Вторая часть 7 кадр Секс - арендатор

 

7 кадр.  СЕКС -  АРЕНДАТОР  

   Звёзды были яркими, наполненными сочным светом, который, вырываясь, застревал в плотной темноте, расползавшейся гигантским, холодным облаком. Ляптя летела между звёздами с чувством страха: навсегда остаться в незнакомом мире, всматриваясь в чёрную, бушующую  дыру, которая должна была проглотить её. Далеко от себя она видела шар, отливавший голубым светом, а на нём человечков. Они ползли, карабкались, цеплялись, толкались, дрались и, отпихивая друг друга, сыпались в бездну.

   Дыра проглотила бы Ляптю, если бы она не услышала захмелевший, путанный  голос.

- А вот ещё одна, как её путчистка -  аферистка -   артистка.

   Она отрыла глаза, осмотрелась. Рябой, головастый мужик с рыжей, разлохмаченной, словно потрёпанная метёлка.  бородой, задраенный в мешковатый спасательный костюм. Рядом с ним высокорослая с чёрно – серой шерстью  немецкая овчарка, обнюхивавшая груду камней и отзывавшаяся на кличку Дрезден. Ляптя перекинула затуманившийся взгляд на «Беглый театр». «Артисты» поработали славно.  Одна  стена театра зияла пустыми окнами. Из них вываливались густые плотные клубы дыма, очерняя воздух с удушливым запахом, который приносил ветер от недалеко пробегавшей реки, покрытой масляными пятнами, словно язвами. На мосту валялся вдрызг разбитый «Запорожец», из воды торчал тупорылый нос подводной лодки.

- Где я?

- Пока ещё не у Бога, а могла оказаться там.

- А где швейцар и старшина. Хася и Руця.

- Артисты что ли, - сплюнул мужик.

- Ну, да.

- А их увезли в эзковском кабриолете. Они теперь съёмки фильма  будут продолжать в лефортовской тюрьме. – Он загоготал. – Говорят, что там хорошо кормят.  Поднимайся и вали домой, а то тоже туда законсервируем.

   Капы дома не было. Орёл дрыхнул. Ляптя хотела сполоснуться в сидячей ванне и завалиться на диван, но стопорнулась, увидев на столе записку. Она бегло пробежала её и обессилено присела на табурет, поставив локоть правой руки на стол и ладонью захватив лоб.

- Капа, Капа, - тяжело вздохнув, сказала Ляптя. – Я так и знала, что влипнешь без меня. И влипла.

   За месяцы проживания провинциалка привыкла к хозяйке, чаепитию с растопыренным мизинцем, её рассказам, суматошному характеру. Слушать хозяйку Ляптя любила, хотя понимала, что из всего сказано половина чистая брехня, но она и сама не ударяла в грязь лицом и заливала ничуть не меньше  Капы, которая тоже понимала, что из всего сказанного провинциалкой половина  брехня. Словом, они шли на равных, а порой даже и соревновались, кто больше накукукает того, чего не было и не может быть..

   Как пусто и одиноко стало в комнате. Будто затеснилась, сузилась до карьерной дыры на меловых буграх. В неё, словно вселилась душа молчания и безразличия. Взбаламошеная бывшая артистка наполняла  комнатку теплом и воспоминаниями, которые вызывали у квартирантки свои воспоминания. А сейчас, как казалось Ляпте, комнатку оккупировал холод, окна подвергались атакам пауков, которые завешивали пространство своей вязью, потолок покрывался зелёной слизью, как застоявшаяся вода тиной,  пыль, залетая через открытое окно  внутрь, ложилась толстым слоем на диваны, стены, пол…

   Она ещё раз внимательно прочитала записку, сунула её за пазуху и грустно улыбнулась.

- Роби, Роби, - сказала она. – Наверное, думаешь, что я не приду. А с чем идти? Стипендия и пенсия ушли на ноль. Ну, ничего, - бодро сказала она. – Мне кое – кто должен.

   Она выскочила на улицу и скорым шагом направилась в сторону привокзальной площади, надеясь на удачу, которая   вынырнула в виде знакомого экскурсовода с охрипшим голосом,   пытавшегося загнать пассажиров в автобус.

- Слава Богу, что существуют великие писатели, мегафоны, мусорщики  и экскурсоводы,- сказала она. – Должок, - бросила Ляптя.

- Какой должок? – отшлёпал экскурсовод, облизывая опухшие губы.

- Я тебе тогда забила автобус до отказа. Забила. Бабки ты получил. Получил. По справедливости давай половину.

- Дам, - охотно ответил экскурсовод. - Только помоги мне загнать этих скотов в автобусное стойло. Они паразиты, - бешено заорал он, - никак не хотят просвещаться. Шмотки ценят больше, чем Лёву.

- А куда ты хочешь их везти?

- Да опять на Ясную. Лёва затомился и  задолбал меня, снится каждую ночь, грозится навешать мне и говорит, что сам придёт на вокзал и покажет, как просвещаться.

- И как?

-Дубиной. Мочить прямо на вокзале, - разошелся экскурсовод.

- Так ты так и делай, - подкинула провинциалка.

- Ага. Лёва не прав. Они ещё больше разбегутся.

- Ладно, - смягчилась Ляптя. - Я тебе помогу, Сейчас смотаюсь в одно место и вернусь. Ты вызови ещё с десяток автобусов. Весь вокзал очистим.

- Не врешь.

- Бестолковый ты Мартын.

- Я не Мартын, - вскипел экскурсовод. – Я…О, мать твою. Из – за мусорщиков даже имя своё забыл.

- Вспомнишь, когда вернусь. А мегафон хорошая штука. Он же источник бабок. Зачем мне врать, если я деньги буду получать. Раскрутим  такой бизнес, что миллионерами станем, - подлила Ляптя

   В продуктовом магазине она навела вначале  легкий шорох, который перерос в драку. На полученные деньги Ляптя забила продуктами огромную сумку, похожую на мешок. Никакая идея не пришла бы ей в голову, если  б  разукрашенная всеми цветами продавщица с обрюзгшими глазами не спросила.

- Куда тебе столько? С голодухи что ли вырвалась?

- Как ты сказала? – Ляптя почувствовала  на подходе идею. -  С голодухи. Хорошая подсказка. Плати бабки и я скажу. Выдам такое, что твой магазин через пять минут пустой будет. Всё раскупят.

- Врёшь.

- Да что вы все врёшь, да врёшь. По - твоему я напрасно столько продуктов закупила. Давай бабки.

   Кассирша недоверчиво посмотрела на Ляптю, оценивающе на сумку и полезла в потайной карманчик.

- Ну, теперь держись, - бросила провинциалка. – Дорогие граждане, - заорала она, вкладывая всю свою мощь в голос. -  Вы видите, сколько продуктов я накупила. А почему?  Я честный, народный  депутат и по секрету скажу вам, - Ляптя захлюпала. - Жалко мне вас. Через неделю начнется голод, так как закончатся все иностранные продукты, а своих у нас с хулькин нос. Запасайтесь, рвите, тащите, наматывайте, - бомбила она. – Всё, всё покупайте, пока густо, а не пусто.

- Ты  мозги нам не кудрявь, - заголосил мужик с рыскающими глазами, разбрасывая руки в стороны и загораживая полку с водкой от задрюченых  покупателей. Он забаррикадировал бы и остальные полки, но руки были коротковаты

- Твоё дело, - отчеканила Ляптя. -  Хочешь быть голодным и трезвым – не верь, а если хочешь быть сытым и пьяным, выворачивай карманы, а то некоторые вперёд тебя вывернут.

   Эффект был поразительным, как и мощная, локтевая и матерная  атака на полки.

- Видение было вещим, - вздохнула Ляптя. – Что шарик, что магазин. Мелкий бизнес, а гроши гонит.

- А голод, правда, будет, - торопливо забивая потайные карманчики, спросила кассирша.

- Если я захочу, то будет, а если не захочу, то не будет.

   Четырехэтажное, белое  здание, засеянное окошками. Провинциалка прошагала по коридору, по сторонам которого стояли койки с больными, выловила медсестру с щелевидными глазами, сунула ей в карман помятого белого халата шоколадку «Маша и медведь» и попросила провести к старушке Капа.

   Хозяйка лежала на кровати, положив на живот перебинтованную правую руку. Она суетливо заморгала глазами, увидев квартирантку.

- Добоксировалась, - сердито бросила Ляптя. – Ладно, - смягчилась она, увидев, как задёргалось лицо Капы. – Бывает. Ты не расстраивайся, выздоравливай, Роби.

   Хозяйка с благодарностью улыбнулась и зашмыгала носом.. Она ожидала разнос.

   Ляптя вытряхнула сумку, забила тумбочку и холодильник до отказа, присела на краешек кровати.

