Протоколы допроса Д. Г. Павлова

   (почему генералам поменяли статью «измена Родине» на статью «халатность», или как Павлов «ослаблял мобилизационную готовность войск»).

   Одной из странностей «Дела Павлова» было то, что обвинение на следствии и суде строилось на основании  «ст. 58», «измена Родине», а приговор был вынесен по статье «халатность» и «всего лишь» «неисполнение должностных обязанностей». В своих книгах о «22 июня» историк А. Б. Мартиросян дал вполне понятное объяснение данной «странности»: Сталин не мог позволить себе устраивать разборки с генералами в условиях войны, т.к. это могло привести к полному развалу Армии  в условиях отступления и даже могло вызвать чуть не самосуды солдат над командирами, если старшие начальники на уровне Командующих округов и армий напрямую будут обвинены в предательстве. Поэтому в приговоре Павлову, который потом был зачитан отдельным приказом по войскам, его и его подельников не обвиняли в предательстве. Но мало того что в приговоре суда генералы не обвинены в предательстве, даже в самих протоколах допроса Павлова и его подельников практически нет упоминаний о Директивах от 13 июня и о том, что за несколько дней до нападения 22 июня, с 15 июня в ЗапОВО поступили команды о приведении этого округа в боевую готовность.

  С одной стороны надо иметь в виду, что следователей в июле 1941 г. в общем, не особо интересовал вопрос о том, были или не были для ЗапОВО такие приказы перед 22 июня.  Им наличие данных директив  было очевидно и им и в голову не приходило, что через 30 лет сам начальник Генерального штаба  1941-го Г.К. Жуков будет всех уверять, что в западные округа вообще никаких приказов о повышении боевой готовности и о выдвижении к границе, ни он, ни нарком обороны «не отдавали». Точнее напишет, что нарком Тимошенко давал некие «рекомендации» командующим западными округами провести «учения в сторону границы», но при этом Жуков дату этих «рекомендаций» не укажет вовсе. А ещё Жуков будет всех уверять, что именно Сталин не дал им с Тимошенко привести войска на границе в боевую готовность, и из-за этого якобы и произошла трагедия 22 июня.  Но в июле 41-го такой вопрос перед следователями в принципе не стоял и его подследственным практически не задавали.

  С другой стороны, есть и такое объяснение того, почему в протоколах допроса Павлова почти нет упоминаний о Директивах от 13 июня «Для повышения боевой готовности», и не делается подробный разбор того, что сделал или не сделал Павлов и ему подобные в связи с поступающими в округ приказами о повышении боевой готовности.

 Дело в том, что если делать упор именно на предвоенных действиях Павлова и ему подобных и подробно  рассматривать именно то, как Павлов «ослаблял мобилизационную готовность войск», то судить его придется именно и только за измену Родине и предательство. Но видимо Сталин сразу дал установку следователям, уже на первом этапе следствия, добиваясь признания от Павлова и его подельников в участии в военном заговоре и измене, в случае если прямого признания не будет, акцент на предвоенных действиях Павловых подробно не делать. По крайне мере в тех 4-х  из 5-ти протоколов, что опубликованы на сегодняшний день, эта тенденция и просматривается. 

 Если внимательно почитать протоколы допроса командующего ЗапОВО Д.Г. Павлова после его ареста 4 июля 41-го (после того как рухнул Белорусский округ – Западный фронт и Минск был сдан уже 29 июня), то можно найти подтверждение того, что на определенном этапе в Белоруссии все вроде бы выполнялось. Выполнялось, как и в соседнем Киевском,  достаточно четко. Не только майские-июньские директивы из Москвы получались и выполнялись до определенного времени исправно, и отрабатывались частям округа окружные директивы, на основании распоряжений Москвы, также вовремя. И Директиву на повышении боевой готовности от 12-13 июня, на приведение в действие «планов прикрытия» Павлов все же получил тоже вовремя. И Павлов это подтвердил на  суде. А вот дальше как раз и начался саботаж со стороны Павлова  этой самой «Директивы НКО и ГШ»  на приведение округа в «повышенную боевую готовность». Другим словом, «бардаком», то что началось в Белоруссии («вдруг») в эти дни в действиях командования, не назвать.

  Придется достаточно подробно привести эти показания, т.к. это позволит лучше понять то, что происходило в эти дни в Белоруссии.  И именно подробное чтение данных протоколов дает более точное понимание действий Павлова и можно будет найти в них информацию о том, как Павлов и его заместители «выполняли» данные директивы о повышении боевой готовности округа (выделения и подчеркивания в протоколах допросов мои – К.О.Ю.).

Первый допрос от 7.07.41-го возьмем из всё того же «сборника Яковлева»:

«№ 630. ПРОТОКОЛ ДОПРОСА АРЕСТОВАННОГО ПАВЛОВА Д. Г.

7 июля 1941 г. Допрос начат в 1 час 30 мин.

Вопрос: Вам объявили причину вашего ареста?

Ответ: Я был арестован днем 4 июля с.г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК. Позже со мной разговаривал зам. пред. Совнаркома Мехлис и объявил, что я арестован как предатель.

Вопрос: В таком случае приступайте к показаниям о вашей предательской деятельности.

Ответ: Я не предатель. Поражение войск, которыми я командовал, произошло по не зависящим от меня причинам.

Вопрос: У следствия имеются данные, говорящие за то, что ваши действия на протяжении ряда лет были изменническими, которые особенно проявились во время вашего командования Западным фронтом.

Ответ: Я не изменник, злого умысла в моих действиях, как командующего фронтом, не было.

Я также не виновен в том, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию.

Вопрос: Как же в таком случае это произошло?

Ответ: Я вначале изложу обстановку, при которой начались военные действия немецких войск против Красной армии.

В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских.

Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов — Сопоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно беспокоит группировка «Бялоподляска».

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните». На этом разговор закончился.

Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные.

(  Павлов по некоторым данным имел разговор с Тимошенко ещё раньше, чуть не из ложи театра.  Он вечером был на спектакле в театре и разговаривал с Тимошенко по специально для этого притащенного в театр телефону. Но интересно именно поведение наркома обороны Тимошенко. Павлов явно подставляет наркома, дает намек, что в поведении наркома как минимум видно странное поведение. Тимошенко, в разговоре с Павловым «в час ночи» не сообщает по спецсвязи командующему ЗапОВО важнейшую информацию о том, что в округа уже пошла та самая  «Директива № 1 от 21 июня 41-го»! Которая сообщает командованию западных округов дату вероятного нападения, 22-23 июня и которая дает команду «быть  в полной боевой готовности» встретить нападение немцев!

  Тимошенко предлагает всего лишь утром собрать штаб округа, «на всякий случай», «может, что-нибудь случится неприятное». А ведь тот же нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов, которому Тимошенко за пару часов до этого, в 23.00 21 июня сообщает что возможно утром будет война  отправив на флоты свой приказ-команду на перевод флота с повышенной б. г. в полную  тут же начинает обзванивать флотское командование в Севастополе, Мурманске и Риге с Ленинградом и доводить до них смысл своего приказа ещё и устно, открытым текстом, не опасаясь что «могут подслушать враги» – ждите ВОЙНУ!!! А нарком и Командующий всей армии маршал С.К. Тимошенко в эти же минуты Павловых в округах «успокаивает» по телефону: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случайсегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное…»!!!  Ахренеть… –  К.О.Ю. )

На это мое распоряжение Кузнецов ответил, что согласно ранее мною данным указаниям патроны войскам он раздал и в настоящее время приступает к занятию сооружений.

Командующий 10-й армией Голубев доложил, что у него штабы корпусов после военной игры оставлены для руководств войсками на том месте, где им положено быть по плану. Я предупредил Голубева, чтобы он войска держал в полной боевой готовностии ждал моих дальнейших распоряжений.

Коробков, командующий 4-й армией, доложил, что у него войска готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить. На это я Коробкову указал,что гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану, и предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно.

( В следующем протоколе от 9 июля Павлов несколько по-другому укажет дату о выводе частей из Бреста. Но все равно, в этом протоколе сказано, что «гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану», и Коробков якобы получает команду от Павлова вывести дивизии из крепости только в ночь на 22 июня – «предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно». «Приказанием» от Павлова тут может быть только команда на вывод частей трех дивизий из крепости на рубежи обороны вокруг города согласно «плана прикрытия». А вот сам Коробков заявит на суде 22 июля, что никаких приказов Павлова на вывод частей из Бреста он вообще не получал, ни 22 в ночь на 22 июня ни ранее.  – К.О.Ю.)

… От командующего 10-й армией — «все спокойно»; от 4-й армии — «всюду и все спокойно, войска выполняют  поставленную вами задачу». На мой вопрос, выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил ответ: «Да, выходит, как и другие части». Командующий 3-й армией ответил мне, что у него ничего нового не произошло. Войска Иванова — начальника укрепрайона — находятся в укреплениях, 56-я стрелковая дивизия выведена на положенное ей место по плану; 27-я стрелковая дивизия тоже на своем месте, она примерно за месяц до начала военных действий мною была переведена из Сопоцкин — Гродно на Августов — Граево, Сухового. Эти места утверждены Генеральным штабом.

…Явившиеся ко мне в штаб округа командующий ВВС округа Копец и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью ирассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО.

Этот разговор с командующими армий происходил примерно около двух часов ночи.

В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил, что нового.

Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны.

Одновременно я доложил наркому, что вопреки запрещению начальником ВВС Жигаревым заправить самолеты бензином НЗ и заменить моторы за счет моторов НЗ я такое распоряжение отдал Копцу и Таюрскому. Народный комиссар это мое распоряжение одобрил. Я обещал народному комиссару дальнейшую обстановку на моем участке доложить после вторичных переговоров с командующими армий.

( Жигарев в это время был командующим ВВС Красной армии, с 1942 г. был отправлен, с понижением  на Дальний Восток,  командовать авиацией ДВО. Ссылаться на указания своего командира конечно можно, но не очень красиво. А вот сам Павлов по воспоминаниям летчиков этого округа, и давал команды, вместе  с командующим авиацией округа И. Копец, сливать топливо и снимать вооружения за пару дней до 22 июня. А Копец якобы доложил Павлову, что авиация округа замечательно рассредоточена согласно Директивы Тимошенко от 19 июня за № Л/г 0042 .

  Кстати, в этой директиве команда на маскировку и рассредоточение дается не только авиационным частям, но и прочим  воинским подразделениям:

 «№ 582. Приказ Комиссара обороны Союза ССР

№ Л/г 0042 19 июня 1941 г.  Совершенно секретно. Экз. № 1 

СОДЕРЖАНИЕ: О маскировке аэродромов, воинских частей и важных военных объектов округов.

По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного не сделано. …

Скученное и линейное расположение самолетов на аэродромах при полном отсутствии их маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков и сигналов окончательно демаскируют аэродром. …

Аналогичную беспечность к маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели. …

Ничего не сделано по маскировке складов и других важных военных объектов.

ПРИКАЗЫВАЮ:

... 3. Категорически воспретить линейное и скученное расположение самолетов; рассредоточенным и замаскированным расположением самолетов обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.

6. Округам, входящим в угрожаемую зону, провести такие же мероприятия по маскировке: складов, мастерских, парков и к 15.7.41 обеспечить их полную ненаблюдаемость с воздуха.

7. Проведенную маскировку аэродромов, складов, боевых и транспортных машинпроверить с воздуха наблюдением отв. командиров штабов округов и фотосъемками. Все вскрытые ими недочеты немедленно устранить.

8. Исполнение донести 1.7 и 15.7.41 через начальника Генерального штаба.

Народный комиссар обороны СССР  маршал Советского Союза (С. Тимошенко)
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии (Жуков)

(РГВА. Коллекция документов. Машинопись, подлинник, автограф) …»

  Вот только дату на исполнение интересную дает Тимошенко этой директивой от 19 июня:  к 15 июля!  А ведь в эти дни дата «22 июня» становится все более реальной для высшего руководства страны. Ведь 18 июня в западные округа (в ЗапОВО точно) уже пошел ещё один приказ-телеграмма о приведении последних, приграничных частей округов в  боевую готовность, о которой будет сказано на следствии и суде над командованием ЗапОВО и  Павловым 22 июля. И срок исполнения которой был – «к 24.00 21 июня»! А Тимошенко Директивой от 19 июня ставит задачу закончить рассредоточение и маскировку частей западных округов аж к 15 июля. Но так в армии не может быть. Нельзя  дать команду привести в  боевую готовность воинские части через 3 дня, к полуночи 21 июня, а на следующий день дать команду-срок  на рассредоточение и маскировку … спустя 3 недели!

 Дело в том, что армию нельзя держать долго в полной боевой готовности. Либо пора воевать, либо пора сливать топливо и сдавать боеприпасы на склады и возвращаться в казармы. Т.е. высшее военное командование в лице наркома, посылая в округа телеграмму о приведении в боевую готовность 18 июня, четко знало, что в ближайшие 4 дня возможно нападение Германии. То, что высшее командование точно знало дату нападения – 22 июня, рассматривалось в предыдущих главах и будет рассматриваться дальше. Однако это же командование в лице Тимошенко срок по«маскировке аэродромов, воинских частей и важных военных объектов округов», для рассредоточения и маскировки техники западных округов установило  аж к 15 июля?!?– К.О.Ю.)

Вопрос: Почему же все-таки немцам удалось прорвать фронт и углубиться на нашу территорию?

Ответ: На Брестском направлении против 6-й и 42-й дивизий обрушилось сразу 3 механизированных корпуса, что создало превосходство противника, как численностью, так и качеством техники. Командующий 4-й армией Коробков, потеряв управление и, по-видимому, растерявшись, не смог в достаточной мере закрыть основного направления своими силами, хотя бы путем подтягивания на это направление 49-й дивизии. На 6-ю и 42-ю дивизии на этом же Брестском направлении противником была брошена огромная масса бомбардировочной авиации. По докладу Коробкова, эта авиация со всей тщательностью обрабатывала расположение нашей пехоты, а пикирующие бомбардировщики противника выводили из строя орудие за орудием. Господство авиации противника в воздухе было полное, тем паче что наша истребительная авиация уже в первый день одновременным ударом противника ровно в 4 часа утра по всем аэродромам была в значительном количестве выбита, не поднявшись в воздух. Всего за этот день выбито до 300 самолетов всех систем, в том числе и учебных. Все это случилось потому, что было темно и наша авиация не смогла подняться в воздух. Я лично не мог физически проверить, как была рассредоточена на аэродроме авиация, в то время как командующий ВВС Копец и его заместитель Таюрский, зам. по политчасти Листров и начальник штаба ВВС Тараненко доложили мне, что приказ наркома обороны о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен.

( Фраза «приказ наркома обороны о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен» так записана в протоколе. Может, Павлов оговорился и хотел сказать: «приказ наркома обороны о  рассредоточенном расположении авиации», а может, ляпнул (оговорился «по Фрейду»?) случайно и подставил Тимошенко опять умышленно?  А ещё Павлов обвинил Коробкова в том, что тот «не подтянул» к Бресту 49-ю дивизию. Но эта дивизия в этот момент Коробкову не подчинялась. Её передали в распоряжение соседней, 3-й армии, что занимала оборону севернее Бреста, и Павлов обязан был это знать. – К.О.Ю.)

Вопрос: Имели ли вы сообщение, что на границе появились самолеты противника?

Ответ: Такое сообщение я получил одновременно с началом бомбежки.

Минский центральный пост ВНОС получил сообщение о перелете государственной границы авиацией противника через 4 минуты, а приграничные аэродромы это сообщение получили значительно раньше, но подняться в воздух не смогли, так как новой техникой в ночных полетах не овладели.

Вопрос: Расскажите, как дальше развивались события на фронте.

Ответ: Штабом фронта 23 июня была получена телеграмма Болдина, адресованная одновременно и в 10-ю армию, о том, что 6-й мехкорпус имеет только одну четверть заправки горючего. Учитывая необходимость в горючем, ОСГ (Отдел снабжения горючим) еще в первый день боя отправил в Барановичи для 3-го мехкорпуса все наличие горючего в округе, т. е. 300 тонн. Остальное горючее для округа по плану генштаба находилось в Майкопе. Дальше Барановичи горючее продвинуться не смогло из-за беспрерывной порчи авиацией противника железнодорожного полотна и станций…

Основной причиной всех бед считаю огромное превосходство танков противника и его новой материальной части и огромное превосходство авиации противника…

( Факт о том, что в ЗапОВО у Павлова было всего 300 тонн горючего заготовлено, постоянно вызывает недоверие у «разоблачителей сталинизма», мол, не может такого быть – «всего» 300 тонн на всю Белоруссию!!! Но слова из протокола не выкинешь. Впрочем, разбирательство с тем, сколько было заготовлено в Белоруссии для нужд округа топлива и почему немцам в Белоруссии в итоге досталось чуть не несколько десятков тысяч тонн топлива, которые они потом использовали в войне против нас – не есть тема данного исследования. – К.О.Ю.)

Вопрос: А в чем ваша персональная вина в прорыве фронта?

Ответ: Я предпринял все меры для того, чтобы предотвратить прорыв немецких войск. Виновным себя в создавшемся на фронте положении не считаю.

( В принципе тут Павлов не особо врет. Он действительно после нападения Германии вроде как делал все правильно. Он до 14-15 июня в принципе делал все правильно и выполнял свои обязанности, и после 22 июня что-то изображал вполне «правильное».  – К.О.Ю.)

Вопрос: Сколько времени вы командовали Западным особым военным округом?

Ответ: Один год.

Вопрос: Части округа были подготовлены к военным действиям?

Ответ: Части округа к военным действиям были подготовлены, за исключением вновь сформированных - 17, 20, 13, 11-го мехкорпусов. Причем в 13-м и 11-м корпусах по одной дивизии было подготовлено, а остальные, получив новобранцев, имели только учебную материальную часть и то не везде. 14-й мехкорпус имел слабо подготовленную только одну мотодивизию и стрелковые полки танковых дивизий.

Вопрос: Если основные части округа к военным действиям были подготовлены,распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счет ваших преступных действий как командующего фронтом.

Ответ: Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал.

Вопрос: На всем протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию.Повторяю, что это результат изменнических действий с вашей стороны.

Ответ: Прорыв на моем фронте произошел потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ.

Вопрос: Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являлись участником заговора еще в 1935 г. и тогда еще имели намерение в будущей войне изменить родине. Настоящее положение у вас на фронте подтверждает эти следственные данные.

Ответ: Никогда ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжелое и неправильное с начала до конца. Если на меня имеются какие-нибудь показания, то это сплошная и явная ложь людей, желающих хотя бы чем-нибудь очернить честных людей и этим нанести вред государству.

Допрос окончен в 16 час. 10 мин.  Записано с моих слов правильно, мною прочитано. Д. Павлов

Допросили:

Врид зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР ст. батальонный комиссар Павловский
Следователь 3-го Управления НКО СССР мл. лейтенант госбезопасности Комаров

(ЦА ФСБ. Архивно-следственное дело № Р-24000, Лл.23-53. Рукопись, подлинник. Сохранены стиль и орфография документа. ) …»

  Следователь постоянно пытается «раскрутить» Павлова на «предательство и измену», но Павлов держится стойко. И кстати он так и не признал «измены» и на суде, что говорит о том что «недозволенных методов следствия» к нему не применялось. Иначе мог и признать все что угодно. Однако следователь указал Павлову самое важное: «распоряжение о выступлении вы получили вовремя»!!! И здесь имеется в виду не «Директива № 1 от 21.06.41 г.» и не телефонный разговор Павлова с Тимошенко после полуночи 22 июня. В ночь на 22 июня должны были привести в полную боевую готовность войска уже должные находиться в повышенной боевой готовности. Но в ночь на 22 июня никто никому никаких «распоряжений о выступлении» не отдавал.

 В последней Директиве мирного времени было сказано: «занять огневые точки» УРов на границе, рассредоточить на аэродромах перед рассветом авиацию («растащить по кустам за хвосты» и привести ПВО округов в повышенную боевую готовность. 

А вот «распоряжения о выступлении» частей пришли в Западный округ ещё 15 июня, а может и ранее – «все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия», Директивой НКО и ГШ от 13 июня.

 Насчет нехватки новой материальной части, Павлов, конечно же, врет. И новые танки Т-34 у него были примерно в количестве 228 штук (меньше почти вдвое чем  в соседнем КОВО у Кирпоноса, но вполне достаточно чтобы на узком театре военных действии стесненном лесами и болотами достойно встретить врага), и новые истребители Миг-3 в ЗапОВО были. Первый таран в воздухе произошел именно в ЗапОВО у Павлова, и на МиГ-3, мл. л-том Д. Кокоревым. Но пошел летчик на таран именно потому, что по команде Павлова и командующего авиацией ЗапОВО Копец, с части истребителей сняли 21 июня не только боеприпасы, но и даже пушки и пулеметы. Так что может быть, после 22 июня Павлов и делал все «правильно», но он до 22 июня натворил много «странного». А это и повлекло за собой все остальные поражения и трагедии…

  Больше протоколов допроса Павлова в сборнике Яковлева нет. А вот что можно прочитать из  показаний Павлова в сборнике документов подготовленного полковником ФСБ В.П.Ямпольским. «…Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года): Документы спецслужб СССР и Германии. 1937-1945 гг.», Сост. Ямпольский В. П. — М.; Кучково поле, 2008. — 656 с. ISBN 978-5-901679-31-9. Тираж: 2000 экз. Также эта книга есть на сайте --  http://militera.lib.ru/docs/da/yampolski/index.html 

  В сборнике опубликованы 4-е из 5-ти протоколов допроса Павлова. Протокол № 1 это протокол от 7 июля 1941 г. Следующий допрос проводился 9 июля, затем  протокол от 11 июля, странный перерыв до 21 июля, и допрос на судебном заседании 22 июля. Все эти протоколы Ямпольским приведены. Не приводится только протокол от 21 июля, т.к. он засекречен до сих пор. Допросы ведутся не очень долго по времени. В среднем по три-четыре часа в день. Даже суд, начавшийся 22 июля  в 00.20, закончился уже в 3.25. Только первый допрос от 7 июля продолжался с 1.30 до 16.10 – почти 15 часов. Но и протокол этого допроса самый большой.

  По ходу допроса Павлов вроде как признает личную ответственность, и личную вину, но всячески уклоняется от признания именно заговора и участи в нем, организованного в сговоре группой командиров. Дело тут ещё в том, что обвинение по ст. 58, «измена родине» и «заговор» группой лиц для Павлова однозначно тянул на расстрел. А вот некая «халатность» и «невыполнение своих должностных обязанностей» могло  помочь отделаться понижением в должности и отправкой на фронт. И когда в Политбюро решался вопрос об участи Павлова и мере его наказания,  то не все члены Политбюро голосовали именно за «расстрел». На расстреле настоял именно Г.К. Жуков. Ему проще всего было это сделать, заявив, например, что его и наркома Директивы от 13-18 июня о повышении боевой готовности и о начале выдвижения частей к границе, Павлов умышленно просаботировал. А это в итоге действительно привело к гибели в Бресте трех дивизий, а потом к общему развалу фронта и сдаче Минска на 6-й день войны.  Но вот что сам Павлов  сообщает о событиях последней недели перед 22 июня и о том, как им выполнялись приказы из Москвы от 13-15 июня.

«…№ 3. Протокол допроса арестованного Павлова Дмитрия Григорьевича.

Павлов Д. Г., 1897 года рождения, уроженец Горьковского края, Кологривского района, деревни Вонюх*. До ареста командующий Западным фронтом, генерал армии, член ВКП(б) с 1919 г.

9июля 1941г. Допрос начат в 12 час. 00 мин.

Ответ: …  мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагеря еще в начале июня текущего года, и  было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.

Я этого приказа не проверил, а командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения не существовали. Я доверил Оборину — командир мехкорпуса — приведение в порядок мехкорпуса, сам лично не проверил его, и в результате даже патроны заранее в машины не были заложены.

( Речь идет о приведении мехкорпуса Оборина в боевую готовность до 22 июня. И Павлов опять уверяет, что отдал команду командующему 4-й армии Коробкову на вывод дивизий  и частей из Бреста. Правда, на этот раз он уверяет, что такую команду он дал  Коробкову на вывод этих дивизий из Бреста чуть не в начале июня, и к 15 июня вывод этих частей из города якобы приказано было закончить.

   Однако в книге И. Б. Мощанского «Утрата-Возмездие», М. 2009 г., говорится, что на артполигоне 4-й армии, что находится южнее Бреста, на утро 22 июня вообще намечалось провести в присутствии представителей округа запланированное округом же опытно-показательное учение на тему: «Преодоление второй полосы обороны укрепленного района». Привлекались подразделения 459 стр. полка и 472 артполка 42 стр. дивизии и два батальона 84 стр. полка 6 стр. дивизии дислоцированных в Бресте. К учению привлекался весь высший и старший комсостав 4-й армии до командиров отдельных частей включительно. Перед учениями намечалось показать командному составу боевую технику. Для этого на полигон пригнали танки Т-26, Т-38, бронеавтомобили, привезли артиллерию, стрелковое оружие, средства связи.

  Подготовкой показа занимался командир 22 танковой дивизии. 20 июня Коробкову пришла телеграмма из округа подтверждающая проведение учений: «Учения 42 стрелковой дивизии провести на одном из учебных фронтов второй полосы долговременной обороны укрепленного района. Для увязки вопросов организации учения21.06.41 выезжают представители наркомата обороны.  20.06.41. Климовских». Вечером21 июня Павлов отложил, но не отменил учения. Техника осталась на полигоне в ночь на 22 июня, а командиры, вызванные на учения, возвратились в свои части.  Утром же 22 июня немцы просто расстреляли как в тире  выставленную на полигоне технику, в которой практически не было экипажей и обслуги. Конечно, это была не вся боевая техника брестских дивизий, но командование в любом случае обязано было её вернуть в части после шифровки ГШ от 18 июня.

  Наверное, это Сталин сказал так сделать Павлову – «на днях война произойдет, а ты дружок, собери на «учения» технику на полигоне и оставь её там». Неужто кто-то мог запретить Павлову отменить данные «показательные занятия», тем более что в округа пошли уже после 13-14 июня директивы о выдвижении к местам сосредоточения и обороны, частей этих округов??? А 18 июня в округа пошла телеграмма от начальника Генерального штаба Г.К. Жукова о приведении в боевую готовность, в том числе и приграничных дивизий, и о выводе этих дивизий на рубежи обороны. То есть эти три дивизии Павлов однозначно обязан был убрать из Бреста сразу после получения этой телеграммы ГШ от 18 июня, о которой пойдет разговор на суде, 21 июля. Но Павлов и эти приказы о повышении боевой готовности не выполняет и «плановые занятия» не отменяет.

  В этом же протоколе от 9 июля Павлов заявляет, что давал команду на вывод частей из Бреста «в лагеря еще в начале июня текущего года», а не в ночь на 22 июня, как в протоколе от 7.07.1941 года.  Павлов уверяет что им  «было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста». И он опять сваливает всю ответственность на  своего подчиненного, на Коробкова. Мол, «командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения не существовали».

 Но если Павлов давал бы команды на вывод войск из Бреста, то никаких «показательных занятий» на 22 июня для частей 4-й армии под Брестом не планировали бы точно. Точнее отменили бы наверняка эти запланированные ранее «занятия». Какие к черту «занятия» на 22 июня, если 15-го пришла Директива НКО о повышении боевой готовности частей округа и о занятии ими рубежей обороны, а 18 июня пришла телеграмма об отводе приграничных частей армии на рубежи обороны в глубь округа??? Павлов уверяет, что дал команду Коробкову ещё до 15 июня вывести дивизии из Бреста и при этом не отменил «показательные занятия» назначенные на 22 июня??? Но самое главное, уже получив Директиву от 13 июня «Для повышения боевой готовности...» о начале выдвижения частей округа к границе согласно плана прикрытия госграницы, Павлов обязан был отменить данные «учения» мирного времени и вернуть  технику в расположения! А, получив 18 июня телеграмму ГШ, эти дивизии  должны были выводиться из города на рубежи обороны. Так положено делать «по уставу». – К.О.Ю.)

… В отношении строительства УРов я допустил со своей стороны также преступное бездействие… В результате моей бездеятельности УРы к бою готовы не были. Из 590 сооружений было вооружено только 180-190 и то очень редкими узлами. Остальные бетонные точки пришлось использовать как временно пулеметные гнезда и убежища. Такое положение с УРами дало возможность противнику безнаказанно их обходить и форсировать.

… Я допустил беспечность с выдвижением войск к границе.

Вместо того чтобы, учитывая обстановку за рубежом, уже в конце мая месяца вывести все свои части на исходное положение и тем самым дать возможность принять правильные боевые порядки, я ожидал директив Генштаба, пропустил время, в результате чегозатянул сосредоточение войск, так что война застала большую половину сил на марше в свои исходные районы.

(Тут Павлов просто дурака валяет. От него вовсе не требовалось выводить войска округа на рубежи обороны, в «исходные районы» «уже в конце мая». Кирпоносу в соседнем КОВО за подобную прыть не просто так по голове настучали телеграммами от 10-11 июня. В конце мая от Павлова требовалось отработать «план прикрытия» округа и ждать дополнительной команды на исполнение этого плана. И он до середины июня так и делал.

  Ведь майскую директиву  из Москвы он выполнил, и план прикрытия был разработан. А дальше он как раз сделал то, что сделал тот же Кирпонос – после получения Директив от 13 июня, они определили выход частей на рубежи обороны аж к началу июля. Однако и тут эти даты устанавливала Москва – НКО и Генштаб, Тимошенко и Жуков. При этом Павлов признает что «затянул сосредоточение войск, так что война застала большую половину сил на марше в свои исходные районы», но  свалил вину  за это на Генштаб. Мол, «я ожидал директив Генштаба, пропустил время…». Так получал Павлов Директивы из ГШ на приведение своих частей в «повышенную боевую готовность» в середине июня и вывод их на рубежи обороны, которые («Эти места») были «утверждены Генеральным штабом», или нет? Конечно, получил. – К.О.Ю.)

В отношении складов. Я допустил схематическое утверждение складов, приближенных к границе на 50-60 км. В результате этого склады были в первые же два дня подожжены авиацией противника или наши войска вынуждены были, отходя, рвать их сами.

В отношении авиации. Я целиком доверил на слово рассредоточение авиации по полевым аэродромам, а на аэродромах по отдельным самолетам, не проверил правильность доклада командующего ВВС Копца и его заместителя Таюрского, допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятий на случай нашего наступления, но никак не обороны. В результате таких действий в первый же день войны авиация понесла огромные потери, не успев подняться в воздух из-за краткости расстояния от госграницы до аэродрома.

( Речь идет о полевых аэродромах разного назначения. Часть  строилась для обороны в глубине округа на случай нападения Германии и возможного отступления. А часть готовилась для последующего наступления на Запад, после отражения нападения и первого удара, и располагались они у самой границы для действия уже на территории Германии-Польши. А Павлов и Копец запихали авиацию округа, прежде всего истребительную, именно на полевые площадки ближе к границе. Как пишет историк А. Исаев, Копец сделал это по некоему «испанскому опыту», не со зла… И при этом этих полевых аэродромов было не достаточно, для того чтобы в случае нападения перебазировать самолеты и вывести их из под удара. Но тут Павлов опять врет. Сегодня точно известно, что истребители были не столько на «полевых аэродромах», сколько на стационарных, на которых ещё и одновременное строительство бетонных взлетно-посадочных полос начали…

  Как и в ЗапОВО,  в КОВО это сделал командующий авиацией КОВО, также расстрелянный после 22 июня. Но Павлов на других допросах также будет  уверять, что авиация не смогла дать отпор врагу, так как летчики не имели опыта полетов в ночное время. Но вообще-то это всё туфта. В июне 41-го в 3.30 - 4.00 утра на границе время было, как в Москве и было ещё темно. Однако светает все равно рано, и солнце встает как раз за спиной у наших летчиков. А вот немцы летели навстречу солнцу. Да и первые воздушные бои в этом же округе и первые сбитые немецкие самолеты были уже в 3.30 – 4.00 утра. И совершали это не многоопытные капитаны и майоры, а молодые лейтенанты. И уничтожались наши истребители на аэродромах не в первые минуты нападения ранним утром, а в течение всего дня 22 июня и в последующие пару дней. Так что причина не в малоопытности наших летчиков, а в скученном размещении истребителей на площадках у самой границы и отсутствия запасных полевых площадок.  А это прямая заслуга Павлова и Копец. Тем более в компетенции командующего авиации округом и находится обучение летчиков-истребителей, в том числе и ночным полетам. В том же КОВО таким ночным полетам обучали и летчики летать умели, а в ЗапОВО летчиков обучить «забыли»?

 Но заметьте – Павлов ни слова не говорит о том что «причиной гибели» самолетов в ЗапОВО было массовое строительство бетонных взлетно-посадочных полос в округе чуть не на всех аэродромах стационарного базирования одновременно. Как пытается уверять современный историк А. Исаев. По горячими следам Павлов говорит несколько другое, другие указывает причины – более реальные. Но одно время в этом «строительстве» обвиняли  ... Берию! Это он оказывается «виноват» в том, что строились ВПП ... Правда, сегодня Исаевы стараются такой глупости не говорить в адрес Лаврентия Палыча. – К.О.Ю.)

Также одним из вредных моментов является недостаток солярового масла для танковых дизелей, в результате чего 6-й мехкорпус бездействует. При проверке мною в 5-м отделе Генштаба и УСГ (начальник Ермолин и в УСГ — начальник Котов) мне доложили, что горючего для ЗапОВО отпущено потребное количество и хранится в Майкопе, тогда как на самом деле оно должно было храниться в Белостоке. Практически получилось, что на 29 июня в ЗАПОВО недополучено 1000 тонн горючего. Надо полагать, что Котов и Ермолин доложили правительству, что ЗАПОВО обеспечено полностью горючим, не указав места его нахождения, тем самым ввели правительство в заблуждение.

… Таким образом, я признаю себя виновным:

1. В том, что благодаря своей бездеятельности я совершил преступления, которые привели к поражению Западного фронта и большим потерям в людях и материальной части, а также и к прорыву фронта, чем поставил под угрозу дальнейшее развертывание войны.

Вопрос: Все эти ваши предательские действия, о которых вы показали, являются результатом не благодушия, а умышленного предательства. Будучи участником антисоветского заговора, вы проводили вредительскую работу в округе, заведомо зная о ее последствиях в предстоящей войне с Германией. Предлагаем вам рассказать правдиво о вашем организованном предательстве — той системе, которую вы создали среди своих подчиненных.

Ответ: Ни от кого задания открыть Западный фронт я не получал, но мое преступное бездействие создало определенную группу командного, политического и штабного состава, которые творили в унисон мне. Так, например, начальник штаба Климовских своих прямых обязанностей по проверке, как выполняются отданные мной распоряжения, совершенно не выполнял.….

Вопрос: Вы снова рассказываете о предательских действиях отдельных лиц. От вас требуют, чтобы вы рассказали об умысле этих действий. Вы, как заговорщик, открыли фронт врагу намеренно, противник знал всю вашу дислокацию и планы действий, еще раз предлагаем именно об этом рассказать сейчас следствию.

Ответ: Происшедшее на Западном фронте заставляет меня быть убежденным в большом предательстве на Брестском направлении. Мне неизвестен этот предатель, но противник рассчитал удар совершенно точно по тому месту, где не было бетонных точек и где наиболее слабо была прикрыта река Буг. Повторяю, что намеренно я фронт врагу не открывал. Прорыв немцев получился благодаря моей бездеятельности и невыполнению указаний ЦК о постоянной мобилизационной готовности.

Вопрос: Следствие убеждено, что вы умышленно предали фронт, и будет разоблачать вас в этом.

Допрос окончен в 15 час. 10 мин.

Стенограмма записана с моих слов правильно, мною прочитана. Д. Павлов

Допросили:

Зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР ст. батальонный комиссар

Павловский

Следователь 3-го Управления НКО СССР мл. лейтенант госбезопасности Комаров

ЦА ФСБ России»

  Павлов постоянно выводит дело на свою личную «преступную бездеятельность» и «халатность», а также на  то тон все время слишком доверял своим подчиненным, забывая проверить, то,  как они выполняют его указания. Однако в этом протоколе он дает намек на неких вышестоящих начальников: «Происшедшее на Западном фронте заставляет меня быть убежденным в большом предательстве на Брестском направлении. Мне неизвестен этот предатель, но противник рассчитал удар совершенно точно по тому месту, где не было бетонных точек и где наиболее слабо была прикрыта река Буг…». И Павлов также прекрасно понимает и признает, что он совершил: «благодаря своей бездеятельности я совершил преступления, которые привели к поражению Западного фронта и большим потерям в людях и материальной части, а также и к прорыву фронта, чем поставил под угрозу дальнейшее развертывание войны.»

  На допросе 11 июля Павлов становится более разговорчивым и говорит уже именно о заговоре.

 «№ 4. Протокол допроса арестованного Павлова Дмитрия Григорьевича.

Павлов Д. Г., 1897 года рождения, уроженец Горьковского края, Кологривского р-на,

дер. Вонюх, русский, гр-н СССР, быв. член ВКП(б) с 1919 г., до ареста командующий Западным фронтом, генерал армии.  

11 июля 1941 г. Допрос начат в 13 час. 30 мин.

Вопрос: На допросе 9 июля т[екущего] г[ода] вы признали себя виновным в поражении на Западном фронте, однако скрыли свои заговорщические связи и действительные причины тяжелых потерь, понесенных частями Красной армии в первые дни войны с Германией.

Предлагаем дать исчерпывающие показания о своих вражеских связях и изменнических делах.

Ответ: Действительно основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля т.г.

Вопрос: На предыдущем допросе вы отрицали свою принадлежность к антисоветской организации, а сейчас заявляете о своей связи с заговорщиками. Какие показания следует считать правильными?

Ответ: Сегодня я даю правильные показания и ничего утаивать от следствия не хочу. Признаю, что в феврале 1937 г. бывшим старшим советником в Испании Мерецковым Кириллом Афанасьевичем я был вовлечен в военно-заговорщическую организацию и в дальнейшем проводил вражескую работу в Красной армии…

… в 1937 г. в Испании я был посвящен Мерецковым о существовании в Красной армии заговора и привлечен к вражеской работе.

… В беседе выяснилось, что оба мы сходимся в оценке состояния Красной армии. Мы считали, что командный состав Красной армии якобы бесправен, а политсоставу, наоборот, предоставлены излишние права. Существовавший, по нашему мнению, разброд среди комсостава вызывается якобы неправильной политикой руководства Красной армии.

В Красной армии, заявил Мерецков, нет единой доктрины, это хорошо понимают некоторые руководящие армейские работники, которые объединились на почве недовольства существующим в армии положением. Тогда же Мерецков сообщил мне, что Тухачевский и Уборевич возглавляют существующую в Красной армии заговорщическую организацию, которая ставит перед собой задачу сменить негодное, с их точки зрения, руководство Красной армией: «Вот приедем мы домой, — сказал Мерецков, — нужно и тебе работать заодно с нами»….

Вопрос: Сомнительно, чтобы Мерецков, не заручившись предварительно вашим согласием примкнуть к заговорщической организации, раскрыл бы перед вами ее руководителей в лице Тухачевского и Уборевича. Правильно ли вы показываете?

Ответ: Я показываю правильно. Откровенной беседе о существовании в армии заговорщической организации предшествовали длительные разговоры, в процессе которых Мерецков убедился, что я разделяю его точку зрения о положении в армии. Кроме того, учитывая мое преклонение перед авторитетом Уборевича, Мерецков без риска мог сообщить мне о его руководящей роли в военно-заговорщической организации.

Вопрос: Какие практические задачи поставил перед вами Мерецков?

Ответ: В этот раз никаких практических заданий Мерецков мне не давал.

Допрос прерывается в 17 час. 10 мин.

Протокол мною прочитан, с моих слов записан правильно, в чем и расписываюсь. [Д.] Павлов

Допросили:

Зам. начальника следчасти 3-го Управления НКО СССР ст. батальонный комиссар Павловский

Следователь 3-го Управления НКО СССР ст. лейтенант госбезопасности Комаров

(ЦА ФСБ России)…»

  Но все равно показания Павлова не особенно тянут на реальный «военный заговор» генералов. Одни разговоры о заговоре, которые в действительности ни о чем не говорят и реально не могли быть доказаны в суде над Павловым тогда. И уж точно до тех пор, пока не будут открыты полностью архивы по этому делу, говорить о заговоре генералов с участием в нем того же Тимошенко и тем более Жукова будет сложно. Можно только «догадываться» что Павлов не действовал в одиночку и не по «собственной инициативе» открывая фронт врагу. Но Павлов усердно уходит от разговора именно о своих действиях в последние дни перед 22 июня. Ведь именно в этих его действиях и кроятся истинные причины развала Западного округа-фронта в первые же часы Войны.

  Дальше в сборнике Ямпольского сразу приводится протокол судебного заседания от 22 июля, на котором Павлову и его замам выносится приговор. Приговор не по статье предусматривающей наказание за попытку военного заговора и за «измену Родине», а  по статье «халатность». Хотя первоначально обвинение предъявлено именно по статье государственная измена. Однако в этом сборнике нет обвинительного заключения. А ведь именно обвинение наиболее интересно в этом деле. В нем  видно, в чем же обвиняли на самом деле Павлова и его замов. Обвинительное заключение удалось найти в сборник «Органы государственной безопасности СССР в годы Великой отечественной», Том 2 – книга первая (22.06.41 – 31.08.1941), часть 6. Также этот сборник есть в Интернете на сайте http://mozohin.ru/article/print-103.html .

  Но сначала: 

«№ 435.   Постановление следчасти Управления особых отделов НКВД СССР об объединении следственных дел по обвинению Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А. в одно следственное дело

21 июля 1941 г.

«Утверждаю» Зам. Нач. Управления Особого отдела НКВД СССР майор госбезопасности Осетров¹  21 июля 1941 г.

Постановление

Гор. Москва, июля 21 дня, я, старший следователь Упра­вления особых отделов НКВД СССР, лейтенант госбезопасности Морозов, ²   рассмотрев следственные дела по обвинению Павлова Дмит­рия Григорьевича, Климовских Владимира Ефимовича, Григорьева Андрея Терентьевича и Коробкова Андрея Александровича, Нашел:

Обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков арестованы за проведение предательской деятельности на фронте.

В связи с тем что преступления, совершенные вышеуказанными лицами проводились совместно,

Постановил:

Следственные дела по обвинению Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Г., и Коробкова А.А. объединить в одно следственное дело, присвоив ему № 193.

Ст. следователь Управления особых отделов НКВД СССР

лейтенант госбезопасности                                           Морозов

«Согласен»

Зам. начальника следственной части Управления особых отделов НКВД СССР 
старший батальонный комиссар                               Павловский

(ЦА ФСБ России ) …»

(¹ Осетров Николай Алексеевич (1905-?) — генерал-лейтенант (1944). С февраля 1939 г.- начальник Особого отдела НКВД Киевского Особого военного округа. С сентября 1939 г.- заместитель начальника Особого отдела НКВД СССР и начальник следственной части Осо­бого отдела НКВД СССР. С февраля 1941 г. - заместитель начальника 3-го Управления НКО СССР и начальник следственной части 3-го Управления НКО СССР. В 1941-1943 гг. - заме­ститель начальника Управления особых отделов НКВД СССР. С апреля 1943 г. - начальник УКР «Смерш» Воронежского фронта. С апреля 1944 г. — начальник УКР «Смерш» 1-го Укра­инского фронта. С июля 1945 г - начальник УКР «Смерш» Киевского военного округа. С ноября 1946 г. — начальник УКР МГБ Киевского военного округа. С мая 1948 г. находился в действующем резерве МГБ СССР. С марта 1953 г. — исполняющий обязанности заместите­ля начальника Следственной части по особо важным делам МВД СССР. С апреля 1953 г.— начальник УКР МВД Московского военного округа. С июня 1954 г. - заместитель начальни­ка УКГБ при СМ СССР по Смоленской области. Приказом КГБ при СМ СССР № 1525 от 15 ноября 1955 г. уволен в запас по служебному несоответствию.

 ² Морозов Василий Сергеевич (1911-?) — полковник (1949). С января 1939 г. — следова­тель следчасти 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР. С апреля 1940 г. — старший следователь следчасти 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР. С февраля 1941 г. — исполняющий должность старшего следователя следчасти 3-го Управления НКО СССР. С мая 1941 г. - старший сле­дователь следчасти 3-го Управления НКО СССР. С августа 1941 г. — старший следователь следчасти Управления особых отделов НКВД СССР. С июня 1942 г. — старший следователь 2-го отделения следчасти Управления особых отделов НКВД СССР. С августа 1943 г. - по­мощник начальника 2-го отделения 6-го отдела ГУКР «Смерш» НКО СССР. С июня 1946 г. — старший следователь Следчасти по особо важным делам МГБ СССР. С апреля 1950 г. — начальник секретариата Следчасти по особо важным делам МГБ СССР. Приказом МВД СССР № 2317 от 14 декабря 1953 г. уволен в запас. )

А теперь внимательно почитаем обвинительное заключение:

«№ 436    Обвинительное заключение по делу Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А.

21 июля 1941 г.

                                                          «Утверждаю»

                                      Зам.наркома внутренних дел СССР

                                  начальник Управления особых отделов

                                            комиссар госбезопасности 3 ранга

                                                                                                                Абакумов

21 июля 1941 г.

                                           Обвинительное заключение

По следственному делу № 193 по обвинению Павлова Дмитрия Григорь­евича, Климовских Владимира Ефимовича в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-16 и 58-11 УК РСФСР; Григорьева Андрея Те­рентьевича и Коробкова Александра Андреевича, предусмотренных ст. 193, п. 17 «б», УК РСФСР.

Управлением особых отделов НКВД СССР на основании поступивших материалов были арестованы командующий Западным фронтом Павлов, на­чальник штаба Западного фронта Климовских, начальник связи штаба того же фронта Григорьев и командующий 4-й армией этого же фронта Коробков.

Произведенным расследованием установлено, что в результате предатель­ства интересов Родины, развала управления войсками и сдачи оружия про­тивнику без боя была создана возможность прорыва фронта противником.

Арестованный Павлов, являясь участником антисоветского военного за­говора еще в 1936 г., находясь в Испании, продавал интересы республикан­цев. Командуя Западным Особым военным округом, бездействовал.

Павлов признал себя виновным в том, что в заговорщических целях не готовил к военным действиям вверенный ему командный состав, ослабляя мобилизационную готовность войск округа, и из жажды мести за разгром за­говораоткрыл фронт врагу.

Как участник заговора Павлов уличается показаниями Урицкого, Берзина, Белова, Рожина и Мерецкова.

Климовских осужденными заговорщиками Симоновым' и Батениным² изобличается как их соучастник. Будучи привлечен в качестве обвиняемого, Климовских признал себя виновным в преступном бездействии и в том, что не принял должных мер как начальник штаба фронта для организации отпо­ра врагу. В совершенных преступлениях изобличается показаниями Павлова и Григорьева.

Григорьев признал себя виновным в том, что он, являясь начальником связи штаба фронта, не организовал работу связи, в результате чего было на­рушено управление войсками и нормальное взаимодействие частей, дейст­вующих на фронте, показав об известных ему фактах преступных действий Павлова и Климовских.

(¹  Симонов Михаил Ефимович (1889-1938) - дивизионный комиссар, секретарь цент­ральной партийной организации Наркомата обороны СССР и заместитель начальника Ад­министративно-мобилизационного управления РККА. Арестован 10 февраля 1938 г. по об­винению в участии в «военно-фашистском заговоре». 25 августа 1938 г. Военной коллеги­ей Верховного суда СССР осужден по ст. 58-16, 58-8 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере на­казания. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 10 марта 1956 г. при­говор Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 августа 1938 г. в отношении Симоно­ва М. Е. отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

² Батенин Виктор Николаевич (1892-1940) - комбриг, старший руководитель кафедры оперативного искусства Военной академии Генерального штаба РККА. Арестован 20 июля 1938 г. по обвинению в участии в «военно-фашистском заговоре». 27 января 1940 г. Воен­ной коллегией Верховного суда СССР осужден по ст.58-1б, 58-8 и 58-11 УК РСФСР к вы­сшей мере наказания. 28 марта 1957 г. Военной коллегией Верховного суда СССР полно­стью реабилитирован посмертно.)

Коробков, являясь командующим 4-й армией, в первые же часы боя по­терял управление войсками, допустил паникерство, трусость. Привлечен­ный в качестве обвиняемого, признал себя виновным в том, что как коман­дующий не принял необходимых мер к наведению должного порядка и со­блюдению дисциплины.

На основании изложенного:

Павлов Дмитрий Григорьевич, 1897 года рождения, уроженец Горьковской области, из крестьян, русский, до ареста командующий Западным фронтом, генерал армии, член ВКП(б).

Климовских Владимир Ефимович, 1895 года рождения, уроженец г. Ви­тебска, из служащих, русский, в прошлом офицер царской армии, до ареста начальник штаба Западного фронта, генерал-майор, член ВКП(б), обвиняются в том, что, являясь участниками антисоветского военного заговора, предали интересы Родины, нарушили присягу и нанесли ущерб боевой мощи Красной Армии, то есть в совершении преступлений, преду­смотренных статьями 58-16, 58-11 УК РСФСР.

Григорьев Андрей Терентьевич, 1889 года рождения, уроженец г. Моск­вы, русский, rp-н СССР, до ареста начальник связи штаба Западного фрон­та, генерал-майор, член ВКП(б),

обвиняется в том, что преступно бездействовал, не организовал работу связи фронта, в результате чего было нарушено управление войсками и вза­имодействие частей, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст 193-176 УК РСФСР.

Коробков Александр Андреевич, 1897 года рождения, уроженец Сара­товской области, из крестьян, русский, бывший офицер царской армии, до ареста командующий 4-й армией, генерал-майор, член ВКП(б), обвиняется в том, что преступно бездействовал, в результате чего вверенные ему силы понесли большие потери и были дезорганизованы, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст 193-176 УК РСФСР

В силу ст. 208 УПК РСФСР настоящее следственное дело подлежит на­правлению через Главного Военного Прокурора Красной Армии на рассмо­трение Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР.

Обвинительное заключение составлено 21 июля 1941 г. в г. Москве. 4

Замначальника с/ч Управления особых отделов НКВД СССР

ст батальонный комиссар                                         Павловский

                                                           «Согласен»

Зам. начальника Управления особых отделов НКВД СССР

майор госбезопасности                                                 Осетров

Справка.  Арестованные Павлов Д. Г., Климовских В. Е., Григорьев А. Т. и Короб­ков А. А. содержатся под стражей во внутренней тюрьме. Вещественных до­казательств по делу нет

Замначальника с/ч Управления особых отделов НКВД СССР

ст. батальонные комиссар                                         Павловский

(ЦА ФСБ России)»

  Посмотрим что прописано в статьях обвинения для Павлова и его замов, в ст. 58-1б и ст.  58-11:

    (58-1а. Измена родине, т.е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу караются –

     высшей мерой уголовного наказания - расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах - лишением свободы на срок десять лет с конфискацией всего имущества.)

