Побратимы

На модерации Отложенный

Оригинал взят у в Побратимы.

Сразу хочу сказать: все, о чём я сейчас расскажу, происходило в прошлом.
 
В этом недалёком прошлом врачи у нас были очень хорошими, а медицинская техника и приборы – очень плохими. А говоря проще – не было их вовсе, ни техники, ни приборов, ни хороших, ни плохих
 С лекарствами тоже было херовато.
Сейчас у нас всё наоборот, но не об этом речь.
В том, недалёком прошлом, во время ныне ругаемой, перестройки, нас сильно полюбили на Западе.
Из города - побратима Мурманска, Джексонвилла штат Флорида, заездили к нам делегации американских врачей, а мы стали бывать у них. Что бы, значит, удивляться друг другом. Мы удивлялись чудесам их медицинской цивилизации и уровню «Ох и живут же люди!Но и у нас было ,чем их удивить!
. Оперировал я как то опухоль глубоких отделов мозга, а американский нейрохирург, доктор Скат мне ассистировал. Следящей аппаратуры у нас, повторяю – ноль. То есть пульс, давление у оперируемого больного измеряла «вручную» анестезистка, докладывала о результатах анестезиологу и рисовала в наркозном листе «великую китайскую стену».
(Как то я осматривал коматозного больного в реанимации. А в это время медсестра, блонда Римма, вдумчиво считала пульс у этого же болящего, посматривая на ручные часики.
Спрашиваю:
- Что это ты делаешь, Риммуля? У тебя же на часах секундной стрелки нет!
- А я наизусть считаю! – ничуть не смутившись, сказала маленькая сучка.)
Ну и вот. Залезли мы со Скатом по самые локти в головной мозг. Чётких границ у опухоли нет. Убрать её всю – невозможно. Анестезиолог нервничает.
А Скат вошёл в раж и всё меня теребит:
- Давай ещё в третий желудочек заглянем!
У них в Америки, что бы мне в операционную войти, надо было соблюсти десятки условий. Хуё- моё : согласие больного на моё присутствие в операционной, мой кал на яйца глист , тест на трезвость и так далее… О том, что бы ассистировать – и думать не моги!
Зато американцы у нас по полной душу отводили!
До всего, что у них нельзя и за что в Америке наступает «Wanted!», они дорывались у нас с упоением!
- Хорош,- говорю, - коллега Скат! Компьютер пишет брадикардию, и давление у больного зашкаливает! Заканчиваем!
- Где компьютер?!- всполошился Скат, всё уже понявший о нашей медицине.
- А вон он, на длинных ногах! - мотнул я головой в сторону всё той же Риммы, неустанно считающей пульс у больного.
При этом она так интимно склонялась к больному, ч то её золотистые в лучах пробившегося в операционную солнца, колготки легко обозревались до промежности. Мы то что - привыкли, а Скат тут же отвлёкся, и операцию удалось закончить.
В другой раз душно мне стало в операционной.
- Включи - ка, пожалуйста, кондиционер!- попросил я санитарку.
Ассистирующий мне в очередной раз Скат, стал озираться, ища глазами кондиционер.
Санитарка открыла форточку.
Вот что ещё интересно. Скат приезжал к нам всегда в сопровождении своей помощницы Синтии. В Америки он к ней ближе, чем на метр не подходил. Общался с ней только по делу, доброжелательно, но в рамках строгого приличия. У нас, особенно в конце срока, ходил с этой Синтией по отделению хорошо, что не в обнимку! И под наших девушек клинья бил! Синтия ему за этого сцены делала.
 
А наш зав травмой, доктор П. рассказывал «за» Америку:
 
- Очень я хотел у них одну операцию подсмотреть! Но как только они её начали - у анестезиолого какой- то прибор, в виде шкафа с лампочками, отключился. Загалдели они по-американски и стали операцию отменять. А я – «хлоп!» ладонью по прибору, как по своему телевизору – он и включился!
Так эти мудаки всё равно не стали оперировать! Надо, мол, вызывать специалистов, тестировать, регулировать, разбираться… Одно слово – америкосы! Так и не посмотрел я операцию.
 
Подарили они мне книгу по этой методики, так она – на английском!
 
Один пожилой французский нейрохирург всё ходил по нашему отделению, улыбался и головой кивал. Уезжая казал:
 
- Знаете, я в молодости в Африке работал.
 
В вашем отделение я вновь почувствовал себя молодым