- Где бабки взяла, - спросила хозяйка. – На рынке вкалывала?

- С мегафончиком поработала.- Ляптя рассказала об экскурсоводе. -  Ты о бабках не беспокойся. Это моё дело. Пока ты будешь я больнице, я ещё пошарю по городу по злачным местам. Чем больше их, тем больше для нас выбор.

   Хозяйка поманила её и, когда ухо Ляпти почти притёрлось к её губам, скоро зашептала.

- Врачи на бабки намекают.

- Не волнуйся, Роби. И бабки есть, и мегафон.

   Выйдя из больницы, Ляптя зашла в небольшой сквер рядом и присела на лавку. Солнце разогревало день, становилось душно. Она  посмотрела на больницу и вспомнила поселковую. Одноэтажное деревянное здание с полутёмным коридором, пыльной, тусклой лампочкой на обшарпанном потолке, полом с истёртым линолеумом. Строили его после войны пленные немцы.

   Далеко находилась поселковая больница, но в душе она была ближе, чем белая громадина. Лечащий врач Капы сказал, что переломы у стариков лечатся медленно и трудно, но срастание можно ускорить. Ляптя хотела сказать: ну, и сволочь ты, но ради Капы пришлось мириться.

- Придётся поголодать, - сказала провинциалка, - но Роби я вытащу.

   Она подошла к киоску, купила конверт, выгребла оставшиеся деньги.

   Ночью Ляптя не могла долго заснуть. Мешали крутившиеся перед глазами картинки случившегося за день. Они вертелись до тех пор, пока она не стала вспоминать тырлище: место, где в обед посельчане доили коров. Располагалось оно за тремя железнодорожными мостами на берегу речки Вонючка, Называли её так за чёрную воду, которую спускали шахты после обмывки угля. Степь была высушена, без ветерка, с одной акацией, которая давала небольшую прохладу в запечённый день. Из – за неё бабы спорили, ругались, замахивались хворостинами, налыгачами, вёдрами  друг на друга, иногда даже дрались… Единственное, что радовало, так это родник на бережку: напевной, журчащий с чистой, холоднючей водой.

   Мать несла ведро, небольшую скамеечку, Ляптя три яблока. На тырлище мать подзывала корову: Зоря, Зоря, садилась на скамеечку, подставляла ведро, доила, приговаривая: ты наша кормилица, если б не ты, то и не выжили бы мы. Дома мать разливала молоко по бутылям, на клочках бумаги писала фамилии покупателей, и клала их на пластмассовые крышки.

   А какое вкусное было молоко. Холодное с погреба, а тёплое с лёгкой пенкой сразу после дойки.

   Как плакала мать, когда батько уводил корову на бойню.  Она не пускала, закрывала ворота, кричала: пусть доживает у нас свою старость, на что отец отвечал: если мы не забьём её, то не получим гроши за мясо, а на что тогда новую корову покупать?

- Страшно, - бормотала полусонная Ляптя. – Кормим, поим, и они нас кормят, поят, а приходит время – убиваем.

   Очередным злачным местом на следующий день оказался аэропорт. Ляптя была поражена огромным зданием, сверкающими залами, турникетами, стройными, молодцеватыми, лихими лётчиками с небрежной, вольной походкой, снисходительными улыбками на толпу,  игривыми стюардессами в шикарных костюмах, которые на фоне цыганской кофты провинциалки казались божественными. Как легко и быстро взмывали самолёты и исчезали в небе, как мощно садились, словно гигантские коршуны, вцепляясь в полосы.

   Недалеко от посёлка находился аэропорт для сообщения с городом.  Будочка, указатель ветра, пыльная земляная дорога и «Кукурузник», в который набивались бабы с мешками, бидонами, узлами, чтобы попасть на рынок.

   А здесь. Нью – Йорк, Лондон, Париж… Полёт над океаном, а не над засушенной, голой степью.

   Воздух в аэропорту взрывался каждую секунду. После взрыва стартовал лайнер "Аэрофлота". На взлете стояло еще десятка два лайнеров. К ним двигались пятнистые отряды. Они напоминали отряды штурмовиков.

   Зал отлета был забит иностранками. Они с тревогой смотрели на табло, выдававшее информацию о курсе лайнеров.

   Иностранка в шляпе, похожей на Эйфелеву башню, остановила Ляптю.

- Я - француженка!

   Она так выкатила "рэ", что у Ляпти треснуло в ушах.

- А ты - русский солдат.

   У Ляпти снова треснуло. Только в пятках.

- Я не позволю бомбить свой Париж.

- Тебя что, Эйфелева башня оглушила, - сказала Ляптя. - Кто бомбит твой Париж. Уже пятьдесят лет, как партизаны вымерли.

   Она прошла по коридору на первом этаже: бушующая толпа иностранок, поднялась на второй и остановилась напротив двери с табличкой «Администратор».

   Взяв дверь на себя, Ляптя увидела бывшего хозяина раскладушки. Он был в новом галифе. Карманы топорщились, словно плавники акулы. На голове красовалась лётная фуражка. Стол закрывала карта, усеянная крестиками, как кладбище могилами. Кабинет был затарен компьютерами. Они высвечивали информацию: "Штурмуем номер тридцатый", "Номеру сороковому крышка". Крестик впивался в карту.

- Приветик, - игриво бросила Ляптя.

- Кто такая, - отбомбили в ответ.

- Не узнаешь, - провинциалка всплеснула руками.

- А. Узнал. Заработался. Видишь сколько мороки. Передохнуть некогда, - взорвался администратор.

- Работаем с горячими точками? - спросила Ляптя.

- Плевать мне на горячие точки.

   Бывший сторож работал с сексуальными точками. Он арендовал девочек и мальчиков и перебрасывал их воздушными лайнерами за границу. Они штурмовали и бомбили бордели и панели Нью-Йорка, Лондона, Парижа...

- Как удалось взобраться в такое кресло?

- А оно тебя надо?

- Погордись, расскажи. Это какой же взлёт? Из унитаза в такую должность.

- Заметь. – Бывший сторож выкинул вверх указательный палец. – Из простого унитаза.

- Хоть из простого, а хоть из золотого -  одно и то же.

- Как это одно и то же, разница великая.

- Да, ведь, и тот, и другой поглощают одну и ту же пищу, - врубила Ляптя.

   Пробить унитазного администратора не удалось.

- Ладно, - провинциалка устало махнула рукой. - А почему пятнистая одежда?

- Креатив. Мощный психологический удар. – Бывший отвесил кулаком по столу. - За границей привыкли к трусикам. А я атакую их  сексуальными солдатами.

   Компьютер высветил: "Номеру тридцатому крышка".

- Суматра! - Сексуальный арендатор высморкался на лайнер, приклеив его к взлетной полосе. – Окраина, - огорчёно добавил он. –Шушера, голодранцы, - понёсся бывший сторож

- А Париж? - спросила Ляптя.

   Еще пять лайнеров приклеилось к полосе.

- Стоит, - вздохнул администратор.

- Фиговый ты супер - бизнесмен, - бросила Ляптя. – Париж завалить не можешь. Носильщик — это супер – бизнесмен, - поддела она. -  Он быстро нацелит на тебя морду носорога. За каждый взлет по миллиону баксов платить будешь.

- Какую морду носорога?

   Ляптя изложила супер - бизнес человека  гор.

- Пусть только попробует, - угрожающе бросил арендатор. - Я его морду быстро к полосе приклею. Я…

   Что ещё хотел сказать администратор, осталось тайной. Дверь слетела с петель, словно на неё обрушился таран. и в кабинет ворвалась разъяренная француженка со сбитой шляпой на голове.

- А, - процедила она. – Мой Париж бомбить.

   Арендатор взметнулся с кресла и попытался юркнуть под стол, но место оказалось занято провинциалкой. Как парижанка отделывала сторожа, Ляптя не видела. Она вылезла из – под стола, когда в кабинете затихло.

- Ну и видок у тебя, - бросила Ляптя, рассматривая обкиданными синяками затравленное лицо арендатора.- И как ты работаешь в таких условиях? Тебя баба отмолотила, а ты на носильщика замахиваешься.

- Носильщик по сравнению с бабами тьфу. Размажу, приклею.

   Угрозу Ляптя взяла на заметку. Она понадеялась на старую дружбу и попыталась сорвать куш за сексуальные услуги, которые оказывали бы ее подружки из мраморного гиганта панелям и борделям Нью-Йорка, Парижа... Сексуальный натиск подружек был мощным. Первому номеру точно был бы быстрый каюк. Куш сорвался. Бывший сторож припомнил нечестную инвентарную сделку.

- Ну, - протянула Ляптя. - В бизнесе не без этого!

- Не без этого, - согласился бывший, - но вот с этим.

