Они боятся всего, им прикажи — они в мать родную выстрелят

Фигурант "Болотного дела" Иван Непомнящих, вышедший на свободу 24 августа, уехал из России. Накануне вечером он прилетел в Прагу. В пятницу Ярославский областной суд оставил в силе решение об административном надзоре на Иваном. Будь он в России, Иван не мог бы покидать пределы Московской области – семья Ивана живет в Сергиевом Посаде – не мог бы выходить из дому с 10 вечера до 6 утра. Ивану также было бы запрещено ходить на митинги.

Все это в сослагательном наклонении, потому что Иван успел уехать.

— Иван, когда и почему ты решил уехать из России?

— Я задумался об этом еще до посадки в связи с тем, что как инженер я здесь расти не могу. Но на основе своего жизненного опыта я просто собрал информацию, где конкретно есть места для развития, понял, что в России этого нет, и пришел к выводу, что я могу это сделать, только обучаясь в магистратуре в Штатах.

— То есть ты уже в принципе был готов к эмиграции? А что тебя подтолкнуло к этому решению, что ты вчера прилетел в Прагу?

— Я поступил в магистратуру до того, как меня посадили. На это была убита куча сил и времени, и я не захотел это просто так терять, я знал, что я выйду и буду перепоступать любыми своими силами и возможностями.

— Хорошо, но твой отъезд спустя две недели после того, как ты освободился, связан с сегодняшним решением суда о надзоре, правильно?

— Да. Если бы он вступил в законную силу, и я был бы еще в России, я бы не смог никуда выехать, это еще два года, я время терять буду. Соответственно, профессиональная компетентность уже упадет до нуля.

— А что-то кроме надзора тебе угрожало в России, как ты оцениваешь эти риски?

— Да бог его знает, нет, мне кажется, нет. В любом случае, если бы остался в России, мне на массовые мероприятия ходить запрещено, я бы в любом случае вставал бы в пикеты где-нибудь. И я думаю, меня бы забирали, ну и дальше по этой статье 212.1 за нарушения постоянные куда-нибудь бы снова посадили.

— Расскажи, две недели назад ты выходишь из тюрьмы, сегодня, 8 сентября, назначен суд, который должен решить, оставить тебя под надзором или не применять к тебе эту меру. Две недели – что за это время происходит, как тебе удалось так быстро получить визу?

— Я еще в тюрьме, когда знал, что выйду из СУСа, соответственно, у меня будет надзор…

— СУС, я поясню для наших зрителей – это специальные условия содержания, то есть это тюрьма в тюрьме.

— Именно строгий режим, это из общего переводят в строгий, и всем, кто выходит из СУСа, автоматом дают надзор. Я подчеркну, автоматом, то есть суд не рассматривает эти дела, они просто клепают их, им плевать вообще, что с тобой. Я знал, что я выйду – будет надзор, я уже готовился к тому, что надо будет что-то с этим делать. Так получилось, что надзор не вступал в законную силу в течение какого-то промежутка времени после моего освобождения, и поэтому я уже попросил подготовить все документы на визу, когда еще сидел в тюрьме. Соответственно, я вышел, там уже все было более-менее готово, вот за эти две недели мы подогнали все дела, и вот 7-го удалось улететь.

— Ты предполагал, что тебя могут задержать в аэропорту?

— Да.

— Когда проходил границу и потом в транзитной зоне?

— Да, предполагал. Но не задержали.

— То есть ты не заметил ничего – никакого ни наблюдения за тобой?

— Нет, не заметил.

— Скажи, пожалуйста, ты рассказываешь, что ты был готов к эмиграции, что ты собираешься делать дальше?

— Сейчас следующий мой шаг – это поступление в институт.

— В какой и где?

— Пока неясно, делается, но это классическая схема у всех абитуриентов: ты закидываешь документы в несколько институтов, тебя куда-то принимают, ты выбираешь один. Я по этой же схеме иду. Сейчас я подаю документы в разные институты, буду подавать пока, посмотрим, что из этого получится. Сейчас этап поступления, дальше обучение, ибо наш диплом специалиста они не рассматривают как равный их диплому магистра.

— О какой профессии идет речь?

— Опять же, нет соответствия между нашими специальностями и их направлениями подготовки. У меня это гидравлика, гидроавтоматика, там я буду заниматься уже какими-то проблемами в этой области – гидроавтоматика, пневмогидроавтоматика.

— Сегодняшнее решение суда, что ближайшие два года в России ты должен провести под надзором. При этом с момента вступления этого решения в силу ты находишься за границей, то есть, получается, что ты нарушаешь это решение. Что это значит для тебя, последствия юридические?

— Уголовная статья за этого, до 1 года, если я не ошибаюсь.

— То есть если ты приедешь в Россию…

— …то меня посадят в тюрьму.

— Ну а ты интересовался, какой срок давности?

— Нет, не интересовался.

— Когда ты можешь вернуться в Россию?

— Не интересовался.

— Ты хочешь вернуться в Россию?

