Грамотность в царской России

Один из самых до сих пор распространенных лживых совдеповских мифов о царской России – миф о безграмотности. На сталинских сайтах можно увидеть, например, такое: «Население Российской империи на 79% было безграмотным (по данным переписи 1897 г.), то есть не умело даже ни читать ни писать. При Сталине безграмотность была ликвидирована. Грамотность населения поднялась до 89,1% (1932)». Это один из излюбленных способов передергиваний нынешних красных авторов - брать данные по царской России не 1913 года (как это даже в СССР делалось), а по более ранним годам, а то и из XIX века - как в данном случае, 1897 год. Вот таблица из первого издания БСЭ (1929-30гг), «Процент грамотных новобранцев среди призывников бывшей Российской империи»:

Как видно, в 1913г уже 73% призывников были грамотными (ну а в 1916г - уже 80% - из другого источника, но вполне согласуются цифры). Конечно, во многих европейских странах грамотность была выше, но, например, в Италии грамотных призывников было еще и в 1900-х годах всего на 10% больше, чем в РИ – вполне сравнимые цифры. Пр этом, как видно, при Николае II грамотность росла очень быстро — в среднем на 2% в год, а после 1913г еще быстрее, так что примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. Что было после 1917г на самом деле, при большевиках, мы увидим ниже, при сравнении грамотности в 1917 и 1927гг.  В последующих изданиях БСЭ (было ещё два) этой таблицы уже не показывали, а Россию представляли данными только XIX века. Т.е. намерено скрывая бурный рост грамотности в XX веке при Николае II и пытаясь весь рост грамотности приписать советской власти. Но прежде чем рассказать о бурном росте образования (как школьного, так и высшего) в правление последнего Государя, посмотрим внимательнее, что было в XIX веке. На самом деле грамотность в русской деревне даже в то время была много выше, чем мы представляем себе, хотя бы и по результатам переписи 1897 года — по многим причинам, изложенным ниже.

МИР РУССКОЙ ДЕРЕВНИ: ГРАМОТЕИ И КНИЖНИКИ

Как-то ранее в другой статье я уже упоминал о книге Марии Михайловны Громыко "Мир русской деревни" (Москва «Молодая гвардия» 1991) - это, по отзывам многих читателей, фундаментальное научное исследование о жизни русского крестьянства XIXвека, основанное на анализе дошедших до нас анкетных опросов и социологических исследований царского времени:

Из предисловия к книге:

<<Фактический материал, который был положен в основу работы, абсолютно уникален и неповторим. Вопросы истинного состояния народной жизни интересовали учёных уже тогда, потому что неадекватность (для научного анализа) трудов писателей [они ведь писали о самом тяжелом в деревне, т.е. на самом деле о беднейшем меньшинстве деревень и крестьян — Б.Романов] и, особенно революционеров и агитаторов были очевидны уже тогда. С этой целью на высоком научном уровне было проведено анкетирование. Работа производилась несколькими группами учёных, которые сотрудничали, в частности в Императорских научных обществах: Императорском Русском археологическом обществе, Императорском Русском Географическом обществе, Императорском Русском Историческом Обществе...

Работа проводилась в несколько этапов.

Вначале необходимо было грамотное составление опросников. С этой целью по Империи разсылались письма с целым рядов вопросов. На основе полученных ответов составлялась уже подробная программа. Каждое из перечисленных научных обществ работало независимо, и вопросы в чём-то дублировались или перекрывались, в чём-то несовпадали...Письма с вопросами рассылались в земства. Отвечали, в основном земские учителя, земские врачи, грамотные крестьяне... Вопросы писались по всем правилам социологической науки, чтобы "обхитрить" респондента. Был накоплен на этом втором этапе огромный материал: из каждой губернии, по нескольку уездов... За сим должен был наступить этап третий: обработка, и четвертый: публикация, и пятый: популяризация, широкое оповещение общества о результатах, которое должно было привести к коренному изменению представлений о собственной стране...Важно, что было несколько программ, немного несовпадавших по месту и времени - здесь и повторность, и динамика в условиях быстрых перемен в обществе в связи с преобразованием общин и капитализацией.

Но войны и революции не дали эту работу довершить.

Воистину чудо, что анекты не пропали! Через все перепетии дошли до нас! И вот Марина Михайловна Громыко с сотрудниками смогла оживить этот материал>>.

Ниже привожу большие выдержки из главы «ГРАМОТЕИ и КНИЖНИКИ» книги М.М.Громыко.

<<Одно из самых больших заблуждений относительно старой деревни — представление о неграмотности крестьян, об их оторванности от книжной культуры. Современные серьезные и объективные исследования опровергают это представление. Разнообразны были пути проникновения книжной культуры в крестьянскую среду. Это и сохранение старинных рукописных и первопечатных книг, и новейшие подписные издания, и принесенная разносчиком-офеней лубочная литература. Книжная культура шла от церкви и школы, от семей, тщательно сберегавших глубокую духовную старину, и одновременно от бойких любителей новизны, привозивших из больших городов, где они были на промыслах, сочинения самого разного характера.

Даже от XVIII века до нас дошло множество свидетельств о грамотности значительной части крестьян. Об этом говорят, в частности, собственноручные подписи некоторых крестьян при подворных и подушных переписях, в «повальных обысках» (так назывался сплошной опрос при расследовании какого-либо дела в деловой документации всякого рода). Пока не установлен процент Таких подписей в массовых документах. Лишь по отдельным районам сделаны выборочные попытки подсчетов. Так, по переписи 1785 года в одиннадцати волостях Архангельской округи 17,1 процента дворов имели грамотного мужчину, в Холмогорской округе— 18,6 процента, в Онежской — 16,4 процента. По-видимому, государственные крестьяне имели большую долю грамотных, чем помещичьи. В то же время все количественные подсчеты могут приниматься во внимание лишь условно, поскольку некоторые крестьяне скрывали свою грамотность перед властями, либо не хотели ставить подпись под официальным документом из религиозных соображений (так поступали, например, старообрядцы – а как раз среди них грамотных было особенно много).

Устойчивые традиции крестьянской письменности и книжности существовали еще в XVIII веке на русском Севере — в бассейнах Печоры, Мезени, Северной Двины, Пинеги. В Пушкинском доме (ИРЛИ) такие собрания, как Красноборское, Мезенское, Печорское, Пинежское, Северодвинское и другие, сплошь состоят из рукописных материалов, обнаруженных в крестьянской среде. Недаром Малышев назвал все это собрание «огромной крестьянской библиотекой прошлого». Записи на некоторых экземплярах свидетельствуют о принадлежности их крестьянам уже в XVI—XVII веках. На русском Севере выявлено «несколько родовых крестьянских библиотек, начало которых положено еще в XVII—XVIII веках (например, пинежских крестьян Рудаковых, Поповых, Вальковых, Мерзлых, печорцев Михеевых и др.)». Иные записи говорят о владении дорогостоящими книгами в складчину. Старопечатными книгами, собранными у русских крестьян европейского Севера, существенно пополнилось собрание научной библиотеки Ленинградского университета. Большой массив их, несомненно, бытовал в деревне в XVIII веке. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные рукописные добавления и еще более многочисленные владельческие записи. Особый интерес представляют записи на экземплярах Псалтыри, прямо свидетельствующие об использовании в учебных целях («По сей книге учатся», «по сей Псалтыри выучился Митрофан Яковлев»).  

Знакомство с литературой и источниками XIX века не оставляет никаких сомнений в том, что грамотность деревни в это время постепенно увеличивается, хотя степень распространения ее не удовлетворяет многих поборников просвещения, справедливо полагавших, что школьное обучение должно охватить все крестьянство. Официально организованных школ для крестьян и после реформы 1861 года было недостаточно. Современники, отмечая это, обращали особое внимание на сельские школы, создаваемые самими крестьянами на их средства во всех губерниях страны.Специальные исследования народных форм обучения были проведены земскими статистиками Московской, Воронежской, Тверской, Таврической, Самарской, Курской и других губерний. Выяснилось, что повсеместно крестьянские общины и отдельные группы крестьян, дети которых достигли подходящего возраста, нанимали учителей и предоставляли поочередно помещение для занятий либо снимали совместно избу для такой школы. Нередко обучение вели грамотные крестьяне, иногда «бродячие» учителя из образованных слоев населения, переходившие из деревни в деревню .

На фото: Занятия в одном из младших классов сельской школы начала века

Рассмотрим, например, итоги такого обследования 80-х годов XIX века по Курской губернии. В Путивльском уезде четвертую часть территории занимала полоса хуторов, она так и называлась — «Хуторян-ская полоса». В 167 поселениях этой полосы было всего 5180 дворов. Внимание Губернского статистического комитета привлекло странное несоответствие: из 29 официальных школ уезда на хуторянскую полосу приходилось всего 3, а уровень грамотности крестьян здесь был выше, чем в других местах. Тогда и обнаружили, какую роль играло самодеятельное обучение. Грамотные крестьяне были обучены «ходячими» («нахожими», «хожалыми») учителями. Например, об Одоевском уезде Тульской губернии земство сообщало, что там есть множество крестьянских школ с учителями из крестьян, отставных солдат, заштатных дьячков и др. Местные деятели откровенно признавались, что школы эти существуют без всякого участия земства «по недавней известности ему о существовании их». Вот так-то образованная часть общества открывала для себя крестьянскую культуру.

Здесь кроется и еще одна причина того, что грамотность крестьян не попадала в официальную статистику. Ведь нередко она просчитывалась по числу обучающихся в официально учтенных школах.

Не менее примечательно в этом отношении и заявление Рязанской губернской управы в эти же годы: на Рязанщине «всегда были, существуют и теперь мелкие школки», но их никто не считал. Именно благодаря этим крестьянским «школкам» «северная часть губернии издавна грамотна»(Выделено мной.— М. Г.). Ряжская земская управа Рязанской губернии добавляла от себя, что в их уезде «в тех селениях, где нет нормальных училищ, существуют, без участия земства, (т.е. неучитываемые официальной статистикой) школы грамотности с учителями из окончивших курс в нормальных училищах или из отставных солдат, дьячков и других грамотеев». Известная нам уже по курским хуторам картина самодеятельных школ в «хате» с обеспечением учителя по договору с родителями была обрисована земцами и для Кромского уезда Орловской губернии. А земство Тотемского уезда Вологодской губернии обоснованно утверждало в 1880 году, что домашнее обучение детей при помощи учителей, не имеющих официальных свидетельств, дает населению столько же грамотных, сколько и училища. Тотемское земство жаловалось, что власти преследуют таких учителей, и ходатайствовало о специальном указании по этому поводу. В 1882 году появился такой циркуляр Министерства народного просвещения, согласованный с Министерством внутренних дел и Синодом. Разъяснялось, что лица, занимающиеся домашним обучением грамоте в селах, не обязаны иметь учительское звание. По этому циркуляру отстранять от преподавания следовало только за политическую или нравственную неблагонадежность.

По-прежнему, как и в XVIII веке, наблюдатели видели особое внимание к грамотности старообрядческого крестьянства. Правительственные исследования и пресса описали это, например, по Костромской и Вятской губерниям. «Почти все,— писали о местных раскольниках «Вятские губернские ведомости» в июне 1883 года — умели читать и писать. На воспитание детей и на их образование обращается несравненно большее внимание, 'чем в среде православной. (...) Мальчик учится под руководством отца, матери или наставника, какого-нибудь почтенного седовласого старика, который уже бросил землю, сдал ее общине или домашним и посвятил остаток своих сил обучению детей грамоте или закону. Главные предметы обучения: Часослов, Псалтырь и письмо. В последнее время стали учить «цифири», «книгам гражданской печати». Некоторые частные библиотеки крепостных крестьян насчитывали до 2000 томов.