   Вместо куша Ляптя увидела огромный кукиш. Он завис перед глазами, как груша.

- Непредвиденный случай, - вздохнула она.

- Что? – переспросил арендатор. 

- Мегафончика, говорю, случайно нет? А сколько бабок отстегиваешь солдаткам?

- Хочешь записаться? Смотри контракт.

   Контракт включал сексуальные позы. От поз волосы Ляпти зашевелились. А от продолжительности встали дыбом. Расценки отсутствовали. Возмущение сторож отбил словами, что кандидат должен вначале пройти бесплатное собеседование с главой приемной комиссии. Он в упор посмотрел на Ляптю. Неудача на вокзале обозлила ее. Факс не работал без портрета человека с трубкой. Мегафона не было. Капа сломала руку. С бабками полный обвал. У секс – арендатора не вышибешь.  Одни неприятности.

- Сбрасывай своё галифе, - сказала она, дав ход тайным мыслям. -  Иначе запутаешься в этом деле, - вздохнула она.

   Галифе отлетело в сторону. Вначале Ляптя хотела пойти на мелкую месть: оставить администратора в трусах, а галифе вывесить на обозрение на табло в зале отлёта с рекламой «Администраторские портки», но потом передумала.

- Ну, что застыл, - бросила она. -  Начинай.

   Бывший сторож зашептал.

- Это же. Нужно вначале  выключить свет, потом...

   Свет выключила Ляптя. В глазах арендатора потемнело. Он завалился на компьютер, который высветил «Арендатору крышка».

   Зал отлета был забит кроме иностранцев ещё и соотечественниками. Они спасались от эпохи бизнеса и Фемиды.

   На выходе Ляптя наткнулась на иностранцев с переводчиком. Он распихивал отечественных зевак кулаками.

- Гад, - сказала Ляптя. – Ты что же Родину продаешь.

- Моя Родина – бабки.

   Ляптя ураганом пошла на него, но он скрылся в гуще иностранцев.

   Через час она была на вокзале. Знакомый экскурсовод ожидал очередной автобус. Ляптя подозвала его и зашептала на ушко.

- А баксы будут? – спросил экскурсовод.

- Во, -  Ляптя провела рукой по горлу.

   Супер-бизнесмен работал с тремя факсами под пристальным вниманием человека с трубкой. Ляптя передала угрозу секс- арендатора в надежде получить за информацию бабки. Бывший носильщик отмахнулся и посмотрел на дядю.

- Он меня хочет приклеить!

    Tpyбкa захрипела. В Токио заработали сейсмические станции.

 - Да я же в сакле родился!

   Морда носорога нацелилась на аэропорт. Взлетевший лайнер зацепился за рог и рухнул на полосу. Над аэропортом дыбом встало пламя.

- Порядок. Теперь...

   Носильщик застыл, потом подхватил портрет дяди и ринулся по лестнице. Ляптя догнала его на площади.

- Ты представляешь, что делает, сволочь. - Он прислушался. Уши заработали, как локаторы. - Сижу, работаю с Европой. Нормальная ситуация. Работать, так работать. Вдруг слышу: вокзал заминирован. Тоже нормальная ситуация. Заминировали, так заминировали. Я дядю в охапку и сюда. Опять нормальная ситуация. Стою, жду. Рванет, так рванет. Слышу: вокзал разминирован. Снова нормальная ситуация. Кто-то минирует, кто-то разминирует. Я в офис. Сижу, работаю с нацями. Слышу: вокзал заминирован. Я к дяде. И вдруг через секунду слышу: вокзал разминирован. Это же ненормально, - заорал он. - Разве можно при таком темпе: секунду - заминировали, секунду - разминировали - работать!

   Бывший носильщик зациклился на секундах. Он не мог втиснуться в рабочий промежуток.

- Найти б мне эту падлу! Я б ее каждые полсекунды минировал и каждые полсекунды разминировал. Слышишь! - Носильщик стопорнул ухо. - Разминировали. - Он стремглав бросился по лестнице. Одолеть лестницу удалось наполовину. - Опять заминировали! - заголосил носильщик.

- Задолбал ты со своей ситуацией, - сказала Ляптя. - Штука баксов и я ее нормализую.

- Сначала нормализуй, а потом баксы.

   Носильщик ринулся вверх. И снова заголосил.

- Зараза, - сплюнула Ляптя. - Чтоб ты остался на лестнице.

   Встречаться с экскурсоводом с пустыми руками Ляптя не стала

  

 

 

37
1318
9