58-1б. Те же преступления, совершенные военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания - расстрелом с конфискацией всего имущества.

58-11. Всякого рода организационная деятельность, направления к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой –

      меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы…»

  Самая важная фраза в обвинительном заключении это то что: «Павлов … не готовил к военным действиям вверенный ему командный состав, ослабляя мобилизационную готовность войск округа, …». Для командира его уровня«ослабление мобилизационной готовности войск» и есть самое большое  преступление. И этого вполне достаточно для расстрела. Но самое важное что этого, «ослабления мобилизационной готовности», вполне достаточно и для того чтобы напавший смог достаточно беспрепятственно разгромить и уничтожить  обороняющихся. А ещё интересна такая фраза в обвинении : «Павлов уличается показаниями Урицкого, Берзина, Белова, Рожина и Мерецкова…» А ведь Мерецков к этому времени уже освобожден и следствие над ним прошло, и было закончено всего в пару недель.

  Именно ослаблением мобготовности войск и занимался Павлов и его подельники, саботируя Директивы  НКО и ГШ о приведении в повышенную боевую готовность войск округа от  12-13  июня. Именно ослаблением мобготовности войск является отсутствие горючего в округе, размещение истребителей на самой границе, удержание в Бресте трех дивизий и ещё нескольких частей, что согласно «Планов обороны» округа и тем более после Директив и приказов Москвы от 13-18 июня должны были уйти из города и занять оборону вокруг него. Именно ослаблением  мобготовности войск занимался Павлов, устраивая «плановые показательные» учения на артполигоне под Брестом  22 июня с выставлением как на выставке бронетехники брестских дивизий, которую немцы расстреляли как в тире.

  Ослаблением мобготовности является то, что Павлов собрал (и самое важное – не вернул в части после получения Директив о повышении боевой готовности от 13-18 июня) артиллерию округа с приграничных полигонов, а зенитная осталась чуть не в 500 км от границы, под Минском, опять же на «стрельбах». И отправлял Павлов артиллерию округа на «стрельбы» в том числе и после 15 июня:

«Из рапорта начальника 3-го отдела 10-й армии ЗапОВО полкового комиссара Лося от 15 июля 1941 года: “ … Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК(т.е. тяжелая артиллерия от 152 мм и выше) были собраны в лагеря в двух местах: Червонный Бор (между Ломжей и Замбровом) – 22 полка 10-й армии и в Обуз-Лесном – артполки тыловых дивизий армии и других частей округа…”…». При этом комиссар Лось сообщает не только об артиллерии своей 10-й Армии. Лось сообщает, что на полигоны после 15 июня загонялась артиллерия и других частей округа – «артполки тыловых дивизий армии и других частей округа». 

«Червонный Бор (между Ломжей и Замбровом) находился недалеко от тогдашней границы, в районе Белостоцкого выступа, где потом как в мешке оказались наши войска в Белоруссии!  Сегодня это территория Польши.  «Обуз-Лесной» –  полигон под Житомиром, что находится подальше от границы, но также находится в Западной Белоруссии. И часть артиллерии в любом случае находилась на полигонах на 22 июня, а не там где ей было предписано быть Директивой от 13 июня – «вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)».

  Дело в том, что при «повышении боевой готовности» армейское командование обязано отработать и выполнить некие мероприятия. Например, в современной армии они такие: 

- командирский состав и «сверхсрочники» переводятся, при необходимости, на казарменное положение;
- отменяются все виды сборов, отпуска;
- все подразделения возвращаются в расположение;
- техника текущего довольствия снимается с кратковременного хранения;
- АКБ (аккумуляторные батареи)  устанавливаются на технику ТД;
- учебно-боевая техника и вооружение загружаются боеприпасами;
- усиливается наряд;
- устанавливается круглосуточное дежурство ответственных офицеров штабов;
- проверяется система оповещения и сигнализации;
- прекращается увольнение в запас;
- архивы готовятся к сдаче;
- оружие и боеприпасы выдаются офицерам и «сверхсрочникам».

  Но и в РККА тех лет при  переводе с «постоянной боевой готовности» в «полную» (тогда не было «промежуточных» степеней б.г. как сегодня и было только две боевых готовности – «постоянная» и «полная»), также должны были отрабатываться точно такие же мероприятия при переводе с одной степени в другую. Все эти мероприятия и должны были быть отработаны, и произойти в западных округах по факту после 15 июня, после получения Директив НКО и ГШ  подписанных Тимошенко и Жуковым 12-13 июня, первой фразой  в которых стояло «Для повышения боевой готовности…». И уж тем более – после 18 июня, когда пришел приказ о приведении в боевую готовность оставшихся частей округов. (В Красной армии к июню 41-го формально было всего две степени боевой готовности – «постоянная» и «полная». А вот на флоте адмирал Н.Г. Кузнецов, нарком ВМФ, с начала 1941 года постепенно ввел и отработал три степени боевой готовности – «№ 3», «№ 2» и «№ 1» – «постоянная, «повышенная» и «полная». Что впоследствии было введено и в сухопутных войсках, и существует и сегодня… )

  Даже если просто «плановые учения» проводятся в округах  то для командиров отпуска на это время либо не планируются, либо отпуска отменяются. А уж с получением Директивы «Для повышения боевой готовности…» Павлов просто обязан был отменить всякие «плановые занятия», «все виды сборов и отпуска» и самое важное, по подобной Директиве «все подразделения возвращаются в расположение», в казармы, в места дислокации, чтобы начать выполнять последующие приказы о выходе в исходные районы.

  Павлов обязан был выполнить в первую очередь эти мероприятия, а потом начать выполнять и остальные задачи из Директивы от 12-13 июня согласно «Плана прикрытия» округа. При повышении боевой готовности войск обязаны были установить аккумуляторы на технику, а технику снять с консервации и загрузить в неё вооружение и боеприпасы. И самое главное, повторяю, вернуть в расположения с полигонов все подразделения. Но Павлов и его командующий артиллерией округа, ещё и после 15 июня дает команду отправить артиллерию из частей на полигоны к самой границе на стрельбы?! А зенитную «забыл» вернуть в части, из под Минска. А с части истребителей округа, до этого находившихся в состоянии готовности № 1, с пилотами, дежурившими до этого в кабинах, он и Копец дали команду и топливо слить, и вооружение с боеприпасами снять. И загнав часть техники трех Брестских дивизий на полигон возле Бреста «для показательных занятий», он её там и оставил!

  Повторяю, Павлов УМЫШЛЕНННО и СОЗНАТЕЛЬНО оставил  на полигоне часть техники брестских дивизий даже после 18 июня! СОЗНАТЕЛЬНО оставил  артиллерию корпусов на полигонах у границы и зенитную оставил под Минском!!! И отправлял он её на полигоны и после 15 июня в том числе,  ПОЛУЧИВ Директиву НКО и ГШ подписанную в Москве 12-13 июня, в которой давалась команда на «повышение боевой готовности» после которой Павлов ОБЯЗАН был всю технику с полигонов ВЕРНУТЬ в подразделения!!! И даже получив 18 июня телеграмму-шифровку ГШ, не вернул эти подразделения в свои расположения и не отвел приграничные дивизии, из того же Бреста в том числе, на рубежи обороны в глубь округа!!! И таких фактов «ослабления мобилизационной готовности» в округе у Павлова историки наверняка назовут ещё десятки.

  Если бы все эти дни не прошли в ожидании скорой Войны, о которой только тупой и ленивый «не догадывались», то возможно данные факты деятельности Павлова и можно было бы попробовать списать на «извечное русское разгильдяйство». Но когда видишь что делалось в соседних округах (где командующие округов особо ничем не отличались от Павлова, и они не были Героями Советского Союза к тому же), в которых подобных фактов «разгильдяйства» было намного меньше, то все больше склоняешься к мысли, чтосо стороны Павлова и его замов произошла именно измена. Тем более чтодействий одного Павлова в той ситуации вполне хватало для Развала округа и фронта. Для этого достаточно было только примитивно не исполнять приказы из Москвы.

  После оглашения «обвинительного заключения» начался последний допрос Павлова и его замов на судебном заседании, после которого был вынесен окончательный приговор. Протокол суда достаточно объемный, состоит из протоколов допроса и Павлова и его замов одновременно. Но сокращать его не хочется. Именно весь текст показаний обвиняемых, слова  этих генералов и дает представление о том, как развивались события в Белоруссии, и какое отношение имеет ко всему этому «злодей и тиран» Сталин, которого так «боялись» наши генералы и который якобы «виновен» в том, что случилась трагедия 22 июня. Показания, относящиеся к исследуемому вопросу, также выделены.

«№ 5. Протокол закрытого судебного заседания Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР по делу Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А.¹

Москва    22 июля 1941 г.  Совершенно секретно Отп. 1 экз.

Председательствующий — армвоенюрист В.В. Ульрих²  Члены — диввоенюрист А. М. Орлов и диввоенюрист Д. Я. Кандыбин Секретарь — военный юрист А. С. Мазур.

(¹    См. документы № 378, 379, 408, 435, 436.

²    Ульрих Василий Васильевич (1889-1951) - армвоенюрист. В 1926-1948 гг. - председа­тель Военной коллегии Верховного суда СССР, одновременно в 1935-1948 гг. — заместитель председателя Верховного суда СССР. )

В 0 часов 20 мин. председательствующий открыл судебное заседание и объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинению бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Дмитрия Григорьевича, бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских Владимира Ефимовича, — обоих в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 63-2 и 76 УК БССР; бывшего начальника связи штаба Западного фронта генерал-майора Григорьева Андрея Терентьевича и  бывшего командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова Александра Андреевича, — обоих в преступлении, предусмотренном ст. 180 п. «б» УК БССР,

Удостоверившись в самоличности подсудимых, председательствующий спрашивает их, вручена ли им копия обвинительного заключения и ознакомились ли они с ним.

Подсудимые ответили утвердительно.

Оглашается состав суда и разъясняется подсудимым право отвода кого-либо из состава суда при наличии к тому оснований.

Отвода составу суда подсудимыми не заявлено.

Ходатайств до начала судебного следствия не поступило.

Судебное следствие:

Председательствующий оглашает обвинительное заключение и спрашивает подсудимых, понятно ли предъявленное им обвинение и признают ли они себя виновными.

1. Подсудимый Павлов. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя в участии в антисоветском военном заговоре не признаю. Участником антисоветской заговорщической организации я никогда не был.

Я признаю себя виновным в том, что не успел проверить выполнение командующим 4-й армией Коробковым моего приказа об эвакуации войск из Бреста. Еще в начале июня месяца я отдал приказ о выводе частей из Бреста в лагеря. Коробков же моего приказа не выполнил, в результате чего три дивизии при выходе из города были разгромлены противником.

Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать.Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу.

( Вот тут Павлов и говорит о том, что он оказывается ещё в начале июня «дал команду» о выводе трех дивизий из Бреста, а Коробков эту команду «не выполнил».

  А дальше Павлов как раз и говорит самое важное для данного исследования – о той самой июньской Директиве от 13-15 июня, о повышении боевой готовности войск округа, о выводе частей на рубежи обороны. Павлов признает, что Директиву НКО и ГШ от 13 июня, о повышении боевой готовности, он получил, как и положено. Вот только интересно, как это «понял по-своему» данную «директиву Генерального штаба РККА» командующий округом? И чью фамилию «не может» назвать Павлов? Согласно устоявшимся байкам от Хрущевых-Жуковых это именно … Сталин запрещал Павловым повышать боевую готовность вверенных им частей!!!

 Впрочем, ещё в первом протоколе допроса от 7 июля Павлов прямо называл фамилию главного «успокаивающего» – маршала Тимошенко. Это нарком обороны Советского Союза, только что подписавший «Директиву № 1от 21.06.41 г.» в которой командованию Западных округов сообщается дата вероятного нападения Германии – 22-23 июня, звонил Павлову в ночь на 22 июня и «успокаивал» его предлагая: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации — позвоните».  Нарком Тимошенко сообщает Павлову что «может, что-нибудь и случится неприятное», а может и не случится. И это говорит нарком, дававший 13-18 июня Директивы и приказы о приведении войск западных округов в повышенную боевую готовность. А этой же ночью, получив от Сталина точную дату нападения, дав разрешение наркому ВМФ Кузнецову на приведение флота в полную б.г. предлагает командованию округов не волноваться и собраться в штабе округа только утром!?!?

  И, скорее всего всё тот же Тимошенко «успокаивал» Павлова и в середине июня, после того как в округ пришла Директива НКО и ГШ от 13 июня о начале вывода глубинных дивизий и корпусов на рубежи обороны – «1. Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)». – К.О.Ю.)

Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии несколько часов тому назад, то есть 21 июля 1941 г.* (*Эти показания не публикуются! ), вы подтверждаете?

Подсудимый. Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал будучи в нехорошем состоянии. Я прошу верить моим показаниям, данным на предварительном следствии 7 июля 1941 г.

Председательствующий. В своих показаниях от 21 июля 1941 г. (лд. 82, том 1) вы говорите:

«Впервые о целях и задачах заговора я узнал еще будучи в Испании в 1937 г. от Мерецкова».

Подсудимый. Будучи в Испании, я имел одну беседу с Мерецковым, во время которой Мерецков мне говорил: «Вот наберемся опыта в этой войне, и этот опыт перенесем в свои войска». Тогда же из парижских газет я узнал об антисоветском военном заговоре, существовавшем в РККА.

Председательствующий. Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другое и, в частности, о своей вражеской деятельности.

Подсудимый. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии.

Председательствующий. На том же лд. 82, том 1, вы говорите:

«Цели и задачи заговора, которые мне изложил Мерецков, сводились к тому, чтобы произвести в армии смену руководства, поставив во главе армии угодных заговорщикам людей — Уборевича и Тухачевского». Такой разговор у вас с ним был?

( Тухачевский Михаил Николаевич (1893-1937) — Маршал Советского Союза (1935). Я ноября 1925 г. - начальник Штаба РККА. С мая 1928 г. - командующий войсками Ленин­градского военного округа. С 1931 г. — заместитель наркомвоенмора и председателя Рев­военсовета СССР, начальник вооружений РККА, с 1934 г. — заместитель наркома обороны, с 1936 г. — первый заместитель наркома ооороны и начальник Управления боевой подго­товки. 10 мая 1937 г. назначен командующим войсками Приволжского военного округа. 22 мая 1937 г. арестован по обвинению в участии в антисоветском военном заговоре. 11 июня 1937 г. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР осужден по ст. 58-16, 58-8 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Определением Военной коллегии Вер­ховного суда СССР от 31 января 1957 г. реабилитирован посмертно.)

Подсудимый. Такого разговора у меня с ним не было.

Председательствующий. Какие разговоры вы имели с Мерецковым об антисоветском военном заговоре по возвращении из Испании?

Подсудимый. По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым о вскрытом заговоре в армии я спросил у него, куда мы денем эту сволочь. Мерецков мне ответил: «Нам сейчас не до заговорщических дел. Наша работа запущена, и нам надо, засучив рукава, работать».

Председательствующий. На предварительном следствии 21 июля 1941 г. вы говорили по этому поводу совершенно другое. И в частности, на лд. 83, том 1, вы дали такие показания:

«По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым по вопросам заговора мы решили в целях сохранения себя от провала антисоветскую деятельность временно не проводить, уйти в глубокое подполье, проявляя себя по линии службы только с положительной стороны».

Подсудимый. На предварительном следствии я говорил то, что и суду. Следователь же на основании этого записал иначе. Я подписал.

Председательствующий. На лд. 86 тех же показаний от 21 июля 1941 г. вы говорите:

«Поддерживая все время с Мерецковым постоянную связь, последний в неоднократных беседах со мной систематически высказывал свои пораженческие настроения, доказывал неизбежность поражения Красной армии в предстоящей войне с немцами. С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет».

Такой разговор у вас с Мерецковым был?

Подсудимый. Да, такой разговор у меня с ним был. Этот разговор происходил у меня с ним в январе месяце 1940г. в Райволе.

Председательствующий. Кому это «нам хуже не будет»?

Подсудимый. Я понял его, что мне и ему.

Председательствующий. Вы соглашались с ним?

Подсудимый. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват.

Председательствующий. Об этом вы докладывали кому-либо?

Подсудимый. Нет, и в этом я также виноват.

 Председательствующий. Мерецков вам говорил о том, что Штерн являлся участником заговора?

Подсудимый. Нет, не говорил. На предварительном следствии я назвал Штерна участником заговора только лишь потому, что он во время гвадалахарского сражения отдал преступное приказание об отходе частей из Гвадалахары. На основании этого я сделал вывод, что он участник заговора.

Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 88, том 1) вы дали такие показания (протокол от 21 июля – К.О.Ю.):

«Для того чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже... Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей».

Эти показания вы подтверждаете?

Подсудимый. В основном да. Такой план был. В нем была написана такая чушь. На основании этого я и пришел к выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и правительства.

Председательствующий оглашает показания подсудимого Павлова, данные им на предварительном следствии (лд. 89, том 1) (от 21 июля – К.О.Ю.) о его, Павлова, личной предательской деятельности и спрашивает подсудимого, подтверждает ли он эти показания.

Подсудимый. Данные показания я не подтверждаю. Вообще командующий связью не руководит. Организацией связи в армии руководит начальник штаба, а не командующий. Этот пункт, что я сознательно не руководил организацией связи в армии, я записал для того, чтобы скорее предстать перед пролетарским судом.

