Моряк вразвалочку

Я не большой любитель пива, разве что - так, в охотку и за компанию.

Но тут особый случай.

Старейший в Хайфе и один из старейших (это на всякий случай) из поныне действующих в Израиле пивных пабов. Паб «Ха-Оген» («якорь») открылся еще в 1942 году.

Но знаменит он не столько своей «древностью», сколько своим бессменным хозяином Йоське. Вообще-то его зовут Иосиф Пинкус, но он настаивает на «Йоське».

Ну, если хозяин настаивает…

Вот посмотрите на вывеску:

Это не просто вывеска и не просто какой-то старичок – любитель пива. Это хозяин паба: Вот он вживую, Йоське. Ему 88 лет: В пабе он каждый день, с 7 утра.

Потому многие его и не видели.

Ну кто ходит в паб утром? И зря.

«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро».

Потому что можно поговорить с интереснейшим человеком.

Если он, конечно, не будет слишком уж занят.

Он родился в Польше, в Бендзине, неподалеку от Освенцима.

Туда и попал во время войны.

Йоське показывает мне на руке номер узника, но говорить об этом не хочет.

Номер всегда закрыт нарукавной повязкой.

«Ты пей, пей, - бурчит Йоське и, продолжая рассказ, жарит печенку.

– На небе пива нет».

Йоське выжил в концлагере и, освободившись, решил поехать во Францию, к старшей сестре, кроме него она единственная выжила из всей семьи.

Сестра еще в середине 30-х уехала в Париж, готовиться к Олимпиаде. К Олимпийским играм в Берлине 1936 года…

Сестру Йоське нашел.

Вскоре он переехал в Марсель и стал моряком.

Сначала «салагой», потом стюардом, а потом и коком.

«Наш кок («Ну, женщина!», - презрительно кривится  он) отвратительно готовила, однажды я ее подменял, и капитан, попробовав мою стряпню, немедленно назначил меня на ее место".

- А Вы где учились поварскому искусству?

- Да нигде! Но я же два года во Франции жил!

А потом Йоське стал работать на кораблях нелегально перевозивших еврейских эмигрантов из Марселя в Палестину – на «Ацмаут», «Комемиют» и «Негба».

Там и сдружился со знаменитым «Капитаном Стивом» - испанским капитаном Эстебаном Хернандореной Зубиага, перевозившим нелегалов («Алия бет») из Франции в Палестину, а потом уже в Израиль, - из кипрского лагеря.

Зубиага остался в Израиле и до конца жизни жил в Хайфе.

Ну и, конечно, стал завсегдатаем в пабе «Ха-Оген».

Сейчас одна из ведущих к порту улиц в Нижнем городе названа его именем.

Потом, уже после создания Израиля, Пинкус работал на первых израильских пассажирских судах.

И каждый раз, сходя на берег, направлялся в паб, принадлежавший тогда Натану Меши.

«Кофе у него, да и во всем Израиле был отвратительный, - говорит Йоське.

– Я ему каждый раз из плавания пару килограммов нормального кофе привозил».

В самом начале 60-х жена сказала, что больше так не может, и Йоське распрощался с морем и стал работать у Меши в пабе.

А в 1964-м купил «Якорь».

Так что, в прошлом году исполнилось 50 лет с тех пор, как он тут всем заправляет

. Вот так тогда выглядели «Якорь» и Йоське:

А сейчас так: Это Пинкус с Жан-Мари Люстиже, знаменитым архиепископом Парижа на открытии памятника погибшим евреям Бендзина.

Люстиже – крестившийся еврей. Сам он родился во Франции, но родители его из Бендзина. На стенах – «трофеи».

Его старший сын был водолазом и периодически привозил папе «сувениры». Вот такой, например:

Этот якорь у входа тоже он приволок. Выходим на улицу перекурить – Йоське не расстается с трубкой.

Утро, тихо совсем.

«Ты не представляешь, что здесь было в 50-е и 60-е, - говорит он.

- Здесь был центр Израиля. А эта улица, он указывает на Шеар-Палмер, ведущую к порту, была воротами в страну, ведь по ней проходили все, кто приплывал в Израиль.

Тут всегда были толпы народу. Да и еще и центральный универмаг («Машбир»).

«Здесь было не протолкнуться. Эту площадь все называли «Таймс-сквер». Из Тель-Авива в паб приезжали». - А что, в Тель-Авиве своих пабов не было?

- Да какие там были пабы?!

Один "Там-Там" и был. Остальное – кофейни. Весь Тель-Авив сюда ездил.

- А какое пиво тогда пили? - «Нешер», только «Нешер».

- А из покрепче? Виски поганое и «Голду». И «Сток», конечно.

«Ладно, хватит болтать, - сказал Йоське.

- Ты иди. Некогда мне. Я еще ростбиф должен пожарить».

Я предложил ему помочь, но Йоське с сомнением посмотрел на меня и отказался. Йоське и ростбиф: