Политик в проруби

Накануне Крещения у россиян принято рассказывать истории, связанные с погружением в иордань. Как правило, начинаются они с указания точной температуры воздуха, и чем она ниже, тем опаснее прорубь и глубже внимание аудитории…

Однажды я работала рекламным агентом в редакции самарского журнала. Накануне Крещения стало известно, что плескаться в полынье поедет молодой многообещающий политик. Требовалось написать репортаж, получив короткое интервью непосредственно из ледяных священных вод. Никакие рекламные агенты на встрече с политиком были не нужны, но я привязалась своей волей к творческой группе — скорее всего, хотела покинуть офис на законных основаниях. Ожидали политика в служебном автомобиле на набережной — девочка-журналистка, небритый фотограф и я. Девочка-журналистка часто говорила: «Ненавижу эту зиму». Фотограф однотипно отвечал: «Да ладно ты, брось».

Кажется, у них намечался роман. Несмотря на полуденное время, было пасмурно. Ветер завывал и кидался колючим тяжелым снегом. С опозданием на сорок минут приехал молодой политик и выпрыгнул из респектабельной темно-синей Audi. Выпрыгнул, хлопнул себя ладонями по бедрам и бодро замаршировал, высоко вскидывая колени. «Где прорубь, в которую я должен нырять?» — спросил он своего первого помощника, похожего на Белого кролика с карманными часами. Первый помощник повел рукой в сторону Волги. Политик нахмурился и сказал своему второму помощнику, похожему на ископаемую птицу Додо: «Я, по-твоему, должен переодеваться из положения лежа?» — и раздраженно кивнул на Audi. Оба помощника принялись разглядывать автомобиль с таким интересом, будто видели его впервые. Первый смахнул рукой снег с капота. Второй подергал без определенной цели дверцу за ручку.

«Мне необходимо удобное место для смены одежды», — завершил свою мысль политик и поправил на шее шарф с характерной для Burberry клеткой. Помощники насторожились. Достали техническую новинку сезона — мобильный телефон величиной с хорошую блинную сковороду. Поочередно совершали звонки. Молодой политик со скучающим видом пинал щепку.

Девочка-журналист сказала: «Так я в сад за сыном опоздаю». Она расстроилась. Фотограф молча выбрался из теплого салона и свободной походкой подошел к помощникам. Вступил в разговор. Через несколько минут возвратился назад, помощники радостно запихали молодого политика в темно-синюю Audi. Белый кролик разместился на переднем сиденье, ископаемая птица Додо — на заднем. Было видно, как политик устало откинулся на мягких подушках и прикрыл глаза.

— Что такое? — испугалась девочка-журналист. — Он передумал купаться?

— Да ладно ты, брось, — ответил фотограф.

Выяснилось, что он предложил помощникам доехать до «Макдоналдса», расположенного неподалеку; там, пользуясь бесплатным туалетом, переодеть политика в купальный костюм и незамедлительно вернуться.

— Что за безумная идея, — сказала девочка-журналист. — Это что же, он в трусах там будет бродить? Известный в городе общественный деятель? Невозможно.

Но судя по всему, в этот день сделалось возможным всё. Темно-синяя Audi вернулась через двадцать минут, молодой политик выбрался наружу. На нем были алые плавки, алые резиновые тапки, поверх небрежно наброшена дубленка. Первый помощник заботливо пристраивал на политиковой шее клетчатый шарф. Массивный золотой крест цеплялся за нежную английскую шерсть. Политик зябко передернул плечами, скомандовал: «Бегом марш», и все побежали. Второй помощник вырвался вперед, чтобы предупредить возможную очередь о внеочередном купальщике. Первый помощник нес объемную сумку, полную полотенец, шерстяных носков и дорогой водки.

Девочка-журналист сказала, чуть задыхаясь: «Как в костюме, так стройный. А как голый, так жирноватый. Вот что значит — хороший, индивидуальный пошив».

«Да ладно ты, брось», — отозвался фотограф, а я промолчала, надеясь согреться в движении. Очереди у проруби не было, просто небольшая толпа веселых людей. Их неуместная радость смутила молодого политика, и он, подпрыгивая на месте, велел второму помощнику всех отогнать. Холод сделал политика лингвистически раскрепощенным, и он изобретательно матерился. Иордань имела условные очертания креста. В местах пересечения прямые углы выкрошились, получились округлые сопряжения, что не нарушало общего впечатления. Вода стояла темная и опасная. Народ роптал, но слушался. Фотограф нацелил объектив. Политик скинул дубленку неожиданно мне на руки и шарф тоже.

«Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, — громко и торжественно произнес он, — да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…». Продолжать не стал. Сошел в воду. Тоненько повизжал.

Первый помощник спешно разворачивал махровое полотенце размером с внешний долг стран третьего мира. На полотенце танцевали красивые обнаженные девушки. Политик добросовестно окунулся положенное количество раз, оступаясь, выбрался наверх и сказал: «…!» Помощники понятливо укрыли его полотенцем, дубленкой, шарфом и протянули рюмку водки. Политик выпил. Через некоторое время он уже сидел в темно-синей Audi с ногами на переднем сиденье и стучал зубами. Стуча зубами, политик нещадно обругивал своих помощников, вменяя им в вину разное. Девочка-журналист сказала: «Черт. Как же интервью из проруби?» Она подошла к автомобилю и деликатно постучала согнутым пальцем по стеклу. Помощник опустил стекло. Девочка-журналист задала свои вопросы и вернулась. Она удовлетворенно потирала руки. «Так, — объявила победно, — интервью будет, будет! Сейчас едем в «Макдоналдас». «В «Макдоналдс»?» — удивился фотограф. «Естественно, — девочка-журналист взяла паузу и продолжила после нее: — Надо же человеку где-то снять мокрые плавки».

И мы поехали в «Макдоналдс», где пили жидкий кофе, чай в пакетиках и молочные коктейли. Рядом прыгали дети в теплых штанах с грудкой и головами собачки Снупи, зажатыми в ладонях, — такой в тот момент шел подарок в наборе «Хеппи мил». Политик окрасился румянцем и стал необыкновенно смешлив.

Девушки в форменных рубашках подошли выразить свое восхищение смелым новаторством политика — переодеванием в местном санузле. «Я — смелый новатор не только в этом!» — похвастался политик. «Макдоналдс» — это большая дружная семья», — согласились девушки. Политик пожелал им чистого неба, мирного хлеба, потрепал ближайшую по щеке и предложил автограф. Девушка испуганно согласилась и протянула салфетку в пятнах майонеза. Политик, царапая тонкую бумагу, размашисто написал свою фамилию.

Только вот интервью не получилось. Политик заявил, что желает в данный момент разговаривать лишь о лошадях. Девочка-журналист первое время записывала названия пород и клички, потом перестала и съела порцию картошки с кисло-сладким соусом. И пирожок с вишнями. Политик вновь прикрыл глаза. «Устал», — пожаловался он.

Фотограф поинтересовался, какой смысл заниматься моржеванием, если в полночь вся вода становится святой и можно сполоснуться под краном. Помощники подбирали правильные ответы. Фотограф горячо оспаривал их доводы. Так миновало несколько часов.

Внезапно политик открыл глаза и встал, опираясь на разноцветный стул. Внушительно произнес несколько слов. «Наконец-то я ВСЁ понял», — сказал политик и ушел. Помощники, дожевывая булочки с кунжутом, бросились вдогонку.

Прошло время. Политик из молодого превратился в зрелого, многого добился, достиг высот, заработал если не любовь электората, то безусловное внимание. Его окружение и посвященные люди до сих пор говорят, что свою политическую программу он изобрел в ресторане быстрого питания «Макдоналдс», под шелест теологической беседы; и это, как бы анекдотически ни звучало, является фактом.