Стоит ли бояться исламизации Турции?

Референдум по изменению турецкой конституции, проводившийся 16 апреля, вызвал интерес во всем мире. Большинство статей в российских и западных изданиях трактуют его результаты — 51,4 процента избирателей высказались в пользу президентской системы — как шаг в сторону исламизации Турции. Так ли это на самом деле и стоит ли россиянам опасаться, что любимые курорты Антальи вскоре закроются для них из-за введения норм шариата?

. Отец будущего президента придерживался консервативных взглядов и был соблюдающим мусульманином. Он отдал сына в религиозную школу имам-хатибов, а затем «зарубил» его многообещающую футбольную карьеру, в какой-то момент запретив отпрыску «позорить семью в коротких трусах». Не решившись перечить отцу, Реджеп ушел из команды и реализовал свои амбиции в политике.

Харизматик от природы, он быстро поднялся по карьерной лестнице сначала молодежной, а затем и основной организации исламистской Партии национального спасения под началом Неджмеддина Эрбакана. 

На рубеже веков младореформаторы Абдуллах Гюль, Бюлент Арынч, Реджеп Эрдоган и другие создали Партию справедливости и развития (ПСР), полностью отказавшуюся в своей программе от «исламских» целей. Они здраво рассудили, что победить в Турции может только центристская партия, и не прогадали, хоть и получили свою порцию проклятий от Эрбакана и исламистов из Партии счастья.

Демократизация Турции одновременно означала и разрешение исламу выйти из гетто приватной жизни, куда его загнал агрессивный секуляризм. Естественный для мусульманской страны выход ислама в публичную сферу вызвал естественную ломку многих стереотипов и отторжение со стороны секуляристов старой закалки. Многие политические баталии велись именно по этому поводу: проблема платков, возможность выпускникам имам-хатибов поступать в университеты, ограничение времени продажи алкоголя и тому подобное.

 Промусульманская и в некотором смысле неоосманская риторика, к которой периодически прибегают Эрдоган и его сторонники, является по большей части не программой действий, а политтехнологической имитацией, которую используют для мобилизации масс.

Судите сами: Эрдоган 15 лет у власти, но в стране до сих пор легализована проституция, работницы этой сферы официально получают пенсии.

Государственные «Турецкие авиалинии» бесплатно раздают алкоголь на своих рейсах, и дипломатические приемы турецких посольств без выпивки не обходятся.

Я уже не говорю о программе ПСР, в которой никогда не было ни одного пункта, касающегося шариата, и о турецком законодательстве, целиком и полностью базирующемся на гражданском праве. В середине 2000-х годов Эрдоган заикнулся о том, чтобы объявить прелюбодеяние преступлением, но столкнулся с таким массовым сопротивлением в своем же стане, что сразу же отказался от этой идеи.

Турецкий лидер делает акцент по большей части на республиканских ценностях — родине, нации и величии страны, лишь иногда сдабривая речь мусульманскими символами. По объему власти и влияния на общество он хочет быть Ататюрком, и только по вкусу и флеру — Абдульхамидом II. У него просто нет выбора, даже если бы он имел намерение вновь сделать свою партию исламистской — слишком многие граждане страны разделяют республиканские ценности, за внедрение шариата же выступает менее 10 процентов. В то же время примерно 70 процентов турок — традиционалисты-консерваторы, для которых ислам — это в первую очередь часть национальной идентичности, а не религиозная практика.

Их число постепенно уменьшается, как и количество религиозных людей в Турции.  Многие мусульманские общины, что называется, присягнули Эрдогану, получив за это определенные бонусы. Но значительно и количество тех, кто отказался поддерживать нынешний политический курс.

Референдум 16 апреля показал, что идеологические водоразделы медленно, но верно уходят в прошлое. Исламисты из эрбакановской Партии счастья официально выступили против внедрения президентской системы. Можно с уверенностью утверждать, что сторонники Гюлена и их близкие голосовали против, поскольку наряду с другими нелояльными подвергаются жестким репрессиям после попытки переворота 15 июля прошлого года. Значительная часть еще двух больших суфийских общин, хоть и без официально выраженной позиции, также настроена по отношению к Эрдогану критически. Есть и другие группы — например, «мусульмане-антикапиталисты», которые заняли позицию «против». Кроме того, в Турции немало просто мусульман, обычно с высоким уровнем образования, разделяющих позицию Народно-республиканской партии и не приемлющих менторский тон Эрдогана. Общий электоральный эффект всех этих «религиозных голосов» на другой от турецкого президента стороне баррикад можно смело оценить примерно в четыре миллиона человек. Их количество рядом с Эрдоганом больше от силы раза в два.

На мой взгляд, турецкий ислам сам по себе не претендует на роль серьезного фактора в межгосударственных отношениях, если в деле не замешаны интересы политиков. Причиной тому и турецкая культура, и суфийские корни большинства мусульманских движений, и усвоенный мусульманами светский характер Турецкой Республики с высокой степенью модернизации и урбанизации. Собственно, никакой исламизации турецкого общества не происходит — все социологические исследования говорят об этом.

Однако риски резко возрастают, когда дело касается власти и амбиций Эрдогана. Использование ислама как инструмента приводит к самым серьезным последствиям — таким, например, как финансирование вооруженных формирований на территории Сирии. Многие годы в Турцию уезжают мусульмане из России. Большинство из них — мирные люди, которые просто хотят жить в такой среде, где их религиозная идентичность не будет вызывать подозрений. Но немало и тех, кто использовал Турцию как пересадочный пункт на пути в Сирию или Ирак, где они пополняли ряды бойцов «Исламского государства» или «Ан-Нусры» (запрещены на территории РФ). Турецкие власти и спецслужбы этому как минимум не препятствовали.

Цветы у стамбульского клуба Reina, где в новогоднюю ночь произошел теракт. 1 января 2017 года

Таким образом, чем сильнее Эрдоган чувствует себя лидером ближневосточной страны, тем больше угрозы для ее внешнеполитических партнеров. Чем больше Эрдоган «европеец», тем его политика более предсказуема, а риски для России — меньше. Результаты референдума свидетельствуют о его достаточно шаткой позиции, и сложно предсказать, какие конкретные ходы он предпримет для ее укрепления и подготовки к следующим выборам. Тотальную зачистку системной оппозиции и создание карманной? Еще одну маленькую победоносную войну в Сирии, теперь вместе с Трампом против Асада? Продление режима чрезвычайного положения не на три месяца, а на три года? Важную роль играет легитимность полномочий турецкого лидера: принятые на плебисците изменения вступают в силу только со следующих выборов, пока же Эрдоган остается президентом, который де-юре не имеет права управлять правительством даже в режиме ЧП. 

Ильшат Саетов научный сотрудник Центра изучения Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН