Физкультурник.

vlaantvomulg написал 11 января 2010 года,

ФИЗКУЛЬТУРНИК


Серёжа Бойков вёл здоровый образ жизни. Утро каждого дня он начинал с неиз-менной пробежки, затем делал зарядку, более походившую на тренировку опытного спортсмена и включающую в себя силовые действия с тяжёлыми предметами и упраж-нения на турнике. Заканчивал он всё это водными процедурами, прыгая в воду с борта дебаркадера. Причём полоскался он всегда, независимо от показаний термометра и нали-чия атмосферных осадков.
Ах, да! Дебаркадер! Это такое корыто, баржа с каютами. Дебаркадер был пришвар-тован в заливе под высоким берегом в городке с трогательным названием Пучеж – рай-онном центре Ивановской области на берегу Горьковского водохранилища.
Серёжа был студентом топографического техникума и проходил производственную практику в бригаде, выполнявшей съёмку дна водохранилища. Работа эта требовала со-вместных усилий большого числа работников, а потому команда собралась многочислен-ная и разношёрстная. Большинство, как и Бойков, было студентами.
Самым старым в бригаде был Сан Саныч, прохиндей и выпивоха, гордо имено-вавший себя шкипером, но на деле он был обычным завхозом и, напившись, всегда тре-бовал приспустить флаг и открыть кингстоны. А ещё в распоряжении бригады был катер – самый обычный «Ярославец» с командой из двух человек, моториста и капитана. Капи-тан – тоже гордо сказано, но на корме катера всегда реял красный флаг с серпом и мо-лотом, хотя облезлый и выцветший, но всё равно – государственный, и формально судно являло собою административно-территориальную единицу длиною в десять метров.
Была середина сентября. Практика подходила к концу. Если сказать, что погода в тот день была плохой – это не сказать ничего. Она была премерзопакостной, нет, – пре-подлейшей – термометр под навесом показывал девять градусов, над водой стоял бледный туман, с неба сыпал мелкий холодный дождь. Даже не дождь, в какая-то морось: вроде бы и нет его, дождя, но выходишь на улицу и тут же начинаешь намокать.
Даже в такую поганую погоду Серёжа не стал изменять своей привычке. Он от-жимался от палубы, приседал, извивался на турнике, а за его корчами краем глаза на-блюдал вышедший на палубу бригадир Витя. Он нервно курил и обеспокоено смотрел на небо, подставляя дождю тыльную сторону ладони: не кончается ли? Но дождь не думал заканчиваться, наоборот, припустил чуть сильнее. Серёжа отстегнул леер, сбросил в воду штормтрап, разбежался и бултыхнулся в серо-зелёную воду. Виктор передёрнулся и натя-нул на подбородок свитер.
Нужно было выполнить ещё большой объём работы, – без студентов это было не-возможно, а до конца практики оставались считанные дни. Ширина водохранилища около трёх километров. При видимости в двести-триста метров ни о какой работе не могло быть и речи. «Холодрыга. Нужно сказать Сан Санычу, чтоб затопил …», – подумал брига-дир и, взглянув, как по трапу на палубу взбирается мокрый Бойков, пошёл на камбуз, где уже был готов завтрак.
После завтрака все разбрелись по каютам, а Сан Саныч, матерясь, стал возиться с отопительной системой. Наконец, он кое-как сумел развести огонь, забил печку углём и направился на пришвартованный у дебаркадера катер в гости к команде. Капитан с мото-ристом, несмотря на относительно ранний час, где-то разжились алкоголем, а спиртное шкипер чуял за километр. К выпивке он относился с трепетом и любовью и считал сво-им долгом «упасть на хвост».
Через некоторое время Виктор опять вышел на палубу гипнотизировать небо, хотя понимал, что его шаманские камлания бесполезны, и день безвозвратно потерян. Вслед за ним притащились два студента-москвича. Все трое закурили.
– Ну, что, Витя, – сказал один студент. – Это знамение божие!
– Какое знамение?
– Как – какое? – Изумился второй. – В такую погоду грех не замутить баночку «Па-пы Карло»!
Работала бригада много и трудно, отдыхала традиционно и весело – с огромным количеством спиртного. Поскольку любимый всеми портвейн в винной лавке был редко-стью, оставалась только водка или яблочная наливка. Водка местного разлива была на-столько гадкой, что пить её в чистом виде было несколько неприятно, а наливка содер-жала столько сахара, что слипалось там, где слипаться не должно. Поэтому студенты изобрели коктейль «Папа Карло»: в трёхлитровой банке смешивались две бутылки водки, две бутылки наливки и две бутылки лимонада «Буратино», благодаря которому напиток и получил своё наименование. Наливка приглушала вонючесть водки, водка разбавляла сахар наливки, потеря градуса компенсировалась количеством, а газированный «Буратино» ускорял процесс опьянения, создавая неповторимый хмелевой эффект. Тут, конечно, сыг-рала свою роль не только неуёмная алкогольная фантазия, но и соприкосновение с то-гдашней запретной литературой – небезызвестная повесть-поэма Венедикта Ерофеева ходи-ла по рукам во множестве перепечаток и списков.
– Вам бы только бухать, – проворчал бригадир. – Ладно, пошли средства собирать!
С одной стороны он должен был блюсти трезвость, а с другой сам любил выпить, и второе обстоятельство всегда перевешивало первое. К тому же из недр катера уже слы-шались хмельные голоса: набирала обороты философическая беседа, что было ещё одним знамением.
Средства собрали быстро, и двое студентов, прихватив пустой рюкзак, стали не торопясь карабкаться по скользкой тропинке наверх: до заветных одиннадцати часов бы-ло ещё двадцать минут. Серёжа Бойков заказал для себя бутылку кислятины, на этикетке которой было написано, что жидкость внутри являет собою сухое столовое вино. Компа-нию он всегда поддерживал и, несмотря на трезвость, пользовался в ней уважением.
Тем временем Сан Саныч достиг нужной кондиции, и в нём проснулась жажда производственной деятельности: во хмелю он всегда стремился сделать что-нибудь бес-полезное, например, заштопать рваный флаг на корме дебаркадера или заново покрасить висящее на пожарном щите конусное ведро.
В этот раз он вознамерился перегрузить с катера на дебаркадер лодочный мотор «Нептун». Зачем он был нужен и почему оказался на борту катера, никто не знал, и Сан Саныч решил навести порядок. Поскольку «Нептун» вещь весьма тяжёлая, он привлёк к процессу команду.
С двигателя сняли брезент и подтащили его к борту. Капитан и Сан Саныч пода-вали, моторист, как более молодой и сильный, принимал.
Любой технологический процесс всегда сопровождается непредвиденными обстоя-тельствами и авариями. Так случилось и в этот раз. В момент, когда двигатель кантовал-ся с борта катера на борт дебаркадера, пришла волна от выходящего из залива «Метео-ра». Борта разошлись, и «Нептун», воспользовавшись пустотой, рухнул в воду, заняв, как и подобает богу морей, достойное место на дне. Его присутствие теперь обнаруживали только лопающиеся на поверхности пузырьки воздуха. Затем борта вновь сошлись, унич-тожив последнее напоминание о существовании двигателя.
Минуты две Сан Саныч был в ступоре. Затем он медленно осел на палубу, обхва-тил седую голову руками и запричитал:
– Ой, мамочки! Ой, что же это! Ой-ёй-ой-ёй! Как же это! Да что ж теперь будет!
Казённый мотор числился за шкипером, и теперь Сан Саныч быстро подсчитывал, сколько с него вычтут в бухгалтерии. Даже с учётом износа сумма получалась немалая. Завхоз делил её на цену поллитры водки и причитал ещё больше. Затем делил на цену бутылки портвейна, и жить ему больше не хотелось: впору было броситься вслед за мно-гострадальным двигателем.
