«ЮСИСАПАЙЛ» - Далекое и близкое» - Глава четвертая - (История московской армянской общины)

http://husisapail.narod.ru/husis04.htm

Давид Балаян

 "ЮСИСАПАЙЛ" - Далекое и близкое

Глава четвертая

 20 февраля 1988 года Совет народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР обратился к Верховному Совету СССР, Верховному Совету Азербайджанской ССР и Верховному Совету Армянской ССР с просьбой о передаче Нагорно-Карабахской автономной области из состава Азербайджана в состав Армении. В ответ на это 27 февраля 1988 года в Сумгаите начались погромы армян, ставшие страшной трагедией для тысяч людей. 

Сумгаит - пригород Баку, центр нефтеперерабатывающей промышленности Азербайджана и всего СССР, одна из «великих строек коммунизма». Здесь жили 160 тысяч человек, из них 20 тысяч армян, в большинстве своем - выходцы из Нагорного Карабаха.

В первый же день собравшиеся 13 марта на кладбище армяне создали неформальный комитет «Карабах», в который вошли наиболее активные ораторы – инженер Владимир Огаджанян, юрист Мурад Шамиров, художник Корюн Нагапетян, студент Карен Саакян, механик Александр Мирзоян и другие. Именно они и стали организовывать митинги, шествия и демонстрации, в том числе и знаменитый «сидячий митинг протеста» 10 июля на углу проспекта Калинина и улицы Воровского.

Постпредство Армении в Москве попыталось как-то проконтролировать события: 20 марта во время второго митинга на кладбище постпред Э. Айказян пригласил организаторов на следующий день собраться в Доме Лазаревых, переданном в свое время большевиками Советской Армении.

21 марта, в понедельник, у ворот постпредства собралась огромная толпа, но встречу отменили, потому что уже тогда возникли конфликты между теми, кто считал себя достойным возглавить так и не созданный Комитет армянской общественности Москвы.

8 апреля мы с Котиком пошли в Единый научно-методический цент народного творчества в Старопанском переулке, где нам дали «добро» и даже сообщили, что украинское общество уже создано. Однако выяснилось, что гнобходимо наличие базового учреждения, при котором и следует создать любительское объединение «Юсисапайл».

Когда меня безуспешно пытались отправить на войну в Афганистан, собеседование проводилось в каком-то военкоматном учреждении на Петровке, в поисках которого я и наткнулся на вывеску Московского фонда культуры. Не откладывая дела в долгий ящик, мы прошли на Петровку и в доме 11/60 обнаружили искомую контору.

С нами разговаривал некто Сергеев Владислав Георгиевич.

- Что за национальные пережитки! – выслушав нас, воскликнул Сергеев. – Вон в Карабахе вы черт знает, чем заняты!

- Но нам здесь хотелось бы сохранить свою культуру, язык, традиции, которые получили от своих предков.

- Мы все дети и внуки Маркса. И точка. А национальные отличия, культура, язык там – все это ни к чему хорошему не приводит.

- Но ведь украинское общество в Москве уже создано!

- Я об этом ничего не знаю, - закончил встречу Сергеев. – Докажите, тогда и продолжим разговор.

Вечером того же дня достаю из почтового ящика свежий номер газеты «Вечерняя Москва» и обнаруживаю там статью «Московские истоки Славутича» как раз об этом украинском обществе!

«Вечорку» я выписывал постоянно в основном из-за телепрограммы; поэтому, по истечении недели, а именно 18 апреля я отнес Сергееву требуемое доказательство.

- Ну что же, - сказал Сергеев, - готовьте учредительные документы, а там посмотрим.

Но Сергеев уже был намного приветливее, а Котик тут же приписал эту метаморфозу своим друзьям-чекистам:

- Ты не знаешь, какие свары идут с группой Саркисова и Баратова.

Я их, на всякий случай «заложил» и они уже в ауте. Кстати, и украинцев еще не зарегистрировали официально, так что сообщение ТАСС и статья в газете – это пока блеф. Поэтому срочно давай печатай устав, «соседи» уже поговорили с кем надо. Вот почему Сергеев так резко изменил свою позицию.

Пришлось мне у себя дома на портативной пишущей машинке приступить к отстукиванию всех необходимых учредительных документов.

