая исто­рия, осложняющая и без того непростые взаимоотношения между Россией и Норвегией – угроза экологической катастро­фы на потопленной в 1945 году близ Бергена немецкой под­водной лодке U-864 с грузом металлической ртути и окси­да урана весом в 65 тонн. Если контейнеры разгерметизи­руются, экология не только Баренцева, но и Белого моря окажется под страшной угро­зой. Россия предлагает норвеж­скому правительству поднять лодку, напоминая о сотрудни­честве при поднятии «Курска». Но с 2000 года внешнеполити­ческая ситуация серьёзно изме­нилась, и Норвегия предпочи­тает закопать затонувшую лод­ку в песке на дне моря.

Характерная особенность современной экологии – интел­лектуальная и научная недобро­совестность. Например, отказ от использования математических методов, которые определяют корректность экстраполяции собранных в прошлом данных по изменению климата на буду­щее. Соответствие научной исти­не вообще не сильно тревожит представителей климатико-про­мышленного комплекса. Видный популяризатор науки Алексей Алексеенко подытоживает логи­ку их действий и рассуждений следующей максимой: «Научная истина мешает доброму делу».

Но природоохранная деятель­ность – оружие обоюдоострое: в неоднополярном мире меня­ются правила глобальной кон­куренции, и принятие правил экологии в версии Запада носит конвенциональный характер. То есть их используют только до тех пор, пока страны согласны их использовать (или пока США и ЕС могут их навязать). В этой ситуации Россия может стать одним из лидеров глобальной природоохранной деятельности, создав определённые трудности «развитым странам».

Экологическая политика нашей страны должна быть суверенной, исходить из инте­ресов жителей России, в том числе и отдалённых, малона­селённых регионов – Крайне­го Севера, Дальнего Востока и Сибири. Условием нашего выживания как суверенной страны является отказ от «эко­логической» истерии или «зелё­ного» экстремизма. Экологиче­ских проблем у нас достаточно, и должно развиваться соб­ственное (низовое, а не псевдо- элитное) экологическое движе­ние. Не богатые топ-менеджеры из Нью-Йорка или Амстердама, а мы сами должны решать, что для нас целесообразно, а что категорически неприемлемо.