Что же читали грамотные крестьяне в конце XIX века? Круг чтения крестьянства привлек особенно активное внимание общественности России во второй половине 80-х — 90-х годах. Факт сам по себе примечательный: широко обсуждается, что читают, следовательно, чтение крестьянства — явление достаточно массовое. Повышенный интерес был связан с усилением деятельности земства в области крестьянской грамотности и образования, а также с обострением вопроса о характере лубочной литературы*, наводнявшей сельский книжный рынок, и появлением специальной «литературы для народа» просветительно-демократического направления. Журналы «Русское богатство», «Северный вестник», «Русская мысль», «Вестник воспитания», «Русское обозрение» и другие живо откликнулись на эти проблемы. Д. И.Шаховской разработал специальную программу для собирания сведений о том, что читает народ (1885 г.) . За нею последовала более развернутая программа А. С.Пругавина (1888 г.), первые результаты которой он обобщил уже в 1890 году, издав в этой же книге вторую, улучшенную и расширенную, редакцию программы. Известный деятель просвещения Н. А. Рубакин, полагая, что важнее выявить отношение самих читателей из народа к той литературе, которая издается специально для них, чем круг фактически находящихся в их руках книг, подготовил «при деятельном участии нескольких народных учителей и учительниц» свою программу (1889 г.). В ответ на нее было получено более 500 писем и других материалов, сводку которых Н. А. Рубакин сделал в своей работе уже в 1891 году. Для конца XIX века среди источников такого рода на первое место следует поставить материалы Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева.

Обширная программа Тенишева по разностороннему изучению народной жизни опиралась на опыт аналогичных программ Географического и других научных обществ России предшествующего периода. Она включала около пятисот пунктов, в число которых вошли и вопросы о чтении крестьян. Поступавшие в течение 90-х годов ответы корреспондентов об источниках получения книг, характере библиотек, вкусах и интересах крестьян в этой сфере, как и отклики на другие вопросы программы, были очень различны и по степени осведомленности, и по форме изложения: от лаконичных и неопределенных отписок до детальных перечней полного состава книг в отдельных деревнях. В целом же степень надежности фонда по этим вопросам очень высока.

Положение дел с крестьянским чтением было отчасти выявлено владимирскими земскими статистиками на рубеже XIX—XX веков. Они составили 90 списков найденных у крестьян книг. 58,8% выявленных книг — духовно-нравственного содержания (из них примерно четверть составляли жития святых); беллетристика—23%.(в том числе рассказы Л. Толстого в издании «Посредника», отдельные сочинения Пушкина, «Бедная Лиза» Карамзина, романы Майн Рида, «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением»; в большом количестве лубочные издания. Встречались научно-популярные книги по медицине, о животных, историческая литература, справочные издания, календари, учебники, разрозненные номера журналов. Сельскохозяйственной литературы было мало, но не из-за отсутствия интереса к ней, а потому, что трудно было ее достать. Большим спросом пользовались газеты: в каждое волостное правление приходило по 20—50 экземпляров «Сельского вестника» (крестьянам особенно нравились в нем материалы по земледелию); кое-где получали «Свет», «Биржевые ведомости»; зажиточные крестьяне выписывали «Ниву», «Родину».

Корреспонденты статистического отделения Владимирской земской управы собрали также ответы на вопрос о том, какие книги находят «полезными и желательными» сами сельские жители. Вот каков результат их анкеты в процентах (к числу упоминаний): «божественные» книги — 60,8; сельскохозяйственные — 17,9; исторические — 11,5; повести и рассказы — 3,6; сказки и прибаутки — 2,2; «ремесленные» — 1,1; учебные— 1,1; прочие— 1,8. Было отмечено, что, кроме покупки, грамотные крестьяне получают здесь книги в подарок от отходников из Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, а также «достают книги везде, где можно»: у учителей, священников, друг у друга. Появился даже особый промысел: накупить книг и давать читать односельчанам за 5 копеек в месяц. Пользовались также библиотеками при фабриках. Тем не менее, земские статистики справедливо считали все эти источники ограниченными и недостаточными .

Хорошо представлен круг чтения крестьян в материалах по Ярославской губернии, собранных А. В. Валовым — одним из самых активных корреспондентов Этнографического бюро и других научных обществ. Его сведения дают возможность, в частности, восстановить довольно полно круг произведений А. С. Пушкина, бытовавших в крестьянской среде в Романо-Борисоглебском уезде, и определить отношение к великому поэту.

Читали крестьяне Пушкина очень охотно. Приобретали его сочинения, рекомендовали и передавали друг другу. Особенной популярностью пользовались повести. Из них более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне,— отмечал А. В. Балов,— которые очень живо обрисовывают Гринева, Пугачева».

Из прозы Пушкина очень популярна была также «История Пугачевского бунта» и, конечно же, сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи»,— подчеркивал корреспондент. Из поэтических произведений были популярны «Полтава» и многочисленные стихотворения, ставшие народными песнями. В этом качестве в Ярославской губернии в конце XIX века среди крестьянства бытовали «Утопленник», «Сквозь волнистые туманы», «Буря мглою», «Черная шаль», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Талисман», «Бесы» и др. (названо двадцать восемь стихотворений). У отдельных крестьян встречалось Полное собрание сочинений Пушкина.

Во время ярмарок крестьяне покупали дешевые книжки. Среди них часто — «Кавказский пленник» Толстого, «Паштюха, Сидорка и Филатка в Москве» и другие. Чтение вслух сопровождалось непременно обсуждением. Рождественский записал почти дословно обсуждение «Кавказского пленника». Крестьяне восхищались «занятностью» книги Толстого, хвалили Жилина («руськие-те каки удалы бывают!»), удивлялись смелости и доброте Дины, жалели Костылина. Любимым чтением были здесь и басни Крылова. Эти сведения легко дополнить за счет многочисленных владельческих надписей на книгах, принадлежавших вологодским крестьянам. Я говорю «легко» потому, что благородными усилиями вологодских музейных работников и ученых недавно издан многотомный каталог, где описаны все книги и рукописи, хранящиеся в музеях Вологодской области. И в описание каждого экземпляра включены пометы владельцев, записи о передаче, продаже или вкладе книги в церковь или монастырь...

Вот перед нами «История российская» В. Н. Татищева — книга первая, часть I, напечатанная в типографии Императорского Московского университета в 1768 году. На ней есть запись XIX века: «Сия книга принадлежит деревне Космозерской Погоской крестьянам братьям Вавилиным». Замечу попутно, что в наши дни ценнейшую «Историю» Татищева и в библиотеке профессионального историка редко встретишь.

Сложную структуру, в которую входили очень различные хронологические и тематические пласты (от древнерусской литературы до новейших изданий по сельскому хозяйству), являл собой круг крестьянского чтения в Сибири. Современный исследователь отмечает «расширение и углубление потребности крестьянства в просвещении», «рост крестьянской инициативы в деле развития школьной сети в деревне». Увеличивается количество и официальных, и домашних школ в сельской местности. Существенное влияние на расширение и тематическое обогащение состава читаемой литературы оказало участие крестьян в деятельности научных обществ. В 1891 году в Иркутской губернии из 165 корреспондентов Восточносибирского отдела Русского Географического общества было 33 крестьянина. Из 62 корреспондентов Иркутского общества распространения народного образования и народных развлечений 27 были крестьянами.

Результаты специального обследования 1900 года показывают регулярность чтения значительной части крестьян: из 104 обследованных населенных пунктов Иркутской губернии в 50 были крестьяне, постоянно занимавшиеся чтением. Один из них, особенно интересовавшийся сельскохозяйственной литературой, регулярно выписывал несколько журналов и имел свою библиотеку. Корреспонденты научных обществ фиксировали, как правило, наличие газет и журналов в одной-двух, а иногда и нескольких семьях отдельной деревни. Как и в европейской части страны, крестьяне в Сибири получали книги в сельских (волостных), школьных, приходских и личных (самих крестьян, учителей, церковнослужителей, писарей) библиотеках. Сельские и многие школьные библиотеки комплектовались «в основном за счет средств крестьянских обществ». По неполным данным, в Иркутской губернии лубочная литература по степени распространенности в сельской местности конкурировала с религиозной. В библиотеках сельских училищ зимой спросом крестьян пользовались произведения Пушкина, Толстого, Гоголя, Грибоедова, Крылова, Ершова, Жуковского, Мамина-Сибиряка, Гаршина. В личной собственности части крестьян как Западной, так и Восточной Сибири сохранялись ценнейшие старопечатные издания и рукописные книги, передаваемые из поколения в поколение. Продолжала жить традиция переписывания духовных и светских сочинений .Нетрудно заметить, что сведения о чтении крестьян из разных районов страны дают сходную в основных чертах картину. Они свидетельствуют о резком превышении запросов, потребностей над возможностями книжного рынка и книжных запасов в деревне. Это при том, что снабжение книгами — и рыночное, и библиотечное — явнорастет>>.

НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПРИ НИКОЛАЕ ВТОРОМ

Но мы, следуя книге М.М.Громыко, перешли уже ко времени правления Николая II (1894-1917гг). Здесь уже достаточно много статистических данных и различных исследований (которые не публиковались в СССР).

Одним из трафаретных клеветнических выпадов против Николая II является утверждение, что оно не заботилось о народном образовании.

В действительности же, в царствование Императора Николая II народное образование достигло необыкновенного развития. Менее чем в 20 лет кредиты, ассигнованные Министерству Народного Просвещения, с 25,2 мил. рублей возрасли до 161,2 мил. Сюда не входили бюджеты школ, черпавших свои кредиты из других источников (школы военные, технические), или содержавшиеся местными органами самоуправления (земствами, городами), кредиты которых на народное образование возрасли с 70.000.000 р. в 1894 г. до 300.000.000 р. в 1913 г.

В начале 1913 г. общий бюджет народного просвещенияв России достиг по тому времени колоссальной цифры, а именно 1/2 миллиарда рублей золотом. В 1914 году было 50 000 земских школ с 80 000 учителями и 3 000 000 учеников в них. В 1914 году в земствах было создано 12 627 публичных библиотек. [Vernadsky G. 1944. A history of Russia. New Home Library. New York. P. 205].

Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. С этого года ежегодно открывалось около 10.000 школ. В 1913 г. число их превысило 130.000. На 1918 год планировалось ввести обязательное бесплатное среднее образование.

На фото: Реальное училище в небольшом городке Павловский Посад

В 1916 году уже 80% призывников были грамотными. Анкета, произведенная советами в 1920 г. установила, что 86% молодёжи от 12 до 16 лет умели писать и читать, и научились они этому до революции, а не в годы гражданской войны.) [Назаров М. Россия накануне революции и Февраль 1917 года. Наш современник" N2. 2004 ].

На фото:  Школа прапорщиков. Курсанты школы на занятиях. Петроград 1914-1917 гг.

Слава о николаевских гимназиях была жива еще до конца XX века, пока живы были их выпускники. Гимназии имелись во всех уездных городах, чем не могли похвастаться многие европейские страны. Университеты при Николае II имели такую свободу, какую они уже никогда не имели при советской власти (и до сих пор). По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе, если не во всём мире. [Бразоль Б.Л. Царствование Императора Николая II 1894-1917 в цифрах и фактах 1958]

Накануне войны в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же - около 40 000 студентов). Многие вузы в России создавались соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т. п.). Обучение было недорогим: например, на престижных юридических факультетах в России оно стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии [Назаров М. Россия накануне революции и Февраль 1917 года. Наш современник" N2. 2004 ]. Следует также отметить, в Царской России студенты платили от 50 до 150 р. в год, т.е. от 25 до 75 долл. в год (курс царского рубля был 2 доллара) - эта плата была меньше, чем в США или Англии в то время.

Более подробно обо всем этом можно прочитать также в книге С. Миронина. Экономика царской России. 

СОЦИАЛЬНОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТУДЕНТОВ

По социальному происхождению в 1914гг студентов из низших слоев (из разночинцев, рабочих \цеховых\ крестьян и пр.) было: в среднетехнических учебных заведениях — около 80%, в технических ВУЗах – более 50%, в университетах – более 40%. Доля студентов из низших слоев с каждым годом увеличивалась. [С.В.Волков. «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России)]   

Для сравнения, доля крестьян в 1914гг в университетах была около 14%, в технических ВУЗах даже более 21% , а  в 1977г –  около 11% .  Конечно, отчасти это объясняется общим снижением численности деревенских жителей, но и доля студентов из рабочих семей до 1917г была не намного ниже, чем в 1970-х годах! (24-32% \вместе с мещанами в 1914гг и около 34 % в 1978г.)