А страсти тем временем накалились до предела: на армянском кладбище возле церкви «Сурб Арутюн» каждое воскресение проходили митинги московских армян с требованием удовлетворить просьбу карабахских земляков и привлечь к уголовной ответственности организаторов Сумгаитской трагедии. Все вокруг кишело агентами, сюда зачастили иностранные корреспонденты с видеокамерами и микрофонами, постоянно маячили официальные лица из разнообразных структур – милицийский начальник Богданов, Прокофьев из Моссовета, второй секретарь горкома Карабасов. Последний, кстати, озвучил в разговоре интересную цифру: оказывается, только на партучете в Москве было более 200 тысяч армян-коммунистов. Регулярно приходили сюда и те, кому, как это ни парадоксально звучит, армянское кладбище дало путевку в политическую жизнь: В. Жириновский, В. Новодворская, Г. Старовойтова, Ф. Шелов-Коведяев и другие ставшие впоследствии известными деятели.

Негласно дирижировал всем непростым разноголосьем настоятель церкви тогда еще архимандрит Тиран Кюрегян. Он не внял совету Католикоса на время остановить службу в церкви, чтобы дать возможность властям под видом ремонта закрыть само кладбище. Более того, когда администрация Ваганьковского кладбища вдруг срочно занялась строительными работами на территории кладбища и попыталась перекопать все проходы с тем, чтобы воспрепятствовать доступу народа, отец Тиран настоял на прекращении работ, ибо это мешало функционированию церкви и тем прихожанам, которые посещали могилы.

После каждого митинга священнослужитель был вынужден объезжать спецорганы, давая показания и вызволяя из заключения задержанных активистов.

Однажды, это было 8 июля 1988 года, он при всем стечении народа накинулся на одного кинорежиссера за то, что тот накропал донос на Корюна Нагапетяна. С этим доносом его ознакомили в ходе очередного визита к следователю, что просто взбесило священника:

- Конечно, - сказал он, когда мы затем собрались в закутке при церкви, чтобы обсудить проект Рудольфа Сафарова в память жертв сумгаитской трагедии, - Корюн много выкрикивает такое, чего лучше не надо говорить. Но без него мы тут все заснем от скуки, пусть себе выступает. Зачем доносить на своего? Не согласен с чем-то, выйди и скажи народу то, что считаешь правильным.

Наш Корюн был достойнейшим сыном своего народа, и поэтому ему здорово доставалось от властей и особенно органов.

«Но когда свои так себя ведут, этого я не понимаю!» - частенько сокрушался этот выдающийся художник и мыслитель, великий патриот и гражданин без страха и упрека.

Он тогда жил по соседству со мной на Бульваре Яна Райниса и как-то рассказал о любопытном случае. После одного из допросов ему стало очевидно, что по телефону его прослушивают, причем кагэбешники оказались хорошо осведомлены о разговорах, которые велись на армянском языке.

«И только я пришел, как зазвонил телефон. Я беру трубку, что-то говорю и слышу характерный щелчок. Ах ты…!» – и Корюн завернул длиннейшее ленинаканское ругательство, от которого просто мурашки побежали по спине.

«Но я сказал не так мягко, - уточнил, в общем-то, этот добрейший до глубины души человек. – Я орал в телефон минут десять, добрался до сотого колена того мерзавца, который подслушивает наши разговоры».

На следующий день в дверь позвонили, и на пороге он увидел тот, кого накануне обругал по телефону.

«И, представляешь, говорит: я выполняю свою работу, делаю то, что положено по службе и просит, мундрык, от меня: вы уж пожалуйста, больше меня так не обзывайте, моих родителей, семью, предков».

«Не хочешь слушать такие вещи, уходи с этой пакостной работы! А пока ты и такие, как ты, там, я буду ругаться!»

14 июля 1988 года в газете «Московская правда» выходит статья «КОГДА ЖЕ НАСТУПИТ ПРОЗРЕНЬЕ? Московские страсти вокруг Нагорного Карабаха», а 31 июля власти официально запрещают проведение митингов на территории кладбища.

Мы молчали, ибо у нас не было своего органа информации.

Еще не было.

Продолжение следует