Мои показания и в отношении УРов, что я якобы сознательно не ставил вопрос о приведении их в боеготовность, также не отвечают действительности. Подчиненные мне укрепленные районы были в лучшем состоянии, чем в других местах, что может подтвердить народный комиссар обороны СССР.

Председательствующий. По этому поводу Климовских на предварительном следствии показал:

«Работы по строительству укрепленных районов проходили чрезвычайно медленно. К началу военных действии из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы» (лд. 25, том 2).

Подсудимый. Климовских говорит совершенно верно. Об этом я докладывал Центральному Комитету.

Председательствующий. Когда?

Подсудимый. В мае 1941 г.

Председательствующий. О боеготовности укрепленных районов вы сами на предварительном следствии показали:

«Я сознательно не ставил резко вопроса о приведении в боеготовность укрепленных районов, в результате УРы были небоеспособны, а УРовские войска даже по плану мая месяца не были развернуты».

Подсудимый. Эти показания я подтверждаю, только прошу вычеркнуть из них слово «сознательно».

Председательствующий. Свои показания от 21 июля 1941 г. вы заканчиваете так:

«Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие ранее близкие мне командиры Красной армии были арестованы и осуждены, я избрал самый верный способ мести — организацию поражения Красной армии в войне с Германией»...

«Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам» (лд. 92, том 1).  

Подсудимый. Никакого озлобления у меня никогда не было. У меня не было основания быть озлобленным. Я был Героем Советского Союза. С прошлой верхушкой в армии я связан не был. На предварительном следствии меня в течение 15 дней допрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом и ему доложить о действительных поражениях армии. Поэтому я писал и о злобе и называл себя тем, кем я никогда не был.

Председательствующий. Свои показания от 11 июля 1941 г. вы подтверждаете?

Подсудимый. Нет, это также вынужденные показания.

Председательствующий оглашает выдержку из показаний подсудимого Павлова, данных им на предварительном следствии 11 июля 1941 г. (лд. 65, том 1), следующего характера:

«...Основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля».

Подсудимый. Все это записано неверно. Это мои вынужденные показания.

Председательствующий. Что вы скажете относительно своих показаний от 9 июля 1941 г.?

Подсудимый. Эти показания также совершенно не отвечают действительности. В этот день я чувствовал себя хуже, чем 21 июля 1941 г.

Председательствующий. 9 июля 1941 г. на лд. 59 тома 1 вы дали такие показания:

«В отношении авиации. Я целиком доверил на слово рассредоточение авиации по полевым аэродромам, а на аэродромах — по отдельным самолетам, не проверил правильность доклада командующего ВВС Копца и его заместителя Таюрского. Допустил преступную ошибку, что авиацию разместили на полевых аэродромах ближе к границе, на аэродромах, предназначенных для занятий на случай нашего наступления, но никак не обороны».

Эти показания вы подтверждаете?

Подсудимый. Это совершенно правильно. В начале военных действий Копец и Таюрский доложили мне, что, приказ народного комиссара обороны СССР о сосредоточенномрасположении авиации ими выполнен. Но я физически не мог проверить правильность их доклада. После первой бомбежки авиадивизия была разгромлена. Копец застрелился, потому что он трус.

( Опять забавная оговорка «По-Фрейду»: «приказ народного комиссара обороны СССР о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен…». Один раз «подсудимый» оговорился ещё на следствии, а теперь ещё раз на суде.  –  К.О.Ю. )

( Копец Иван Иванович (1908-1941) — генерал-майор авиации, Герой Советского Со­юза (1937). В 1928 г. окончил Ленинградскую военную теоретическую школу летчиков, в 1929 г. — Качинскую военную авиационную школу летчиков, в 1935 г. — курсы усовершен­ствования высшего начсостава при Военной академии Генштаба РККА. Участвовал в на­ционально-революционной войне испанского народа 1936-1939 гг. Участник советско-финляндской войны 1939-1940 гг., командовал ВВС 8-й армии. В 1941 г. — командующий ВВС Западного Особого военного округа, с начала войны — командующий ВВС Западно­го фронта. Покончил жизнь самоубийством 23 июня 1941 г.

Таюрский Андрей Иванович (1900-1942) - генерал-майор авиации, заместитель комак дующего ВВС Западного фронта. Арестован 8 июля 1941 г. по обвинению «в преступной без­деятельности в руководстве ВВС Западного фронта». 13 февраля 1942 г. Особым совещанием при НКВД СССР осужден «за бездействие, проявленное по руководству военными операци­ями», к высшей мере наказания. Определением военного трибунала МВО от 24 марта 1958 г. постановление Особого совещания при НКВД СССР от 13 февраля 1942 г в отношении Та­юрского А. И. отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления. )

На вопросы члена суда диввоенюриста т. Кандыбина подсудимый Павлов ответил:

Я своевременно знал, что немецкие войска подтягивались к нашей границе, и согласно донесениям нашей разведки предполагал о возможном наступлении немецких войск. Несмотря на заверения из Москвы, что все в порядке, я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа. Были розданы войскам патроны. Поэтому сказать, что мы не готовились, — нельзя.

Свои показания, данные в начале предварительного следствия в отношении командующего 4-й армией Коробкова, я полностью подтверждаю.

После того как я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние, Коробков доложил мне, что его войска к бою готовы. На деле же оказалось, что при первом выстреле его войска разбежались.

Состояние боеготовности 4-й армии, находящейся в Бресте, я не проверял. Я поверил на слово Коробкову о готовности его частей к бою.

( Опять Павлов переводит стрелки на «Москву», на Тимошенко, который заверял Павлова, что войны не будет, успокаивал его. А Павлов – «молодец», заверениям Тимошенко «не поверил» и «к войне готовился».

 Перед этим Павлов говорил что – «Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника». Т.е. Павлов признавал, что никакой боевой готовности в округе он не повышал перед 22 июня. А на этом допросе, в суде он заявляет что – «я отдал приказ командующим привести войска в боевое состояние».  – К.О.Ю. )

На вопросы члена суда диввоенюриста т. Орлова подсудимый Павлов ответил:

Я считаю, что все войска Западного фронта к войне были вполне подготовлены. И я бы не сказал, что война застала нас врасплох и неподготовленными. В период 22-26 июня 1941 г. как в войсках, так и в руководстве паники не было, за исключением 4-й армии, в которой чувствовалась полная растерянность командования.

При отходе на новые оборонительные позиции неорганизованности не было. Все знали, куда надо было отходить.

К противовоздушной обороне столица Белоруссии Минск была подготовлена, кроме того, она охранялась 4 дивизиями.

Член суда т. Орлов. А чем объяснить, что 26 июня Минск был брошен на произвол судьбы?

Подсудимый. Правительство выехало из Минска еще 24 июня.

Член суда т. Орлов. При чем здесь правительство? Вы же командующий фронтом.

Подсудимый. Да, я был командующим фронтом. Положение, в котором оказался Минск, говорит о том, что Минск полностью обороной обеспечен не был.

Член суда т. Орлов. Чем объяснить, что части не были обеспечены боеприпасами?

Подсудимый. Боеприпасы были, кроме бронебойных. Последние находились от войсковых частей на расстоянии 100 км. В этом я виновен, так как мною не был поставлен вопрос о передаче складов в наше распоряжение.

По обороне Минска мною были приняты все меры, вплоть до доклада правительству.

(  Протоколы допроса Павлова сшиты в «Том 1» и в этом томе до 100 листов дела – протоколов допроса. На его заместителя, начальника штаба округа Климовских велся «Том 2». На начальника связи округа Григорьева – «Том 4», на командующего 4-й армии Коробкова велся свой «Том» уголовного дела. Павлов сказал, что его допрашивали все эти дни, с 7-го по 22-е июля: «На предварительном следствии меня в течение 15 днейдопрашивали о заговоре. Я хотел скорее предстать перед судом и ему доложить о действительных поражениях армии. Поэтому я писал и о злобе и называл себя тем, кем я никогда не был».

   В принципе «разоблачители сталинизма» могли бы из этого сделать вывод, что Павлова все эти дни (между днями, когда писались протоколы) «допрашивали с пристрастием». Но слова самого Павлова как-то не похожи на слова избиваемого.  Также вряд ли стоит всерьез рассматривать слова Павлова о том, что он именно из  обиды и «злобы» за своих расстрелянных в 37-м товарищей решил отомстить Родине и сдать фронт-округ врагу. Но все же именно вот эти слова  и говорят как раз о том, что реально совершил Павлов: «Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам». – К.О.Ю.)

2. Подсудимый Климовских. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя признаю во второй части предъявленного обвинения, то есть в допущении ошибок по служебной деятельности.

Председательствующий. В чем именно вы признаете себя виновным?

Подсудимый. Я признаю себя виновным в совершении преступлений, изложенных в обвинительном заключении.

(Разговор  идет о том самом «ослаблении мобилизационной готовности» войск округа – К.О.Ю.)

Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии, вы подтверждаете?

Подсудимый. Показания, данные мною на предварительном следствии, о причинах поражения войск Западного фронта я полностью подтверждаю.

Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 25, том 2) вы дали такие показания:

«„.2-я причина поражения заключается в том, что работники штаба фронта, в том числе я и командиры отдельных соединений, преступно халатно относились к своим обязанностям как до начала военных действий, так и во время войны».

Эти показания вы подтверждаете?

Подсудимый.  Подтверждаю полностью.

Член суда т. Орло: Скажите, был ли выполнен план работ по строительству укрепленных районов?

Подсудимый. Работы по строительству укрепленных районов в 1939-1940 гг. были выполнены по плану, но недостаточно. К началу военных действий из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы.

Член суда т. Орлов. Кто несет ответственность за неготовность укрепрайонов?

Подсудимый. За это несут ответственность: командующий войсками Павлов, пом. комвойсками по УРам Михайлин и в известной доле я несу ответственность, как начальник штаба.

Член суда т. Орлов. Кто несет ответственность за отсутствие самостоятельных линий и средств связи для общевойскового командования, ВВС и ПВО?

Подсудимый. За это несет ответственность начальник связи Западного фронта и я, как начальник штаба.

Член суда т. Орлов. Вы располагали данными о том, что противник концентрирует войска?

Подсудимый. Такими данными мы располагали, но мы были дезинформированы Павловым, который уверял, что противник концентрирует легкие танки.

Первый удар противника по нашим войскам был настолько ошеломляющим, что он вызвал растерянность всего командного состава штаба фронта. В этом виновны: Павлов, как командующий фронтом, я — как начальник штаба фронта, начальник связи Григорьев, начальник артиллерии и другие командиры.

Член суда т. Орлов. Вы являлись участником антисоветского заговора?

Подсудимый. Участником антисоветского заговора я никогда не был.

Член суда т. Орлов. Показания участников антисоветской заговорщической организации Симонова и Батенина, данные ими на предварительном следствии в отношении вас, вам известны? Если да, то что вы скажете в отношении их показаний?

Подсудимый. Показания Симонова и Батенина мне хорошо известны. Их показания я категорически отрицаю. Повторяю, что участником антисоветской заговорщической организации я не был.

Член суда т. Орлов. Как вы считаете, Минск в достаточной степени был подготовлен к обороне?

Подсудимый. Я считаю, что Минск к обороне был подготовлен недостаточно. В Минске действовала авиация, но ее было мало, фактически оборона Минска была недостаточной.

Член суда т. Кандыбин. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал такие показания:

«Командир мехкорпуса Оборин больше занимался административными делами и ни в коей мере не боевой готовностью своего корпуса, в то время как корпус имел более 450 танков. Оборин с началом военных действий потерял управление и был бит по частям. Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова».

Что вы скажете в отношении показаний Павлова?

Подсудимый. Показания Павлова я подтверждаю.

(  Оборин Степан Ильич (1892-1941) — генерал-майор, командир 14-го механизирован­ного корпуса. Арестован 8 июля 1941 г. по обвинению «в нарушении воинской присяги, проявленную трусость и преступную бездеятельность». 13 августа 1941 г. Военной коллеги­ей Верховного суда СССР осужден по ст. 193-17., п. «б», и 193-22 УК РСФСР к высшей ме­ре наказания. Постановлением Пленума Верховного суда СССР от 11 января 1957 г. при­говор Военной коллегии Верховного суда СССР от 13 августа 1941 г. в отношении Обори­на С. И. отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

  Сандалов Леонид Михайлович (1900-1987) - генерал-полковник (1944). С 1940 т. -начальник штаба 4-й армии. В июле-ноябре 1941 г. — начальник штаба Центрального и Брянского фронтов, с декабря 1941 г. - начальник штаба 20-й армии. С сентября 1942 г.-начальник штаба Брянского, с октября 1943 г. - 2-го Прибалтийского, с апреля 1945 г. - 4-го Украинского фронтов. С июля 1945 г. — начальник штаба Прикарпатского военного ок­руга, в 1946-1947 гг. — заместитель начальника Главного штаба Сухопутных войск, он же начальник Управления Главного штаба, в 1947-1953 гг. — начальник штаба — первый заме­ститель командующего войсками Московского военного округа. В 1953-1955 гг. — в распо­ряжении министра обороны СССР. С сентября 1955 г. - в запасе. )

3. Подсудимый Григорьев. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным признаю себя в том, что после разрушения противником ряда узлов связи я не сумел их восстановить.

Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии, вы подтверждаете?

Подсудимый. Первые свои показания, данные в Минске, а также показания, данные 21 июля 1941 г., я подтвердить не могу, так как дал их вынужденно.

Свои собственноручные показания я полностью подтверждаю.

Член суда т. Орлов оглашает показания подсудимого Григорьева, данные им на предварительном следствии 5 июля 1941 г. (лд. 24-25, том 4), о том, что он, Григорьев, признает себя виновным:

1. В том, что не была бесперебойно осуществлена связь штаба фронта с действующими частями Красной армии.

2. В том, что не было принято им решительных мер к формированию частей фронтовой связи по расписаниям военного времени.

3. В том, что им не было принято решительных мер к своевременному исправлению повреждений проводов и пунктов связи как диверсантами, так и в результате бомбардировки самолетами противника.

Подсудимый. Первый и третий пункт моих показаний я полностью подтверждаю. Второй же пункт, хотя я и признал себя виновным, но он ко мне совершенно не относится, так как я мобилизацией не занимался. Правда, я несу косвенную ответственность и за это.

Член суда т. Орлов. Свои собственноручные показания от 15 июля 1941 г. вы начинаете так:

«Война, разразившаяся 22 июня 1941 г., застала Западный особый военный округ к войне неподготовленным» (лд. 67, том 4).

Эти показания вы подтверждаете?

Подсудимый. Да, подтверждаю.

Член суда т. Орлов. Давая показания об обстановке в штабе округа перед началом войны, вы говорите:

«Война, начавшаяся 22 июня, застала Западный особый военный округ врасплох. Мирное настроение, царившее все время в штабе, безусловно передавалось и в войска. Только этим «благодушием» можно объяснить тот факт, что авиация была немецким налетом застигнута на земле. Штабы армий находились на зимних квартирах и были разгромлены и, наконец, часть войск (Брестский гарнизон) подвергалась бомбардировке на своих зимних квартирах»(лд. 76, том 4).

Эти показания соответствуют действительности?

Подсудимый. Да.

Член суда т. Орлов. Чувствовалось ли в штабе округа приближение войны?

Подсудимый. Нет. Начальник штаба округа Климовских считал, что все наши мероприятия по передвижению войск к границе есть мера предупредительная.

Член суда т. Орлов. Кто во всем этом виновен?

Подсудимый. Виновны в этом: командующий — Павлов, начальник штаба Климовских, член Военного совета Фоминых и другие.

(Вот это как раз и интересно. В Белоруссии, у Павлова часть войск все же начала движение к границе «под видом учений». Но командирам этих частей довели Директиву НКО и ГШ «Для повышения боевой готовности…» как чистую формальность: «Начальник штаба округа Климовских считал, что все наши мероприятия по передвижению войск к границе есть мера предупредительная». А, скорее всего данную Директиву из Москвы до них не довели вовсе и отправили части на «учения» внутриокружными приказами. Т.е. в ЗапОВО  уже Павлов и Климовских занимались «успокаиванием» подчиненных им  командиров, не сообщая им, что движение частей к границе связано именно с предстоящим нападением Германии, что данные «учения» на самом деле является выполнением «Плана прикрытия» округа!!!  Ведь Павлову было четко указано  в директиве НКО и ГШ от 13 июня (в отличии от Директивы для КОВО): «1.Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия…»

  Примерно так же действовали Кирпоносы и в соседнем КОВО, где дивизии отправляли на «лагерные сборы» не сообщая, что они идут в районы обороны по  прямому указанию Москвы!!! – К.О.Ю. )

Член суда т. Орлов. На лд. 79, том 4, вы дали такие показания:

«Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 штук патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка... И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность» (курсив мой. — В. Я.).

Подсудимый. Все это верно.

( Фоминых Александр Яковлевич (1901-1976) - генерал-майор. В июне-июле 1941 г.— член Военного совета Западного фронта. С июля 1941 г. — военный комиссар 124-й стрел­ковой дивизии, с октября 1941 г. — военный комиссар тыла Юго-Западного фронта. В ноя­бре 1941 г.- августе 1942 г. - член Военного совета 39-й армии, с ноября 1942 г. - член Воен­ного совета Северной группы войск Закавказского фронта, в январе-ноябре 1943 г. - член Военного совета Северо-Кавказского фронта. С ноября 1943 г. — член Военного совета Ор­ловского военного округа. После войны - на политической работе в Советской Армии. )

(Ну, вот мы и дошли до той самой, важной и интересной телеграммы-шифровки ГШ от 18 июня, которая была, скорее всего, последней в череде приказов Москвы для западных округов по приведению войск западных округов в боевую готовность. Также данная телеграмма-приказ ГШ предписывала командованию западных округов отводить приграничные дивизии в глубь округов на их рубежи обороны согласно окружных «Планов прикрытия». И согласно именно этой телеграммы начальника Генерального штаба Красной армии Г.К. Жукова Павлов и обязан был дать команду Коробкову на вывод трех дивизий из Бреста на рубежи обороны вокруг города. Не раньше, но и не позже. И, к сожалению не понятно значение «многоточия» в словах о «телеграмме ГШ» – возможно в протоколе допроса ещё есть некий текст по этой телеграмме…. –  К.О.Ю. )

4. Подсудимый Коробков. Предъявленное мне обвинение понятно. Виновным себя не признаю. Я могу признать себя виновным только лишь в том, что не мог определить точного начала военных действий. Приказ народного комиссара обороны мы получили в 4.00, когда противник начал нас бомбить.

К исполнению своих обязанностей командующего 4-й армией я приступил 6 апреля 1941 г. При проверке частей более боеспособными оказались 49,75 и 79-я стрелковые дивизии. Причем 79-я стрелковая дивизия ушла в 10-ю армию. 75-я стрелковая дивизия находилась на левом фланге. Остальных частей боеготовность была слаба.

События развернулись молниеносно. Наши части подвергались непрерывным атакам крупных авиационных и танковых соединений противника. С теми силами, которые я имел, я не мог обеспечить отпор противнику. Причинами поражения моих частей я считаю огромное превосходство противника в авиации и танках (курсив мой. — В. Я).

Председательствующий оглашает выдержки из показаний подсудимого Павлова, данных им на предварительном следствии (лд. 30, том 1 ) о том, что Коробковым была потеряна связь с 49-й и 75-й стрелковыми дивизиями (лд. 33) о том, что в 4-й [армии] чувствовалась полная растерянность командования, которое потеряло управление войсками.

Подсудимый. Показания Павлова я категорически отрицаю. Как может он утверждать это, если он в течение 10 дней не был у меня на командном пункте. У меня была связь со всеми частями, за исключением 46-й стрелковой дивизии, которая подчинялась мехкорпусу.

На предварительном следствии меня обвиняли в трусости. Это неверно. Я день и ночь был на своем посту. Все время был на фронте и лично руководил частями. Наоборот, меня все время обвиняло 3-е Управление в том, что штаб армии был очень близок к фронту.

Председательствующий. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал о вас такие показания:

«Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова. На их участке совершила прорыв и дошла до Рогачева основная мехгруппа противника и в таких быстрых темпах только потому, что командование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе частей из Бреста» (л. д. 62, том 1).

Подсудимый. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.

Подсудимый Павлов. В июне месяце по моему приказу был направлен командир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря.

Подсудимый Коробков. Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлекать к уголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа командующего.

Больше судебное следствие подсудимые ничем не дополнили, и оно было объявлено законченным.

Предоставлено последнее слово подсудимым, которые сказали:

1. Подсудимый Павлов. Я прошу исключить из моих показаний вражескую деятельность, так как таковой я не занимался. Причиной поражения частей Западного фронта являлось то, что записано в моих показаниях от 7 июля 1941 г., и то, что стрелковые дивизии в настоящее время являются недостаточными в борьбе с крупными танковыми частями противника. Количество пехотных дивизий не обеспечит победы над врагом. Надо немедленно организовывать новые противотанковые дивизии с новой материальной частью, которые и обеспечат победу.

Коробков удара трех механизированных дивизий противника выдержать не мог, так как ему было нечем бороться с ними.

Я не смог правильно организовать управление войсками за отсутствием достаточной связи. Я должен был потребовать радистов из Москвы, но этого не сделал.

В отношении укрепленных районов. Я организовал все зависящее от меня. Но должен сказать, что выполнение мероприятий правительства было замедленно.

Я прошу доложить нашему правительству, что в Западном особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне.

2. Подсудимый Климовских. Участником антисоветской заговорщической организации я не был. Меня оговорили Симонов и Батенин. Их показания разбирались Центральным комитетом, и если бы они были правдоподобны, меня никогда не направили бы на должность начальника штаба.

Я признаю себя виновным в ошибках, которые были мною допущены в своей служебной деятельности как до войны, так и во время войны, но прошу учесть, что эти ошибки в работе мною были допущены без всякого злого умысла.

Я прошу доложить высшему командованию Красной армии о том, чтобы во время военных действий высший командный состав находился при войсках и на месте исправлял те или иные ошибки.

Я прошу дать мне возможность искупить свою вину перед Родиной, и я все силы отдам на благо Родины.

3. Подсудимый Григорьев. Работа связи находилась в очень тяжелых условиях, ибо враг нанес решительный удар и нарушил как телеграфную, так и телефонную связь.

Я никогда не был преступником перед Советским Союзом. Я честно старался исполнять свой долг, но не мог его выполнить, ибо в моем распоряжении не было частей. Части не были своевременно отмобилизованы, не были своевременно отмобилизованы войска связи Генштаба. Если только мне будет дана возможность, я готов работать в любой должности на благо Родины.

4. Подсудимый Коробков. 4-я армия по сути не являлась армией, так как она состояла из 4 дивизий и вновь сформированного корпуса. Мои дивизии были растянуты на расстояние 50 км. Сдержать наступление 3 мехдивизий противника я не мог, так как мои силы были незначительными и пополнение ко мне не поступало.

Первые два дня начала военных действий моим частям двигаться нельзя было из-за огромного количества самолетов противника. Буквально каждая наша автомашина расстреливалась противником. Силы были неравные. Враг превосходил нас во всех отношениях.

Ошибки в моей работе были, и я прошу дать мне возможность искупить свои ошибки.

Суд удалился на совещание, по возвращении с которого председательствующий в 3 часа 20 мин. огласил приговор и разъяснил осужденным их право ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о помиловании.

В 3 часа 25 мин, председательствующий объявил судебное заседание закрытым.

Председательствующий — армвоенюрист      В. Ульрих

Секретарь — военный юрист          [А.] Мазур

ЦА ФСБ России»

«№ 6. Приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР

Москва .    22 июля 1941 г.                                                                            Совершенно секретно

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего — армвоенюриста В. В. Ульриха, членов — диввоенюристов А. М. Орлова и Д. Я. Кандыбина, при секретаре — Военном юристе А. С. Мазуре в закрытом судебном заседании в г. Москве 22 июля 1941 г. рассмотрела дело по обвинению: 

1. Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 года рождения, бывшего командующего Западным фронтом, генерала армии;

2. Климовских Владимира Ефимовича, 1895 года рождения, бывшего начальника штаба Западного фронта, генерал-майора;

3. Григорьева Андрея Терентьевича, 1889 года рождения, бывшего начальника связи Западного фронта, генерал-майора, — в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

4. Коробкова Александра Андреевича, 1897 года рождения, бывшего командующего 4-й армией, генерал-майора, — в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Павлов и Климовских, будучи первый — командующим войсками Западного фронта, а второй — начальником штаба того же фронта, в период начала военных действий германских войск против Союза Советских Социалистических Республик проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями Красной армии, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт Красной армии.

Обвиняемый Григорьев, являясь начальником связи Западного фронта и располагая возможностями к налаживанию боеспособной связи штаба фронта с действующими воинскими соединениями, проявил паникерство, преступное бездействие в части обеспечения организации работы связи фронта, в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками и нормальное взаимодействие воинских соединений, а связь фактически была выведена из строя.

Обвиняемый Коробков, занимая должность командующего 4-й армией, проявил трусость, малодушие и преступное бездействие в возложенных на него обязанностях, в результате чего вверенные ему вооруженные силы понесли большие потери и были дезорганизованы.

Таким образом, обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб Рабоче-Крестьянской Красной армии, создали возможность прорыва фронта противником в одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные ст. ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 119 и 320 УПК РСФСР,

Военная Коллегия Верховного Суда СССР

Приговорила:

1) Павлова Дмитрия Григорьевича, 2) Климовских Владимира Ефимовича, 3) Григорьева Андрея Терентьевича и 4) Коробкова Александра Андреевича лишить военных званий: Павлова — «генерал армии», а остальных троих военного звания «генерал-майор» и подвергнуть всех четырех высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества.

На основании ст. 33 УК РСФСР возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении осужденного Павлова звания Героя Советского Союза, трех орденов Ленина, двух орденов Красной Звезды, юбилейной медали в ознаменование «20-летия РККА» и осужденных Климовских и Коробкова — орденов Красного Знамени и юбилейных медалей «20-летие РККА».

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит.

Председательствующий В. Ульрих Члены : А. Орлов Д. Кандыбин

(ЦА ФСБ России) »

 Посмотрим внимательно, что вменялось Павловым официально, по ст. 193-17/6 и 193-20/6 УК РСФСР. Что это за «халатность» такая была у генералов июня 41-го:

«193-17. а) Злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, а такжехалатное отношение к службе лица начальствующего состава Рабоче-Крестьянской Красной Армии, если деяния эти совершались систематически, либо из корыстных соображений или иной личной заинтересованности, а равно если они имели своим последствием дезорганизацию вверенных ему сил, либо порученного ему дела, или разглашение военных тайн, или иные тяжелые последствия, или хотя бы и не имели означенных последствий, но заведомо могли их иметь, или были совершены в военное время, либо в боевой обстановке, влекут за собой –

     лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

 б) Те же деяния, при наличии особо отягчающих обстоятельств, влекут за собой –     
     высшую меру социальной защиты.

193-20. а) Сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил, оставление неприятелю, уничтожение или приведение в негодность начальником вверенных ему укреплений, военных кораблей, военно-летательных аппаратов, артиллерии, военных складов и других средств ведения войны, а равно непринятие начальником надлежащих мер к уничтожению или приведению в негодность перечисленных средств ведения войны, когда им грозит непосредственная опасность захвата неприятелем и уже использованы все способы сохранить их, если указанные в настоящей статье действия совершены в целях способствования неприятелю, влекут за собой –

   высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества.

         б) Те же действия, совершенные не в целях способствования неприятелю, но вопреки военным правилам, влекут за собой –

      лишение свободы на срок не ниже трех лет, а при наличии отягчающих обстоятельств –  высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества».

   Павлов постоянно путается и меняет показания, выкручивается. В принципе это реакция человека, которому светит смертный приговор. Но на поведение человека, которого бьют похоже не очень. Павлов надеется выжить. Но уже на самом суде  Павлова  и уличил генерал Коробков, командующий 4-й армией, чьи три дивизии и стояли на зимних квартирах в Бресте.

«…Председательствующий (Коробкову, командарму 4 А). Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал о вас такие показания: «Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Ко­робкова. На их участке совершила прорыв и дошла до Рогачева основная мехгруппа противника, и в таких быстрых темпах только потому, что ко­мандование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе ча­стей из Бреста»  (лд. 62 том 1-й)

Подсудимый. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.

Подсудимый Павлов. В июне по моему приказу был направлен коман­дир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием к 15 июня все войска эва­куировать из Бреста в лагеря.

Подсудимый Коробков. Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлекать к уголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа ко­мандующего…»

 ( Попов Василий Степанович (1894-1967) - генерал-полковник (1944), Герой Советского Союза (1945). С 1939 г. - командир 28-го стрелкового корпуса, с сентября 1941 г.- заместитель командующего 50-й армией, с февраля 1942 г. - командующий 10-й армией, с апреля 1944 г. — заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом. С мая 1944 г. - командующий 70-й армией на 1-м и 2-м Белорусских фронтах. После войны, в 1945-1947 гг., командовал армией. В 1947-1957 гг. — начальник курсов усовершенствования командиров стрелковых дивизий и начальник факультета Военной академии им. М. В. Фрунзе. С 1958 г. работал в Генеральном штабе Вооруженных Сил СССР. С 1959 г. — в отставке.)

 Обратите внимание на судьбы некоторых генералов. Одних расстреляли, а другие честно воевали, да ещё и в штурме Берлина участие принимали. 70-я армия, это армия созданная в 1942 году как Отдельная армия воск НКВД в резерве Ставки ВГК. С февраля 1943 года  передана в состав Красной армии…. Но часть приводимых в сносках офицеров, командиров и следователей лета 41-го были уволены Хрущевым в конце 50-х, «по служебному несоответствию» в том числе. А ведь допрашивали наверняка и того же Попова по факту «отдачи» Павловым «задания» через командира стрелкового корпуса  «к15 июня все войска эва­куировать из Бреста в лагеря...» И кстати, генерал Попов также давал ответы на вопросы после Войны в рамках проводимого расследования по событиям вокруг 22 июня. И командир 28 ск 4-й армии ЗапОВО В.С. Попов так ответил по поводу «доведения» «Планов прикрытия госграницы»: «План обороны государственной границы до меня, как командира 28-го стрелкового корпуса, доведен не был». (ВИЖ, 1989 г. № 3, с.65)…

  Т.е. Павлов тут заявляет, что также как и соседний округ КОВО, он  получил-таки приказ из Москвы после 13 июня, после того как в округ пришла та самая Директива о «повышении боевой готовности», о выводе частей округа к рубежам обороны. Но для частей 4-й армии находящейся в Бресте Павлов этой директивы не довел. Впрочем, «адвокаты Павлова» могут заявить что Павлов, как и адмирал Кузнецов в ПрибОВО, «по собственной инициативе» отдавал «приказы на вывод частей в места сосредоточения», в «лагеря»!!! Вот только куда слова его замов пристроить которые говорят о том что никаких команд от Павлова не получали вовсе?! Но они прекрасно «помнят» о телеграмме ГШ от 18 июня, и после которой Павлов команду на приведение частей округа в боевую готовность так и не отдал, и три дивизии из Бреста после этой телеграммы не вывел.

  С этими дивизиями есть некоторая неясность в умах некоторых историков.  Эти части должны были уйти в лагеря ещё согласно «планов летнего периода обучения», в начале июня. Но, возможно, были оставлены  в городе из-за ведущегося всю весну  строительства в гарнизоне оборонительных укреплений. Однако Павлов, используя личный состав этих дивизий на строительстве укреплений в крепости и для работ вокруг города, уже не мог давать команду на вывод частей из Бреста без согласования с Москвой, «по личной инициативе». Если он оставил их по команде и разрешению из Москвы для этих работ, то и вывести мог, только получив согласие и команду из Москвы. Но Павлов, получив июньскую Директиву «Для повышения боевой готовности…» и введение в действие «плана прикрытия государственной границы», должен  был отменить, как минимум, те же «показательные занятия» на Брестском артполигоне для этих дивизий.  И уж точно обязан был дать команду на вывод этих дивизий из города на рубежи обороны вокруг Бреста, получив приказ об отводе приграничных дивизий 18 июня!

  Такую команду в виде Директивы от 13 июня он получил в середине июня, числа 14-го, 15-го, на вывод глубинных частей на свои рубежи для всего округа, и команду для отвода частей от границы, и в том числе из Бреста, он получил 18 июня.  Но вот тут он и проявил «разгильдяйство»: и в округе боевую готовность не ввел, по словам его замов даже после 18 июня, и оставил личный состав трёх дивизии в городе на убой. Заявляя, правда, на следствии и суде что необходимые команды на вывод частей отдавал.

   Но его подчиненные на суде о другом сказали. А сам он мямлил потом что «нарочным» продублировал для Коробкова: то ли эту Директиву от 13 июня о выдвижении  «Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия ...», то ли телеграмму ГШ от 18 июня об отводе приграничных дивизий…

Исследователь Ю. Мухин так пишет в своей книге «Если бы не генералы» об этом эпизоде (выделения и подчеркивания мои – К.О.Ю.):

«… Как видите, после отпора Коробкова, Павлов уже говорит не о приказе и даже не о распоряжении, а о некоем "задании", как в колхозе. Но о выводе войск из Бреста в таком количестве мог быть только приказ по округу с учетом всех обстоятельств - зачем, куда, что с собой брать, чем на новом месте заниматься. Более того, это мифическое "задание", якобы "дается" Павловым в обход непосредственного подчиненного - Коробкова. В армии так тоже не бывает. Ни это, ни то, что десятки офицеров в штабе округа не заволновались уже 15-го вечером оттого, что войска, вопреки "заданию" Павлова, еще в Бресте, и не завалили Павлова и Климовских докладами о невыполнении "задания", не подтверждает, что Павлов хотел вывести войска из Бреста. Срывал плановую учебу, но не выводил! …»

(Тут Мухин «несколько» не прав. Вывод частей из Бреста после 15 июня, а точнее после 18 июня не был «плановым». Они возможно и были оставлены по разрешению Москвы для работ в крепости и для поддержания у немцев иллюзии «безмятежности». Но, получив после 13 июня Директиву НКО и ГШ на вывод частей в «лагеря» Павлов сначала похерил эту Директиву, а потом похерил и приказ ГШ об отводе приграничных частей от 18 июня, оставив эти дивизии в Бресте на убой осознанно, а часть техники этих дивизий собрал согласно «плановых мероприятий» за городом, на полигоне. Так что Павлов конечно вовсе не срывал некую «плановую учебу». Он сорвал выполнение «внеплановой» Директивы от 13 июня и телеграмму-приказ от 18 июня, согласно которым обязан был приводить в боевую готовность части своего округа и дать команду вывести эти три дивизии, на рубежи обороны вокруг Бреста согласно «плана прикрытия» своего округа.