СРАВНЕНИЕ ГРАМОТНОСТИ В 1917 и 1927 ГОДАХ

По летней переписи 1917 года, проведенной Временным правительством, 75% мужского населения европейской части России было грамотным. А в 1927 году на XV съезде ВКП (б) Крупская жаловалась, что грамотность призывников в двадцать седьмом году значительно уступала грамотности призыва 1917 года. И говорила жена Ленина, что стыдно от того, что за десять лет советской власти грамотность в стране значительно убавилась.

Вообще, только после ВОВ большевики смогли побороть массовую неграмотность, которую сами же развели после октября 1917 года ! 

Российская педагогическая энциклопедия

<<Грамотность:

В процессе реализации провозглашённой идеи культурной революции задача распространения Г. решалась как за счёт внешк. источников, так и за счёт последо-ват. расширения и укрепления шк. сети. Именно последнее обстоятельство позволило в 1930 законодательно ввести всеобщее обязат. нач. обучение в объёме 4 классов и включить всё подрастающее поколение в систему совр. культуры. В кон. 30-х гг. достигнут уровень Г. населения св. 80%. Ликвидация массовой неграмотности в СССР завершена после Вел. Отеч. войны. Процесс становления полной Г. завершался в кон. 60-х и в 70-е гг.: удельный вес лиц с образованием ниже законченного начального (в т. ч. и лиц без образования) составлял среди населения СССР в возрасте 10 лет и старше в 1959—32,9%, в 1970 — 22,4%, в 1979 — 11,3%.

По переписи населения 1937 года 30% женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию (таков был по переписи критерий грамотности). В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности. Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали>>. 

Инженеры и ученые в РИ к 1917 году и в СССР в 1927 году.

ДО 1917 ГОДА:

(по книге историка С.В.Волкова «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России)) 

1.1.  Численность лиц умственного труда в 1913г была около 3 миллионов человек. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913–1914 гг. 112–136 тыс. чел., число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 г. определяется в 190 тыс.. По отдельным категориям сведения следующие:

1.2. Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 г. 10,2 тыс. чел., по другим оценкам, научных работников до революции было 11, 6 тыс. чел. Учебный персонал вузов  на 1916 г. — 6655 при 135842 студентах . При этом в 1916г в университетах учились около 39 000, то есть после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников.

1.3 ИТР и инженеры. Всех ИТР (включая мастеров и их помощников) в 1913 г. насчитывалось 46502 чел, в т.ч. 7880 инженеров с высшим образованием. Значительное число лиц с инженерным образование состояло на государственной службе: в МПС в 1915 г. таких насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 г. было 1115 (в т.ч. 180 в «генеральских» чинах). Таким образом, всего к 1917г не менее 50 000 ИТР, включая инженеров.

При этом в 1916г в университетах учились около 39 000 и в технических ВУЗах около 26 500 студентов, а всего, как указано выше, почти 136 000 студентов.

1.4. Таким образом, после 1917 года, в первые годы совдепии, общее число лиц с высшим образованием могло достигнуть 250-270 тысяч человек.

И еще раз: в технических ВУЗах в 1916г обучалось 26500 студентов. Инженеров с высшим образованием в 1913-1915гг было около 11 800 (7880 на производстве+2800 в МПС+1115 в горной промышленности) - см. п.1.3. Ну а спустя 10 лет после 1917г в СССР в 1927г было 13 700 инженеров .

ПОСЛЕ 1922 ГОДА

(после Гражданской войны и белой эмиграции), и после 5 лет относительно мирного развития в условиях НЭПа:

2.1. Численность лиц умственного труда в 1926г была около 2.6 млн. чел. (в 1913г. - около 3 миллионов) В 1928 г. высшее образование имели 233 тыс. чел.. Сравнивая это с данными пп 1.2 и 1.4 видим, что могло быть 250-270 тыс. человек.