— Это важно, потому что у меня там семья осталась. Я бы хотел иметь возможность наведываться к ним. Но сейчас я такой возможности не имею.

— Последнее время, когда ты отбывал срок в колонии, тебя несколько раз сажали в карцер и потом перевели на специальные условия содержания, на строгий режим, как ты это называешь. Тебя били, ты об этом рассказывал неоднократно. Ты думал о мести?

— Нет.

— Почему?

— Ну потому что это неправильно, ибо месть рождает нервозность, а нервы очень пагубно влияют на здоровье. А мне мое здоровье очень важно. Поэтому я старался не нервничать.

— То есть ты можешь сказать, что для тебя люди, которые над тобой издевались, которые тебя унижали, остались просто в прошлом, и все, тебя с ними не связывает никаких эмоций и так далее?

— Я стараюсь делать так, чтобы при мысли о них у меня не возникало никаких эмоций. Я их считаю обычными людьми, им так же, как и мне, свойственен страх, просто в них этот страх возвеличен до степени абсолюта. Они боятся всего, не знаю, мне кажется, им прикажи – они в мать родную выстрелят. Поэтому я ничего против этого не имею, все мы такие, вот они такие родились.

— Родились или их такими сделала система?

— Скорее, сами они с этим никак не борются, считают это нормальным положением вещей, такое свое отношение к жизни.

— Ты как-то сейчас связан с теми людьми, кто продолжает отбывать наказание в колонии №1 в Ярославле?

— Давайте оставим этот вопрос.

— Хорошо. Когда ты отбывал свой срок, из твоих интервью, с твоих слов, ты там был не один, и это было некоторое сопротивление беззаконию со стороны администрации, правильно? А известно ли тебе что-то, что сейчас происходит в колонии?

— Да, новости доходят. Сейчас они хотят отомстить всем людям, которые писали заявления.

— Они – это администрация?

— Администрация, в частности Михайлов, замначальника, Липский, начальник оперотдела, Сергей Сергеевич, опер, который убил Важу, предположительно убил, ну что там предположительно – убил, он все это знает.

— Важа – это кто?

— Важа – это заключенный был. В феврале СС, Сергей Сергеевич, в группе остальных сотрудников отбил ему печень, Важу положили в больницу и сделали заключение, что умер он от разложения печени, цирроза. Говорили, что он наркоман, у него гепатит. Массаж печени, произведенный Сергеем Сергеевичем, резко увеличил масштабы этого гепатита, и Важа вдруг скончался. Он там бедняга мучился, ему пересадка печени была нужна от того, что его избили. Попытались сделать независимую экспертизу в Ростове-на-Дону, но администрация послала туда сфальсифицированные образцы, туда пришли образцы другого совершенно человека, который действительно умер от цирроза печени. Ну и все, на этом родственники Важи сказали, что не надо.

— Ты за свой относительно небольшой срок заключения увидел много, в общем, попал в такую очень тяжелую колонию. Скажи, тюрьма тебя отпускает?

— Сейчас да, в Праге да, потому что здесь не чувствуется такого напряжения. А в Москве я вышел – как будто из тюрьмы не выходил, все то же самое, страх какой-то поголовный, вечное напряжение, ходишь там.

— Страх какой, чего ты боялся?

— Он витает в воздухе, какое-то напряжение такое. Ну и потом ты не можешь быть спокойным, проходя мимо милиции, потому что ты не знаешь, что они с тобой сделают. Это российская милиция, бог знает, что им в голову придет.

— А до заключения у тебя было такое чувство?

— Да, потому что я ходил на митинги, я видел, что они вытворяют. Им вообще плевать, им прикажут – они пойдут и сделают. Они работают не в соответствии с законом, а в соответствии с приказом другого бандита чуть выше их.

— Молодежь, которая вышла на массовые акции 26 марта и потом 12 июня, один из главных лозунгов – "Вы украли у нас будущее". Ты с этим лозунгом согласен?

— Да.

— А как ты тогда видишь будущее России, из которой ты уехал?

— Каким бы я его хотел видеть – это когда присутствует хотя бы тень народного самоуправления, а сейчас я вижу это таким образом, что Путлер либо останется еще на один срок, а он, скорее всего, останется, живучий гад, либо назначит своего ставленника какого-то. И вот будет вечное это перемалывание из пустого в порожнее, то же самое, всем будет на это наплевать, как сейчас, никто ничего с этим делать не будет.

— Вопрос совершенно не связан с твоими конкретными сейчас обстоятельствами, куда ты пытаешься поступить и так далее: в какой стране ты хотел бы прожить свою жизнь?

— Страна складывается из трех составляющих: это государство, народ и природа. Я не могу сложить все эти три составляющие воедино, потому что природа, видимо, это на генном уровне заложено, мне нравится больше российская, но государство и народ – нет, ребята, спасибо, не надо.

— Хорошо. Есть Канада.

— Да, ну что-то такое демократическое меня больше прельщает. Канада, говорят, да, похожа, березки там растут. Может быть, Канада.