  И в Директиве для его округа, то, что вводится в действие именно «План прикрытия» округа, было указано достаточно четко:

«Для повышения боевой готовности войск округа все глубинные стрелковыедивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов)…».

  Мало того, что указали «слабоумному и недалекому» командующему, «не соответствующего своей должности» (как уверяют многие его «адвокаты»), что вывод дивизий проходит  в лагеря, предусмотренные для них, «планом прикрытия» так ещё и указали согласно какого «Плана» –  «Плана прикрытия» что должен был быть отработан им в его округе Директивой «НКО за № 503859/сс/ов». Как чувствовали в Москве, что «не так поймет» генерал армии Д.Г. Павлов прямой приказ Москвы о «повышении боевой готовности войск своего округа … – К.О.Ю.)

 Вот что показал на суде начальник связи ЗапОВО генерал-майор А.Т. Григорьев. Здесь речь идет о той самой «Директиве от 18 июня», которую до сих пор скрывают уже современные генералы, и о том, что происходило в округе  всю последнюю неделю:

«…Член суда тов. Орлов. Давая показания об обстановке в штабе округа пе­ред началом войны, вы говорите: «Война, начавшаяся 22 июня, застала За­падный Особый военный округ врасплох. Мирное настроение, царившее все время в штабе, безусловно, передавалось и в войска. Только этим «бла­годушием» можно объяснить тот факт, что авиация была немецким нале­том застигнута на земле. Штабы армий находились на зимних квартирах и были разгромлены и, наконец, часть войск (Брестский гарнизон) подвер­галась бомбардировке на своих зимних квартирах» (лд. 76 том 4-й).

Эти показания соответствуют действительности?

Подсудимый. Да.

Член суда тов. Орлов. Чувствовалось ли в штабе округа приближение войны?

Подсудимый. Нет. Начальник штаба округа Климовских считал, что все наши мероприятия по передвижению войск к границе есть мера предупре­дительная.

Член суда тов. Орлов. Кто во всем этом виновен?

Подсудимый. Виновны в этом командующий Павлов, начальник штаба Климовских, член Военного совета Фоминых  и другие.

Член суда тов. Орлов. На лд. 79 4-го тома вы дали такие показания: «Вы­езжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не раз­решил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ по­левые кухни. Таким образом, даже днем 18 июнядовольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка... И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приве­дены в боевую готовность».

Подсудимый. Все это верно…» 

  Из этого показания генерал-майора Григорьева, сделанного в присутствии Павлова и Климовских, больше, чем достаточно, для того чтобы обвинить Павлова и его приятелей в измене. Это показание прямо опровергает хрущевско-жуковскую брехню о том, что Сталин якобы не поднял войска по тревоге, и это подтверждает, что Павлов отдал немцам на избиение 3 дивизии в Бресте осмысленно, вопреки прямому приказу Москвы…

  Приведенное свидетельствует о том, что значительная часть войск была своевременно, еще с весны 1941 г. развернута к границе. В середине июня начался новый этап развертывания войск под видом лагерных сборов и учений. Это развертывание,судя по всему, проводилось под руководством командования приграничных военных округов и слабо контролировалось Наркоматом Обороны. Наиболее организовано оно было проведено в Прибалтийском особом военном округе, которым командовал в то время генерал-полковник Ф.И.Кузнецов. Хуже всего и бесконтрольно со стороны командующего оно прошло в ЗапОВО у Д.Г.Павлова, впоследствии за это расстрелянного.

  Этот вывод подтверждается и высказываниями немецких историков. Фон Бутлар, например, в очерке "Война в России", в книге "Мировая война 1939-1945 годы" писал:"Критически оценивая сегодня пограничные сражения в России, можно прийти к выводу, что только группа армий "Центр" смогла добиться таких успехов, которые даже с оперативной точки зрения представляются большими. Лишь на этом направлении немцам удалось разгромить действительно крупные силы противника и выйти на оперативный простор. На других участках фронта русские повсюду терпели поражение, но ни окружить крупных сил противника, ни обеспечить для моторизованных соединений достаточной свободы маневра немцы не сумели.Группы армий "Север" и "Юг" продвигались, как правило, тесня искусно применявшего маневренную оборону противника, и на их фронтах даже не наметилось никаких возможностей для нанесения решающих ударов".

  Это Бутлар дает обзор военных действий немцев по состоянию на середину июля 1941 г. Важное свидетельство стойкости ПриОВО (с 22.06.1941 г. Северо-Западный фронт, с 10.07.1941 г. - в составе Северо-Западного стратегического направления под командованием К.Е.Ворошилова) дал К. Типпельскирх в своей "Истории Второй мировой войны": "Войска противника под командованием маршала Ворошилова с самого начала имели глубоко эшелонированное расположение ... Очевидно, противник был осведомлен о большом сосредоточении немецких соединений в Восточной Пруссии ... уничтожение крупных сил противника, как это намечалось, не было осуществлено ... Убедительным было упорство противника, поражало количество танков, участвовавших в его контратаках. Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой"…»  (Ю. И. Мухин, «Если бы не генералы»)

  Павлову поставили в вину  «ослабление мобилизационной готовности войск» округа. Для офицера его уровня  это смертный приговор. Одного этого достаточно чтобы к стенке ставить. И заключалось это в том, что Павлов начисто проигнорировал СОЗНАТЕЛЬНО и УМЫШЛЕННО Директиву НКО и ГШ от 12-13 июня о «повышении боевой готовности» (которую «яковлевцы» приводят всего лишь как «черновик» для ЗапОВО) а также  проигнорировал и телеграмму ГШ о приведении в боевую готовность оставшихся  приграничных частей округа от 18 июня! Павлов после 15 июня осознанно не ввел в действие (фактически) «план прикрытия» государственной границы – после получения Директивы от 13 июня и даже после получения приказа ГШ от 18 июня. Точнее он стал выполнять Директиву от 13 июня о начале выдвижения глубинных дивизий к границе на рубежи обороны «предусмотренные планом прикрытия»  только  чуть не 20 июня. И при  этом на все просьбы комдивов брестских дивизий о выводе этих дивизий из города до 22 июня, он и Коробков отвечали отказом вплоть до нападения врага. (Р. Алиев. «Штурм Брестской крепости», М. 2010 г.)

  Однако Мухин несколько не прав, считая, что приказ ГШ от 18 июня для приведения в повышенную боевую готовность приграничных дивизий и на отвод этих дивизий от границы на их рубежи обороны, настолько уж сегодня важен, что без него нельзя опровергнуть слова «маршалов победы» о том, что Сталин им «не разрешал приводить в боевую готовность войска перед 22 июня». Во-первых, есть опубликованные слова генерала Абрамидзе в которых основное из того приказа показано. А во-вторых, этот приказ конечно важная, но всего лишь часть общих мероприятий по приведению в боевую готовность войск западных округов в системе повышения боевой готовности армии тех дней. И оттого, что современные генералы этот приказ «скрывают», ничего уже не изменится в общей картине того, как реально повышали боевую готовность войск сами же Тимошенко и Жуков…

 Дальнейшие  действия  генерала Павлова после 22 июня никакой особой роли уже не играли. Округ в масштабах всей Республики был обречен. Однако даже половинчатые меры, что выполнили согласно приказов из ГШ в соседних округах позволяли держать удар немцев и тех же массовых пленных в первые недели вроде не было (или были во всех округах сотни тысяч пленных уже в первые дни войны, в июне-июле?). Но сданный Павловым округ-Белоруссия не давал соседним округам шансов на успешную оборону никаких...

  КОВО потому  и выдержал свой удар, что там хотя бы наполовину выполнили указания ГШ и начали выдвижение частей первого и второго эшелонов к границе. В Прибалтике эти Директивы выполнили ещё более добросовестно (правда там здорово подгадили национальные части Прибалтийских республик, да национальные кадры-призывники, что в некоторых частях стали сдаваться в плен и убивать русских командиров и солдат).  А вот  в ЗапОВО вообще никаких движений не было. Точнее была некая имитация, иллюзия  бурной деятельности. И эта бурная деятельность Павлова-«иллюзиониста» прежде всего в последние пару недель и привела к Поражению РККА в приграничных сражениях и к тому, что пришлось отступать уже  всей армии до стен Кремля.

  Посмотрим  ещё раз в  справочник от Яковлева. Там  указано, что для КОВО была Директива с номером об «учениях», о «повышении боевой готовности» и о выводе частей первого и второго эшелонов к рубежам обороны, а вот для ЗапОВО — только «черновик» и без всякого номера. При этом для обоих округов есть Директивы о том, что к ним прибывают армии усиления из внутренних округов СССР. Однако именно для Белоруссии такие вот «историки» (Яковлевы-Сахарповы-Гайдары) и выставили всего лишь «черновик» в свой сборник, об «учениях», мол, никакого приказа для Павлова вовсе не было... Ведь Павлов заявил на следствии что: то ли не получал тех приказов, то ли получил но не проверил как они исполнены на местах, то ли дал команду на вывод частей «для учений», то ли нарочного послал.… А ведь «Директива от 13 июня» для ЗапОВО хранится, как и положено, в ЦАМО и никуда  не пропадала.

  Жуков, после того как его Сталин лично послал в Киев помогать командующему округом, свою задачу  в КОВО после 22 июня выполнил только потому, что Кирпонос побоялся открыто игнорировать  приказы из Москвы в полном объеме, и округ был к войне худо-бедно подготовлен. Да и в округе оказались такие командиры как К.К. Рокоссовский. (Впрочем, вопрос о том, что  Жуков в КОВО 23 июня замечательно все организовал  с отпором врагу, достаточно спорный. В следующей главе будет приведено мнение одного генерала по этому поводу. Мнение генерала проводившего после Войны официальное расследование причин поражений на начальном этапе, до, и после 22 июня, и задававшего те самые пять вопросов  командирам дивизий, корпусов, армий и округов-фронтов.)

 Ворошилов, посланный в помощь Кузнецову в Прибалтику тоже достаточно лихо громил врага, где были свои Черняховские. Но в Белоруссию Сталин послал аж кучу маршалов, но они не смогли ничего поделать т.к. Павлов уже все изгадил своей простотой («разгильдяйством», как некоторые считают), ещё до 22 июня сорвав то самое выдвижение войск на рубежи обороны, предусмотренные им согласно окружного «Плана прикрытия».  

  Вроде бы Павлова  в приговоре вовсе не в предвоенном неисполнении последних Директив  в итоге обвинили, а в том, что он не справился со своей задачей после 22 июня. Но после 22 июня он в принципе делал все практически верно как командующий (или делал вид что делает). Да только толку от этого уже не было, коли он три дивизии  в Бресте, тупо сдал на убой (да и весь округ в принципе тоже) невыполнением, прежде всего предвоенных последних директив НКО и ГШ.  Хоть реально и не все около 40 тысяч бойцов этих дивизий находились в «спящих казармах» в самой крепости, но фактически эти дивизии перестали существовать как боевые единицы в результате действий Павлова. Или такой вопрос: Зачем он все же артиллерию на полигоны ещё и 15 июня отправил из частей, ближе к границе, на «стрельбы», а зенитные части не вернул из под Минска, в части и на аэродромы? Наверное, так приказ ГШ об «учениях» от 13 июня выполнял...

  Некоторые «адвокаты» Павлова заявляют – а что могли сделать три дивизии, даже если бы они и были бы выведены в поле, вокруг Бреста?

  Что означают эти цифры. Две стрелковые дивизии предвоенного штата это около 28 тысяч человек, танковая дивизия – около 11 тысяч. Итого в казармах Брестской крепости, для обороны Брестского направления могло находиться минимум около 35-37 тыс. советских солдат, плюс сам гарнизон крепости. Т.е. вполне крупное боевое соединение. Отдельный конвойный батальон  НКВД (в Бресте стоял 60-й железнодорожный полк войск НКВД), пограничники и т.п. подчинялись не Павлову, а Берии, и свою задачу они как раз выполнили. Это они карябали штыком на стене казармы конвойного батальона: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай Родина. 20/ VII – 41 . ».

  В реальности же произошло ещё более трагичное. Из-за того, что подразделения этих трех дивизий были распылены (побатальонно на различных работах и занятиях, без оружия чаще всего) и после получения приказов от 13-18 июня не возвращены в место дислокации и после этого эти дивизии не убыли на свои рубежи обороны, в Бресте оказалось (по разным подсчетам) не более 10 тысяч бойцов от этих трех дивизий. Утром 22 июня эти «спящие» остатки не представляли для вермахта никакой угрозы. Остальной личный состав, находящийся вне расположений, за городом, тем более не представляли для немцев какой-либо особой угрозы.

 Утром 22 июня 1941 г. и спали в зданиях казарм, всего в нескольких километрах от границы, солдаты остатков тех трех дивизий, что и должны были вести бои, обороняя брестское направление до подхода основных сил. Немцам расположение этих казарм было известно и их артиллерия с той стороны Буга, просто расстреляла спящих. Через несколько часов такого истребления, что в самом городе, что вне его, три дивизии красной Армии перестали существовать. Подавляющее число артиллерии, техники и все склады этих дивизий достались немцам в Бресте в качестве трофеев. Часть техники этих трех дивизия вообще находилась на полигоне южнее Бреста, для «показательных учений», запланированных на 22 июня и не отмененных, хотя из Москвы уже с 13 июня шли директивы о «повышении боевой готовности» и ни о каких «показательных учениях» уже и речи быть не могло в этих условиях. Но самое важное, что эти три дивизии закрывали самое важное направление Главного удара немцев в Белоруссии – на Минск. А дальше на Смоленск и Москву. И это направление удара было вообще главным в «Варианте Барбаросса».

 Сомневающиеся в предательстве Павлова заявляют, что три дивизии никакой особой роли против машины Вермахта вроде как не играли. Мол, это слишком мелко для настоящих заговорщиков. По идее чтобы наверняка завалить округ и армию, надо было организовать большее количество частей под разгром. Однако тут надо учитывать, что три дивизии в Бресте (1 танковая и 2 стрелковых), в республике, где можно вести наступление исключительно по нескольким дорогам-направлениям, ограниченных лесами и болотами – очень даже мощная сила. И если бы они заняли, как положено оборону вокруг города, то перекрыли бы одно из самых удобных направлений для Вермахта – Брестско-Минское, и могли задержать немцев хотя бы на несколько дней. В этом и была их задача.  А там бы вступили в бой части второго эшелона и резервы округа, и прибывающие войска из внутренних округов. Но они осознано были оставлены на истребление в городе, в своих казармах. Хотя согласно «планов летнего периода обучения» в любом случае должны были находиться как минимум в поле, в учебных центрах и лагерях.

 Но даже если они и оставались в городе для строительства укреплений в крепости, то они должны были быть оповещены о Директиве-команде из Москвы на вывод частей округа  на рубежи обороны за неделю до 22 июня. И уж тем более они должны были получить приказ о выводе из Бреста после  18 июня. Получить от Павлова, получившего как минимум 15 июня Директиву НКО и ГШ от 13 июня «Для повышения боевой готовности», и телеграмму ГШ от 18 июня об отводе приграничных дивизий в глубь округа,  что как раз и предусматривала вывод этих дивизий из города.  Павлов эти Директивы-приказы получил, но умышленно не выполнил.

  Брест, это замок на дороге-направлении на Минск-Смоленск-Москву. Три дивизии в Бресте, точнее вокруг него в обороне – это ключ к замку. А Павлов этот «ключ» и сдал немцам. «Всего лишь»…. А то что, приведение в небоеготовое состояние «всего» трех дивизий – слишком «мелко» для заговорщиков, так надо понимать, что с одной стороны чистка в армии 37-го от подобных «карбонариев» и «борцов со сталинизмом» уменьшила количество готовых на предательство. А с другой, на самом деле выведение из системы обороны этих трех дивизий на важнейшем направлении  вполне достаточно для разгрома целого округа-фронта. Потом можно было немного «не туда» послать пару дивизий уже после нападения Германии, и – Разгром обеспечен.

  Главным ударом в «варианте Барбаросса» являлся именно удар в центре, в  Белоруссии. А на Брестском направлении немцы собрали чуть не половину группировки наносящей удар по Западному округу, по Белоруссии. И Павлов это Брестское направление, как в принципе и весь округ, своими действиями просто сознательно сдал на убой! И сам Павлов вполне понимал это и отдавал себе отчет в том, что он сделал:

««благодаря своей бездеятельности я совершил преступления, которые привели к поражению Западного фронта и большим потерям в людях и материальной части, а также и к прорыву фронта, чем поставил под угрозу дальнейшее развертывание войны.»

