Инженеры без образования Страна не готова к технологическом прорывам - их просто некому осуществлять

За последние годы из нашего обихода как-то совсем исчезло выражение «инженерная мысль». И это неудивительно. Россию уже давно не рассматривают, как страну, способную на технологические прорывы. В отчете Всемирного экономического форума за 2010 год мы оказалась на 77 месте в рейтинге технологических развитых стран, уступая африканской Гамбии. А ведь в советское время, находясь в научной изоляции, наши инженеры были «впереди планеты всей». Взять хотя бы космический челнок «Буран», в ходе проектирования которого были разработаны 400 глобальных научных открытий и изобретений. 1500000 инженеров сделали техническое чудо. К примеру, автоматическое управление полетом от старта до посадки, продемонстрированное «Бураном», до сих пор так и не реализовано в «Спейс Шаттл». Многие военные эксперты уверены, что единственный полет «Бурана» остановил гонку вооружений в космосе.

Теперь о всех достижениях инженерной и конструкторской мысли приходится только вспоминать. Цепная реакция, последовавшая за развалом промышленности и науки, привела к развалу в стране и инженерного образования. А это, без всякого преувеличения, является уже угрозой национальной безопасности. Без современных технологий, разработанных в национальных инженерных центрах, страна обречена на разруху.

Сегодня в России действуют 442 политехнических государственных и 113 негосударственных вузов. О том, каких специалистов они штампуют, можно судить по данным журнала «Инженерное образование».

В мае прошлого года в рамках проекта «Разработка и апробация системы мониторинга удовлетворенности работодателей качеством принимаемых выпускников высших учебных заведений» было проведено анкетирование об удовлетворенности качеством подготовки выпускников. В опросе приняли участие по 2 специалиста 10 крупнейших предприятий-работодателей г. Кирова в области машиностроения, связи и IT-технологий, биотехнологий и энергетики. В анкете представители работодателя должны были оценить качество подготовки выпускников по 7-бальной системе. Большинство оценок было поставлено в интервале 3 – 5 баллов.

Другими словами, на выходе мы получаем тысячи и тысячи псевдоинженеров.


Однако чиновники из ведомства Фурсенко уверены, что проблему политехнического образования можно решить бумаготворчеством и карательными мерами. Возможно, сверху, с высоты министерских доходов, виднее, но внизу, на уровне учителей и рядовых преподавателей ВУЗов ситуация с зарплатами доведена до такого абсурда, что, если быть честным, то после уроков нужно идти на паперть и просить милостыню. Тогда, как чиновники и их кумы-бизнесмены привозят детей в школы на джипах, с миллионными ценниками. Всё это вызывает массовый скрытый социальный протест педагогов и нежелание проводить в жизнь «реформы Фурсенко». Именно поэтому инструкции и прочие образовательные кодексы, выдуманные в минобразовании, вступают в противоречие с реальной жизнью.


«Если менеджер в крупном супермаркете зарабатывает больше инженера ЦАГИ или СибНИА, то вероятность появления новых «Буранов» и сверхзвуковых самолетов ничтожно мала, - говорит директор Аккредитационного центра Ассоциации инженерного образования России, профессор Сергей Иванович Герасимов. - У нас не стало рождаться меньше талантливых детей. Но мало кто из них поступает на инженерные программы. К сожалению. Таков фундаментальный закон природы – закон сохранения».


По словам профессора Герасимова, «фактически, вопрос стоит о перераспределении интеллектуального ресурса нации (5-7 % талантливых людей, определяющих технологическое будущее страны) по актуальным для государства направлениям. Те люди, которые сделали «Буран», ТУ-144, доставили Гагарина в космос, когда учились в институтах, ничего об этих вещах не знали. Им преподали такие фундаментальные знания, которые позволили решить подобные задачи через десятки лет. Сегодня фундаментальных знаний недостаточно, и одна из главных задач вуза – научить человека учиться, самостоятельно добывать знания и реализовывать их на практике. Мало знать и уметь – важно каждодневно проявлять эти качества в жизни. Сегодня невозможно «научиться» за пять лет на всю оставшуюся жизнь, потому что завтра и знания и технологии будут новые».

Но как добиться этого при нынешней системе образования, погрязшей в коррупции и непрофессионализме? Насколько мы отстали в подготовке инженерных кадров от других стран? На эти и другие вопросы «СП» попросила ответить доктора технических наук Сергея Ивановича Герасимова.


«СП»: - В чем принципиальная разница советской инженерной школы и сегодняшней? Давайте исходить из оценок недавнего прошлого. Итак, советский инженер – это:

выдержавший высокий конкурс на вступительных экзаменах (математика, физика, химия, сочинение);

прошедший полноценные летние практики на ведущих предприятиях своего региона;

проучившийся не менее 5 лет в лабораториях, оснащенных современным по тому времени, оборудованием;

получивший распределение на работу по специальности с приемлемой, по отношению к окружающим специалистам, зарплатой.


- Если прибавить к выделенным выше словам отрицательную приставку «не», то получим сегодняшнюю действительность.

Действенным стимулом устранения такой негативной приставки может стать только повышение престижа и заработной платы инженера в реальном секторе экономики.

И еще. Советский инженер действовал в условиях замкнутой самодостаточной экономической системы, а сегодня глобализация – не просто лозунг или декларация, это неоспоримый факт.


«СП»: - Не секрет, что преподаватели погрязли во взятках, не это ли причина образовательной катастрофы?


- Не думаю, что «причина образовательной катастрофы» кроется во взятках и что все поголовно преподаватели «погрязли во взятках». Безусловно, проблема существует. И бороться с ней обществу достаточно просто. Попросите объяснить количество дорогих иномарок, припаркованных на территории университетов, при средней зарплате доцента в 20 тыс. руб., а профессора – 30 тыс. руб. Всему этому есть определение – коррупция, и в цивилизованных странах с этим борется полиция.


«СП»: - Получается, мы в глубокой яме?

- Да, инженерное образование находится в состоянии глубокого системного кризиса. В ноябре-декабре 2010 года и в январе 2011 года мы провели ряд семинаров-тренингов для руководителей инженерных вузов ряда федеральных округов.

Участникам было предложено выбрать оценки из следующего ряда: системный и глубокий кризис; критическое состояние; временное ухудшение (стагнация); удовлетворительное состояние; хорошее состояние; другое. Так вот, более половины экспертов оценили состояние инженерного дела как критическое или находящееся в глубоком системном кризисе. Считали, что инженерное дело в нашей стране находится в состоянии стагнации 27% экспертов. И только 15% признали его удовлетворительным. Кстати, не было ни одного участника тренинга, кто бы выбрал из предложенного ряда формулировку «хорошее».


Должны быть приняты системные меры не только в сфере высшего образования, но и в школе, бизнесе, экономике, политике. Реалии школьной образовательной программы таковы, что техника и технологии не являются приоритетами. В прошлые годы менее 30% школьников изъявили желание сдавать ЕГЭ по физике. Это означает, что остальные 70% учеников не видят своё будущее в системе техники и технологии! В структуре российского экспорта только 5% машин и оборудования (в 60–70-е годы этот показатель превышал 20%). Это ли не стыд? В Соединённых Штатах в 2009 году этот показатель был на уровне 34%, в Японии – 62-х, в Южной Корее – порядка 50-ти.

«СП»: - В чем разница между преподаванием на Западе и у нас?


- По формальному признаку – разницы никакой. Существуют лекции, лабораторные занятия, семинары. Но отсутствуют такие виды работ, как практические занятия, где студенты учатся решать задачи. Зачастую студенты тратят время не на творческую деятельность за столом в библиотеке, а сидят в Интернете и пытаются найти готовые решения заданных им курсовиков. И находят! Особенно это относится к заочникам. Сегодня у нас в стране модно иметь высшее образование. Говоря об инженерном образовании, не стоит путать два понятия – люди с дипломом инженера и настоящие инженеры. И вот здесь начинается наше отличие от Запада. В русском языке существует путаница со словом «инженер». Мы за одной партой в вузе готовим специалистов в области техники и технологии, которые будут заниматься проектированием (Engineering), изготовлением (Technology) и эксплуатацией различных машин и конструкций. И все это инженеры. Кто где себя сможет проявить… На Западе образовательные программы в области Engineering и Technology различны. Тем самым обеспечивается большая профилизация в подготовке специалиста. А уж инженером человек становится только после процедуры сертификации, причем не на всю жизнь, как в России, а только на 5-7 лет.