Между тем капитан с мотористом громко переругивались: каждый возлагал вину за случившееся на оппонента.
Шум ругани привлёк внимание обитателей плавучего дома. Народ, покинув каюты и кутаясь в пледы, высыпал на палубу. Последним вышел бригадир. На лицах было скорбное выражение сочувствия Сан Санычу. Узнав в чём дело, Виктор присоединил свои соболезнования. Чтобы подкрепить их искренность, он взял пожарный багор и опустил его в воду, пытаясь нащупать мотор. Чтобы катер не мешал, его оттащили и пришвар-товали чуть дальше. Бригадир лёг брюхом на палубу, – иначе до дна багор не доставал, – и стал исследовать придонный ил.
– Вот он, гад! – радостно возвестил он, нащупав твёрдость металла. – Глубоко!
Но шкипера это известие не успокоило: древко багра было больше четырёх мет-ров длинною, – зацепить и вытащить с помощью этого инструмента мотор было делом совершенно безнадёжным.
Начались пересуды, высказывались соображения, предлагались и отвергались инже-нерные планы по поднятию утраты.
В это время со стороны берега заскрипел трап – это вернулись гонцы. Услышав шум, они прошли не в помещение, а на противоположный борт, где уже собралась вся команда. Оба были уже навеселе – гонцы всегда принимали бутылочку по дороге; это на-зывалось кустотерапией, то есть выпивкой в кустах. Так, слегка, чтоб не замёрзнуть. Обоих студентов звали Володьками, но один из них стригся наголо, второй же имел пат-лы и великолепную, несмотря на молодость, окладистую бороду. Их так и называли – Лысый и Борода.
– Чё случилось? Чё Сан Саныч в тоске и скорби? – Спросил один из студентов.
Получив разъяснения, они склонили головы в знак сочувствия.
– Глубоко здесь? – Спросил Борода, но, увидев мокрое древко багра, сам ответил на свой вопрос: – Глубоко, однако…
– Багром его не зацепишь – коню понятно!

– Сказал Лысый. – Надо фалом застро-пить!
И тут все, как один, повернулись к Бойкову.
– Серёжа! Страна знает своих героев! – С пафосом произнёс Борода. Все закивали головами, а в слезящихся глазах шкипера блеснула искра надежды.
– Что? – Физкультурник поначалу не понял всеобщего к себе внимания.
– Ты – единственный, кто может вернуть Сан Санычу утрату! – Разъяснил Лысый Володька.
– Аааа… Ну, тогда переоденусь пойду. – Серёжа был парнем добрым и никак не мог отказаться от предлагаемой миссии.
Пока ныряльщик готовился к погружению, из ящика на корме извлекли фал, а штормтрап переместили к месту гибели мотора.
Первое погружение не принесло успеха. Серёжа был под водой минуты полторы, затем вынырнул, уцепился за штормтрап и, отдышавшись, доложил:
– Ил глубокий, не могу нащупать. Ща ещё попробую!
Он чуть обождал, сделал несколько глубоких вдохов и скрылся под водой.
– Глубоко! – Вынырнув, сказал он. – Даже на уши давит. Может он не тут свалил-ся?
– Тут, тут! – Развеял сомнения активно суетящийся у борта Сан Саныч.
– Ну, тогда ещё попробую, – и Бойков начал делать глубокие вдохи перед нырком.
– Погоди! – Лысый Володька взялся за багор. – Вылезай, обогрейся пока. Сейчас я его обозначу.
Серёжа вылез на палубу и накинул на плечи байковое одеяло. Лысый лёг на брюхо и, свесив голову, погрузил багор в воду. Он начал ширять багром в ил пока, на-конец, не нащупал на дне твёрдый предмет.
– Тут! – Сказал он с возмущением. – А у Сан Саныча он здесь! – И ткнул пальцем в то место, куда нырял Бойков.
– Дебаркадер, как его ни швартуй, мотает. – Сделал вывод кто-то из присутствую-щих.
– Слева от багра. – Уточнил Лысый Володька.
– Понял, – и Серёжа опять полез в воду.
Вынырнул он уже без фала и сказал:
– Винтом в ил ушёл, зараза. Зацепить не за что, еле как подсунул фал. Сейчас ещё раз нырну, завяжу узел, и можно вытаскивать.
Физкультурник мелко дрожал, губы посинели, но он был полон решимости за-вершить начатое и спасти шкипера от разорения и трезвости. Серёжа опять ушёл под воду, фал задёргался, потом затих, и над водой показалась мокрая голова. Бойков влез на борт и закутался в одеяло. Теперь он уже дрожал не мелко, а основательно, тело было измазано илом, в волосах запутались придонные водоросли.
– Поднимайте! – Дал он команду.
Проявляя инициативу и нетерпение, Сан Саныч первым схватился за фал, но был отстранён бригадиром:
– Ты, старый, не суетись тут! Иди лучше нагрей воды и устрой горячий душ для Серёги.
Завхоз, конечно, хотел присутствовать при подъёме груза, но указание бригадира было более чем разумным, и он направился в душевую.
– Взялись! – Скомандовал Виктор, и четыре пары рук ухватились за фал. – Вира!
Фал рывками пополз вверх, поднимая утрату. Вскоре из воды показался грязный бок мотора.
– Привязывай! – Скомандовал бригадир, и бородатый студент умелыми движениями намотал конец на кнехт.
– Теперь втащим! – И четверо человек, мешаясь друг другу, стали поднимать двига-тель на палубу. Бока были скользкими и неудобными, уцепиться было не за что.
Толкотня привела к тому, что неумело завязанный узел не выдержал, развязался, и мотор опять оказался в придонном иле, пустив напоследок прощальные пузырьки. На-блюдавший за подъёмом сквозь приоткрытую дверь Сан Саныч заохал, как больной на приёме у проктолога. Накал страстей возрастал: никто не считал виноватым себя, а вы-сказать укоризну плохо завязавшему узел ныряльщику никто не решался. Но он и сам это понимал.
Серёжа встал, сбросил с плеч одеяло, пробежался, согреваясь, туда-сюда по палу-бе, сделал несколько приседаний и взялся за верёвку.
– Постой! – Бородатый студент отобрал у него конец, завязал узел, называемый «петлёй Линча», и протянул Серёже:
– Накинешь на винт и затянешь – хрен развяжется!
Бойков взял фал, прыгнул за борт и ушёл под воду. Но дебаркадер опять отнесло в сторону, и мотора он не нашёл. Пришлось опять прощупывать дно и обозначить место падения двигателя багром.
На этот раз мотор завяз ещё глубже. Серёга нырял раз за разом и, выныривая, всё больше и больше походил на утопленника. Наконец, вынырнув в очередной раз, он мел-ко стуча зубами, хрипло прокричал:
– Готово!
Затем он уцепился за трап, но влезть по нему не смог.
– Ребята! Не могу! Ноги свело!
Совместными усилиями его втащили на палубу, усадили на скамейку, обтёрли по-лотенцем, размазав по телу ил, и укутали одеялом. Зубы ныряльщика выбивали мелкую дробь. Лысый студент вытащил из рюкзака бутылку водки, свернул «ушко» и налил в заботливо протянутый бородатым стакан примерно на три пальца и поднёс его к губам Бойкова:
– Пей!
Серёжа пил водку только один раз в жизни. Он помнил, что она была вонючей, противной и не принесла никакого удовольствия. Физкультурник никак не мог понять, почему же окружающие его люди так любят этот напиток, напиваются в усмерть, утром охают с похмелья, лакают воду, а потом опять её пьют. Он замычал и замотал головой.
– Пей!! – Повторил Борода. – А то коньки на хрен откинешь!
Трясущейся рукой Серёжа взял стакан и нерешительно поднёс к губам.
– Пей, не нюхай! – Подбодрил Лысый. – Вот так! – И, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков из горлышка.
– Куда!? – Возмутился бородатый, выхватил бутылку и приложился тоже.
