Много о любимой

На модерации Отложенный

Пародия на рассказ Андрея К. "Немного о любви" ссылка на maxpark.com

Дождь. Мрак. Слякоть. Серость. Сырость. Сплошное разложение. Из карманов вываливаются пачки фунтов, долларов, евро, песо, франков, тугриков и тенге. Их некуда девать. Они не мои. Мои только рубли и копейки. Они не пахнут. Мне нужно их будет отдать. Я этого боюсь. Но если я поскуплюсь, то мне не поздоровится.

Я вышел из подъезда. Оставив выловленную девушку, умевшую точечно мстить и искусно обманывать. Но я ее не насиловал. Депрессия, сырость. Тяжелое детство, недостаток витаминов, дворы-колодцы. Достоевщина. Адвокат придумает, как записать в сумасшедшие. Иногда хочется кого-то замочить просто так.

От подъезда до цели десять метров. Но ливень хлещет не ослабевая. Циклон. Холодный фронт. Низкое давление. Штормовые осадки. Я сплюнул, и началось наводнение. Ручьи превратились в реки, а улица - в Бассейную. А тут еще дворник поливает клумбу. И собачка подняла ногу на столб. Замочил бы весь Метеоцентр.

Я брел по тротуару, балансировал на поребриках, пробирался по бордюрам сначала по колено в воде, потом вам по пояс будет, затем по горло. Когда ушел с головкой, вылез на парапет и взобрался на карниз. Опираясь на балясины, двинул к арке, не обращая внимания на антаблемент и прочие архитектурные излишества.

Рядом стоят незнакомые люди. Они боятся дождя. А я боюсь их. Вдруг кто-нибудь просканирует то, что у меня в голове? Вот было бы визгу и шуму! Первой бы рванула б под дождь маленькая девочка, которая любит докапываться к прохожим. Нет, я не педофил. Просто гимнасток люблю.

И бабушек. Особенно в парадных.

Потом, побросав сумки, рванула бы к мужу-зверю красивая тетка. Нет, я не зверь. Это она – зверь. Особенно в постели. Можно и на диване, где он со страхом ждет ее возвращения. Даже на кухне. Хорошо согреться там с красивым мужем после этакого холода. А мне это уже не надо. Мне и ее сумок хватит. Я некрасивый.

Я еду в метро в час пик, попутчики бьют и толкают меня портфелями, авоськами и чемоданами. Мне хочется драться, пинаться и трахаться. Особенно, трахаться. Я еду к любимой. Я представляю, как войду, а она уже лежит на диване. Тогда я возьму огромный нож и порежу ее на салат. Тут с платформы говорят - «Это группа Ленинград»

Вот и она - моя любимая. Дорогая и единственная, вожделенная и незабываемая, очаровательная и потрясающая, нежная и упругая, круглая и блестящая, белая и розовая, свежая и ароматная, аппетитная и острая, пышная и подтянутая. Поцелуем стираю слезу с ее тугой и румяной щеки, с дрожью  вытаскивая мокрые купюры.

Бегу за «Столичной». Капли дубасят меня, но нужно закончить рассказ. Холодные струи заползают за воротник и текут по спине. Спускаются еще ниже. Я запахиваю плащ и выпускаю из рук любимую. Она катится по асфальту, распадаясь на тонкие розовые колечки, быстро теряющие под ливнем свой притягательный, нежный цвет.

- Какой щедрый человек! Но бедный. Ест всякую гадость, - думает пес, брезгуя подбирать с земли стремительно посеревшие и утратившие призывный аромат в грязной воде кружки. По улице идет таджичка с любимыми мальчиками от нелюбимого мужа. Они то любят колбасу даже среди белой ночи. Как тут не стать маньяком?