Сегодня правила игры не те, что были 50 лет назад. При трудоустройстве на ответственные должности в компании мирового уровня, совместные предприятия и инжиниринговые центры, российские инженеры не являются сильными конкурентами западным, поскольку не сертифицированы по международным стандартам и не зарегистрированы в международных регистрах. Это все чаще приводит к проблемам при привлечении инвестиций для развития производства и при участии в международных тендерах на получение заказов. В России очень мало образовательных программ, аккредитованных по международным стандартам, и это резко ограничивает конкурентоспособность российских технических вузов на мировом рынке образовательных услуг.

Таким образом, de jure, а во многих случаях и de facto, существует проблема несоответствия качества высшего профессионального образования в области техники и технологий, а также компетенций занятых на производстве инженеров требованиям международных стандартов.

«СП»: - Введена двухступенчатая система образования. Оправдана ли она? Или это дань западной моде?

- Перейдя на подготовку бакалавров и магистров, мы через некоторое время потеряем сертифицированных специалистов - инженеров, у кого в документах об образовании обозначена квалификация «инженер». Многие представители высшей школы и работодатели считают, что это чревато тяжелыми последствиями, как для промышленности, так и для сообщества конструкторов и технологов. Как эта проблема решается в технологически и технически развитых странах, таких, например, как Япония, США, Великобритания, где издавна инженерный корпус формируется на базе бакалавров и магистров? В первом приближении довольно просто. В каждой из этих стран существует система сертификации инженерных квалификаций. В России пока такой системы нет.


С другой стороны, растеряли мы еще не все. В 30-40 лучших российских вузах готовят неплохих специалистов. Но разгадать их главную «буржуинскую тайну» - как при достаточно скромных учебниках и соизмеримом с нами количестве контактных учебных часов, у них получаются «Мерседесы», а мы по-прежнему производим «Жигули», пока не удается.


«СП»: - Часто слышится мнение, что «даже Китай нас обогнал». Так ли это?


- Китай – он разный. Глядя на третий терминал Пекинского международного аэропорта и на здание Тайпей 101 (высота более 570 м) на Тайване, понимаешь, что называться китайским инженером не стыдно. Бог наградил нас огромной территорией с богатейшими ресурсами и тем самым ввел в искушение «почивать…». Чем раньше мы «проснемся», тем лучше будем жить. Однако велик риск и «не проснуться».


«СП»: - Как вы оцениваете действия лиц, от которых зависит качество инженерного образования.


- У нас крайне низка профессиональная квалификация людей, принимающих управленческие решения. Мы знаем, что надо сделать, чтобы стать доктором наук, профессором. А кто становится деканом, проректором, ректором, министром? Кто их учит грамотно управлять людьми, финансами, ресурсами, проектами?

«СП»: - Какие конкретно пути вы видите, чтобы изменить ситуацию?

- Во-первых, необходим Федеральный закон об инженерной деятельности. Подобные законы действуют во многих странах. Они регламентируют права и ответственность инженера-профессионала, ведение национального регистра таких специалистов, требования к процедурам сертификации инженерных квалификаций и т.д. Во-вторых, необходимо совершенствование законодательной базы, направленное на снижение бюрократизации в деятельности вузов и расширение академических свобод. В-третьих, подготовка новой генерации вузовского менеджмента, а также развитие национальной международно признанной системы общественно-профессиональной аккредитации образовательных программ и сертификации инженерных квалификаций. В-четвертых, привлечение работодателей и ученых РАН к процессу подготовки и переподготовки и переподготовки специалистов.