Гораздо хуже через 10 лет после Октябрьского переворота была ситуация с учеными и инженерами

2.2. Ученые. Разрекламированная впоследствии большевистская «забота об ученых» распространялась лишь на десяток-другой самых крупных в своей области и самых нужных для властей специалистов, а остальные тысячи разделили участь всего интеллектуального слоя. Если к 1931 г. в эмиграции по советским данным находилось до 500 «буржуазных ученых», то гораздо больше их стало жертвами голода и красного террора. ... Перепись 1926 г. зафиксировала 13236 научных работников, а вместе с теми, для кого занятие наукой не являлось основным — 14896, еще 334 ученых были безработными. Общее число их, таким образом, простирается до 15230.

Как мы видели выше (см. п.1.2 и 1.4), после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников, а фактически в 1926г — 15230. Как в яму провалились для ученых 10 лет с 1917 по 1927 годы...

2.3. ИТР и инженеры. В 1927 г. в ВСНХ имелось 50,8 тыс. специалистов (в т.ч. 15422 с высшим и 15415 со средним специальным образованием).  В промышленности (без аппарата управления) работали 24,2 тыс. ИТР со специальным образованием, в т.ч. 13,7 тыс. инженеров.

Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал РИ к 1917 году был 11 800 инженеров +26 500 студентов технических ВУЗов (в 1916г), т.е. первокурсники 1916г могли закончить образование в 1921гг, т.е. к этому времени инженеров в СССР должно бы быть (могло быть) 38 300 - а фактически в 1927г их было 13 700 -почти в 3 раза меньше!

ВЫВОДЫ

1. Даже в XIX веке (и ранее) грамотность в русской деревне была выше, чем мы представляли себе до сих пор, и даже чем фиксировала официальная статистика тех лет. В частности, было множество крестьянских школ с учителями из грамотных крестьян или отставных солдат, которые не учитывались статистикой земств. Практически в половине крестьянских дворов был свой грамотей. Немало крестьян имели свои библиотеки и выписывали различные журналы. Кроме того, хотя практически все старообрядцы были грамотны, они вплоть до начала XX века отказывались сообщать властям подобные сведения о себе. 
2. При Николае II в народное образование вкладывались огромные деньги. Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. На 1918 год планировалось ввести обязательное бесплатное среднее образование. В 1916 году уже 80% призывников были грамотными. Грамотность росла очень быстро - в среднем на 2% в год, а после 1913г еще быстрее, так что примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. В 1914 году в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же - около 40 000 студентов). По сравнению с европейскими университетами и США обучение было недорогим, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе
3. Политика большевиков в первые 10 лет совдепии (1917-1927гг) привела к тяжелым последствиям в сфере как школьного, так и высшего образования и к катастрофическим последствиям по числу ИТР, инженеров - их в 1926-1928гг было в 3 раза меньше, чем было соответственно (вместе со студентами) к 1917 году. Конечно, в последующие годы в СССР число студентов, ИТР, инженеров и ученых быстро увеличивалось, но провал 1917-1927гг был просто катастрофическим. Очевидно, что многие проблемы и провалы (как провал 1-й пятилетки), и необходимость народу «рвать жилы» во всех сферах промышленности и экономики СССР все это было связано также и с этим, с десятилетним провалом в школьном и высшем образовании и огромным дефицитом специалистов с высшим образованием в СССР к концу 1920-х годов. Не говоря уже о других ошибках и преступлениях власти большевиков, уже в сталинскую эпоху. 

Подробнее о политике Николая II в сфере образования см. книгу Д. Л. Сапрыкина "Образовательный потенциал Российской Империи" (М.,ИИЕТ РАН, 2009). В этой работе автор разбирает ключевые вопросы образовательной политики Николая II и то, какой потенциал Последний Государь оставил в наследие Советскому Союзу. Проработав несколько лет над этой темой, изучив десятки документов в России и зарубежом, автор пришел к такому выводу: мы практически не знаем о том, как правил Император Николай II, а то, что мы как бы знаем зачастую оказывается ложью. В книге наглядно показано, как в советских источниках (и, следовательно, зарубежных и современных российских работах, использующих как документы советские "данные" искажаются цифры, статистика - таким образом, чтобы показать "безнадежную отсталость Российской Империи". Статья (рецензия) о книге Д.Л.Сарыкина здесь.