– Хорош! – Прервал распитие бригадир, отобрал поллитру и, отхлебнув пару глот-ков, поставил её под скамейку.
Глядя на это Серёжа приложился к стакану и начал пить. К своему великому удивлению он не почувствовал ни вкуса, ни запаха. Водка пилась, как вода. Почти сразу же где-то под рёбрами зажглась тёплая лампочка, перед глазами поплыл туман, и по те-лу начало разливаться благодатное тепло.
А в это время команда, толкаясь и матерясь, втаскивала скользкий и грязный мотор на борт. Наконец, многострадальный двигатель оказался на палубе, был перетащен к пожарному щиту и укрыт старым рыжим брезентом.
– Nunc est bibendum! – Воскликнул Лысый и вытащил из рюкзака вторую бутылку.
Возражений не последовало. Выпивали прямо из горлышка, пустив бутылку по кругу, в который тут же втиснулся Сан Саныч – он мог бы прозевать что угодно, даже ядерную войну или второе пришествие, но никак не выпивку.
– И мне тоже! Ещё!! – Серёжа, про которого по великой человеческой благодарно-сти уже позабыли, сидел на скамейке и протягивал из-под грязного мокрого одеяла за-мызганный стакан.
– В чём вопрос! – И Борода, в чьей руке в этот момент оказалась бутылка щедро набулькал полстакана прозрачной жидкости.
Бойков выдохнул, опрокинул в горло стакан, проглотил водку и крякнул, как за-правский выпивоха. Затем он поставил стакан на скамейку, встал и, кутаясь в одеяло, как римский патриций в тогу, направился в душ. Но алкоголь уже достиг своей цели, лишив нетренированный мозг способности ориентироваться, а тело способности к прямо-хождению. Серёгу мотало.
Добраться в душевую ему помог Борода. Лысый направился на камбуз разводить «Папу Карло» и резать огурцы с салом. Бригадир взял на себя пренеприятную обязан-ность рыться в чужих вещах – нужно было снабдить полоскающегося под струями тёплой воды ныряльщика сухим бельём, для чего пришлось выпотрошить рюкзак физкультур-ника.
Из душа Серёга вышел парящим, как кастрюля с макаронами, красным, как рак, лохматым, как дворовый барбос, и… пьяным, как шкипер. Тепло разогнало алкоголь по телу, который теперь тешил мозг новизной ощущений.
На камбузе уже начался банкет, и Бойков направился туда…

Утром Серёга проснулся с сухостью в горле, неведомым доселе привкусом во рту и чувством жгучего стыда. На прикроватной тумбочке кто-то заботливо оставил бутылку «Буратино». Физкультурник сел на кровать, открыл напиток об уголок койки и выпил половину. Содержимое бутылки ядовито шипело.
Бойков не раз слышал, что у крепко выпившего человека напрочь отшибает па-мять. Но он помнил всё. Он помнил, как облевал палубу дебаркадера, снял с пожарного щита конусное ведро, помочился в него и повесил на место. Помнил, как порывался сбросить многострадальный «Нептун» обратно за борт и тут же опять достать его, и Сан Саныч, совершенно напуганный этим порывом, утащил с кем-то из ребят мотор к себе в каюту. Затем соревновались, метая топор и кухонные ножи в пожарный щит. Потом он порывался пойти в местный клуб и притащить оттуда девок, но его удержали. Он пом-нил, как тащил упившегося шкипера в каюту, как вызвался сходить в магазин за алкого-лем, в чём ему не отказали. Пошли трое – он, Борода и Лысый. Он вспомнил, как вслед-ствие «кустотерапии» у него отказали ноги, и на дебаркадер его принесли на руках; вспомнил, как бригадир многозначительно произнёс: «А ты, братец, нализался, однако!»
Теперь он сидел на койке, обхватив лохматую голову руками, и ему было стыдно. Заниматься физкультурой он не вышел.
С тех пор он вообще перестал заниматься физкультурой.

2009-10 г.