  Это Павлов сказал ещё на допросе 9 июля 1941 года!!!  Так что не дурак был вовсе Герой Советского Союза, командующий округом-фронтом генерал армии Д.Г. Павлов. Прекрасно, оказывается, разбирался «некомпетентный генерал-танкист», всего год как поставленный на важнейший округ-республику в том, какие последствия возникнут в результате его действий, а точнее бездействий не только для Белоруссии, но и для «дальнейшего развертывания войны», для всей страны...

Вот показания офицера штаба белорусского округа, ЗапОВО.

  Генерал-майор Б.А.Фомин (бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО – начальником оперотдела в КОВО был будущий маршал И. Х. Баграмян): «Дивизии начали передислокацию в приграничные районы походным порядком вапреле-мае 1941 года ... Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия - в районы западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус - ... северо-западнее и севернее Лиды, 49-я и 113-я... западнее Беловежской пущи, 75-я ... в район Малориты,42-я ... в Брест и севернее ...

 (Дивизии, дислоцированные в Бресте, должны были занимать оборону вокруг Бреста и одна из них, это как раз 42-я с.д.– К.О.Ю.)

В середине июня управлению 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21-23 июня выдвинуться по железной дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143-я (Гомель) стрелковые дивизии комбинированным маршем проследовали туда же ... До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы ... К началу авиационного удара (в 3 ч.50 мин. 22 июня) и артподготовки (в 4 ч. 22 июня) противника, успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии - управление 4 ск, 27 и 56 сд; в 10-й - управление 1 и 45 ск, 2, 8, 13 и 86 сд; в 4-й - 6 и 75 сд. В процессе выдвижения подверглись нападению: в 3-й армии - 85 сд, в 4-й - 42 сд…»

  Это показал на следствии офицер штаба округа. И получается что в ЗапОВО так же как и в КОВО пришла-таки «В середине июня» Директива о начале выдвижения частей из глубины округа под видом учений ближе к границе, в районы сосредоточения, «предусмотренные Планом прикрытия», для занятия обороны  «к 21-23 июня». При этом в КОВО сроки  якобы определялись чуть не к 1 июля прибыть в районы сосредоточения. А Фомин говорит, что задача в их округе, в Белоруссии, корпусам  ставилась все же более реальная – уже к 21-23 июня частям прибыть на место? Выходит, что ещё и с датами прибытия частей в районы сосредоточения после получения «в середине июня» приказов происходили «странности»??? Точнее выходит что приказом-шифровкой ГШ от 18 июня действительно и для ЗапОВО ставилась задача закончить выдвижения на исходные к 24.00 к 21 июня??? И часть подразделений ЗапОВО все же «К началу авиационного удара (в 3 ч.50 мин. 22 июня) и артподготовки (в 4 ч. 22 июня) противника,  успели развернуться и занять оборону госграницы». А часть не успели. И три дивизии из Бреста так и не вывели. И похоже что и остальные части привели в движение не сразу после 15 июня, получив 15-го числа в Минске московскую Директиву от 13 июня.

  И военный историк А. Исаев, во всех своих книгах выступающий чересчур усердным адвокатом генералов (в том числе и Павлову) в своей новой книге «Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг», так пишет о действиях этого 47-го корпуса в ЗапОВО:

«Приказ  на выдвижение ближе к границе 47 стрелковому корпусу был отдан руководством ЗапОВО 21 июня 1941 г. Однако «красная кнопка» была нажата немцами намного раньше, и опередить их в выдвижении к границе главных сил для первой операции было уже невозможно».

  А вот что заявили сами командиры частей –  подчиненные Павлова и Фоминых…

 Генерал-майор П.И.Лялин (бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО, которая якобы «успела развернуться» перед нападением Германии): «Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий не потребовали ... На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150-км фронту и на большую глубину,плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы... личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу».

  Как раз при штабе этой 10-й армии и служил тот самый начальника 3-го отдела 10-й армии ЗапОВО полковой комиссар Лось, что указал в рапорте от 15 июля 1941 года: « …Положение усугублялось тем, что по распоряжению штаба округа с 15 июня все артиллерийские полки дивизий, корпусов и артполки РГК  были собраны в лагеря…»

  То есть, начальник штаба 10-й армии в ЗапОВО генерал-майор Лялин заявляет что никаких указаний на выдвижение из казарм к границе, на возвращение подразделений в свои расположения и на отвод от границы приграничных частей штаб его армии все же тоже не получал из штаба округа? Ни после 15-го, ни после 18-го июня. Короче, прокурорам работы надолго хватит разбираться в событиях тех дней, с тем, кто врет, и кто что сделал или не сделал…

  Обратите внимание, что Павлова просто на изнанку выворачивали на допросах и суде по поводу тех самых трех дивизий в Бресте, которые он не вывел из города сознательно. А ведь о выводе этих дивизий из Бреста от Павлова, командующего ЗапОВО с июня 1940 года, требовал командующий 4-й армии генерал … В.И. Чуйков, что командовал этой армией с марта по декабрь 1940 года! После настойчивых просьб о выводе этих дивизий из Бреста, приказ о выводе вроде бы был подписан. Но … перевели самого В.И. Чуйкова в декабре 1940 года в Китай, военным атташе при посольстве….

  Тот же КОВО потому и выдержал свой удар, что там хотя бы наполовину выполнили указания ГШ и начали выдвижение частей первого и второго эшелонов к границе. А в ЗапОВО вообще указания из Москвы проигнорировали, ещё до 22 июня сорвав то самое выдвижение к границе.

  «Однако 24 июля 1957 г. генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко утвердил и направил в Военную коллегию Верховного суда СССР заключение (в порядке статьи 378 УПК РСФСР) по делу Павлова Д. Г. и вышеуказанных военачальников Западного фронта, в котором предлагалось приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941 г. в отношении Павлова Д. Г., Климовских В. Е., Григорьева А. Т. и Коробкова А. А. отменить, а уголовные дела в отношении поименованных лиц за отсутствием в их действиях состава преступления дальнейшим производством прекратить.

  Военная коллегия Верховного суда Союза ССР определением №4п-09510/57 от 31 июля 1957 г., рассмотрев материалы дела на Павлова Д. Г. и других, нашла заключение генерального прокурора СССР обоснованным и определила: приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941 г. в отношении Павлова Д. Г. и других отменить по вновь открывшимся обстоятельствам и дело на них производством прекратить за отсутствием состава преступления.…»

  Все же странную «реабилитацию» провели в отношении Павлова и его замов при Хрущеве. Ведь Павлов в любом случае осужден и расстрелян по статье «халатность» и «неисполнение своих должностных обязанностей», что привело к гибели его подчиненных. В действиях Павлова и его подельников эта самая преступная «халатность», из-за которой не только рухнул Западный фронт, что признал сам Павлов, но и рухнули в итоге и остальные фронта, и весь ход войны пошел по трагическому сценарию, как минимум присутствует. Так что устраивать реабилитацию генералу в такой ситуации просто нелепо. Какие ещё открылись «обстоятельства», которые могли бы оправдать командующего округом, если он действительно свои собственные обязанности не выполнял? Как не выполнял и приказы из Москвы, например Директиву от 12-13 июня о вводе в  действие «плана прикрытия» и выдвижении частей первого и второго эшелонов на рубежи обороны.  Павлов не выполнил приказы и директивы НКО и ГШ о повышении боевой готовности частей своего округа до 22 июня, и это привело к разгрому сначала Белорусского округа, ЗапОВО, а потом вслед за ним стали валиться и остальные фронта-округа. Или может, нашлись «тайные приказы» Сталина Павлову о том, чтобы он игнорировал Директивы НКО и ГШ? Или «вновь открывшиеся обстоятельства» это «Решения партии» на 20 съезде, состоявшемся за полгода до этого, где всю вину свалили на «тирана»???

  А ведь если бы Павлов просто и элементарно выполнил свои должностные обязанности, то весь ход войны пошел бы совсем по другому сценарию. И, скорее всего сегодня действительно отмечали бы Победу не битвы под Москвой, а битвы под Смоленском.

 Но Павлов постоянно пытается указать, что именно в Москве находились те, кто занимался «успокаиванием» командующего западным особым округом. Что на западном направлении без предательства в Москве не обошлось. Обратите внимание, что и в случае с Павловым и в случае с Кирпоносом «успокаиванием» и убаюкиванием командующих занимается один и тот  же человек, или лица. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко, и (или) начальник Генерального штаба Г.К. Жуков. Скорее сам нарком обороны.  Но уж точно не мог Павлов открывать фронт по личной инициативе и тем более от «обиды» за Тухачевских, расстрелянных в 37-м. Он открывал фронт осознанно и, понимая, что делает, и делал это явно в сговоре с кем-то в Москве! Хотя некоторые историки готовы договориться до того, что это Сталин и дал Павлову (видимо очень «тайную») команду открыть  фронт врагу!?! А может такая «тайная команда» от Сталина Павлову на срыв Директив и приказов Москвы и на открытие фронта врагу всё же и есть те самые «вновь открывшиеся обстоятельства»??? Но действовали Павловы явно не в одиночку.

  Вот поэтому и пишет историк А.Б. Мартиросян что без согласованных с кем-то в Москве действий в  западных округах Павловы и Кирпоносы ничего не делали. Но впрочем, возможно, что тот же Кирпонос действительно использовался в темную. Но тогда и он не нужен был Жукову и Тимошенко живым? Ведь именно Г.К. Жуков  настоял на расстреле Павлова. Впрочем, никуда бы Кирпонос  не пошел с его «догадками» если бы даже и захотел. Кузнецов из ПрибОВО  (у которого тоже не все гладко было в округе  с выполнением тех самых директив от 12-13  июня) месяц по тылам немецким шарахался, вышел и его трогать не стали для разбирательств.   Хотя Жуков в августе 41-го и подавал Сталину записку о том, что в ГШ есть предатели, однако  Сталин не стал реагировать. Нельзя было это делать. Необходимо было сохранить единство армии и народа, а не разборки с генералами устраивать.

  Та же исследователь Е. Прудникова пишет что сама «реабилитация» генералов происходила «по кругу». Павлов «реабилитируется» т.к. реабилитирован Климовских, Климовских – потому что «реабилитирован» Григорьев, а Григорьев – потому что «реабилитирован» и признан «невинной жертвой сталинизма» – Павлов.  Ну а Генштаб при Жукове ещё в 1956 году дал такое заключение по действиям Павлова. Павлов, Климовских, Григорьев, Коробков и Клич (начальник артиллерии ЗапОВО) не виновны «в проявлении трусости, бездействия, нераспорядительности, в сознательном развале управления войсками и сдаче оружия противнику без боя». Правда сам же Жуков в июле 41-го и на аресте Коробкова настоял, и на расстреле Павлова тоже. А на основании этого «вывода» ГШ уже в 57-м Военная коллегия Верховного суда отменила приговор в отношении этих генералов «за отсутствием состава преступления». Так же в определении ВК ВС говорилось что «прорыв гитлеровских войск на фронте обороны Западного особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным по настоящему делу как воинское преступление, поскольку это произошло по независящим о них причинам».

  Т.е., Павлов и его подельники сделали все возможное от них, честно выполняли свой воинский долг и приказы вышестоящих начальников, но немцы сильнее оказались и умнее.  Короче – «так получилось» и никто не виноват…

  Когда заходит разговор о Директивах, о приведении войск западных округов в повышенную и полную боевую готовность от 13-18 июня, то «сомневающийся» обычно заявляет, что этих Директив не было т.к. они до сих пор не опубликованы. Ведь в сборнике Яковлева нет данной Директивы для ЗапОВО как исполненного документа, с «номером», и тем более нет телеграммы ГШ от 18 июня!!! А вот на приведение в «полную б.г.» вроде как есть реальная Директива и в ЗапОВО и в том же КОВО: «...Сама директива в природе существует. Текст её соответствует тому, что написано в директиве 605. …»  Имеется в виду та самая «Директива № 1 от 21.06.41 г.», которую в ночь на 22 июня в этих округах Павлов и Кирпонос  действительно примитивно сдублировали своим армиям, отдав, таким образом, в своих округах вроде как приказ для частей о приведении в «полную боевую готовность»!!!

  Также «сомневающиеся» считают, что в ЗапОВО также проводились некие мероприятия согласно отданных 12-13  июня Директив НКО и ГШ, приказов о начале выдвижения к границе. Действительно, некоторое движение в ЗапОВО вроде как осуществлялось. Однако сами же офицеры ЗапОВО допрошенные по горячим следам в июле 41-го и особенно те, кто выжил в Бресте, заявляют, что Павлов вообще до них не доводил эти приказы. А когда их свели на очную ставку, то Павлов просто юлить стал. Некоторые считает, что это он от «разгильдяйства» так себя вел...

  Третьи уверены, что Павловы все четко выполнили и именно то, что им было предписано в приходящих из Москвы Директивах. Мол, в «Директиве от 13 июня» для Павлова не указано что вводится в действие именно «План прикрытия», а остальное он вроде, как и выполнял.… Ну, в крайнем случае, Павлова можно обвинить «в недостатке усердия при  выполнении московских директив». 

  Но думаю, любой здравомыслящий человек, прочитав самостоятельно данные директивы и протоколы допросов Павлова, скажет, что поведения Героя Советского Союза, генерала армии (принимавшего до этого вполне разумные решения на начальной стадии рождения того же Т-34), такое поведение перед 22 июня, перед нападением, о котором  он был оповещен, как и другие командующие соседних округов за несколько дней до нападения, не будет казаться просто тупым «разгильдяйством» и беспечностью.

 Павлов примитивно сдублировал текст «Директивы № 1» (если верить публикации в сборнике документов от Яковлева-Сахарова в 1998 году), поступившей в округ в ночь на22 июня, вместо  того чтобы выдать частям то, что им конкретно было нужно и их касалось, начиная ещё с 15 июня. Он должен был дать короткий приказ находящимся в повышенной боевой готовности войскам привести их в полную б.г. в ночь на 22 июня, получив «Директиву № 1» и тем более если бы Тимошенко ему довел суть директивы (как это делал по телефону Кузнецов).  Но он этого не сделал.   Также Павлов не занимался какими-то там «подлогами»: «...считаю, что оснований предполагать какие-то подлоги приказов из штаба - нет. Эти вещи легко отслеживаются и вычисляются. Считаю, что приказы проходили нормально…»

 Но весь разговор идет вовсе не о том, что  Павлов или тот же Кирпонос «подлогом» документов занимались. И никто там, в округах документы не «подделывал», и приказы из Москвы не подменял, и не  изменял буковки и запятые  в приказах из Москвы. Павлова обвинили в том, что он просто НЕ ДОВОДИЛ до своих подчиненных эти самые приказы НКО и ГШ от 12-13 июня о повышении боевой готовности и начале выдвижения частей к границе и телеграмму от 18 июня об отводе приграничных частей от границы. Или доводил,  но так что у всех складывалось мнение что в округе проводятся некие «учения», чистая формальность.  А также обвинили в том, что Павлов не дал команду на вывод трёх дивизий из Бреста, открыв Брестское направление, на Минск, вермахту. 

  А Кирпонос не до всех довел эти приказы (Рокоссовский тому пример).  Какой уж там «подлог» мог происходить – элементарно  не довели  «в части их касающейся» приказы из Москвы от 13-18 июня до подчиненных,  вот вам и «Разгром Западного фронта». Части остались в казармах и их там и расстреляли утром 22 июня. Истребители и артиллерию загнали ближе к границе, а потом не вернули в части, получив Директивы НКО и ГШ. А зенитные подразделения загнали на полигон под Минск, подальше от границы. И сделал Павлов это, именно получив Директиву из  Москвы «Для повышения боевой готовности…» после 15 июня в том числе. Вот вам и «трагедия 41 года».

   И кстати, есть достаточно «серьезный аргумент» у сомневающихся в предательстве Павловых. Мол, артиллерия с тех полигонов после 22 июня вернулась в свои корпуса и дивизии и не вся попала в плен брошенная на этих полигонах. Но вообще-то артиллерии, попавшей в плен,  было достаточно и именно с полигонов в том числе.

  Однако вопрос стоит вовсе не в том, когда и как артиллерия округов была возвращена с плановых стрельб в части. В данном исследовании вовсе не об этом идет речь – сколько оставили на полигонах в итоге.  Важно сколько их не было в боевых порядках на 22 июня, когда они ОБЯЗАНЫ были быть именно в боевых порядках, а не на стрельбищах. И возвращать артиллерию и зенитные средства командование западных округов ОБЯЗАНЫ были именно после получения приказов и Директив от 13-18 июня.

   Это самый простой пример и способ измены. Утаи или не выполни приказ из ГШ о выдвижении к границе навстречу противнику, что через пару дней нападет, или доведи так и в такой срок, что его уже просто не выполнить, а потом старый  друг Г.К.  Жуков и расскажет в мемуарах, что таких приказов вообще не было. Не верни артиллерию вовремя с полигонов, а потом Жуков и напишет, что случилась маленькая оказия – командующие округов по «собственной инициативе» отправляли свою артиллерию пострелять, мол, весной не успели… Но, правда сам же Жуков и настоял на расстреле Павлова. Следы что ли заметал, думал, что и его рядом могут поставить за то, что не проверил выполнение собственных приказов? Чтобы организовать поражение армии достаточно просто сорвать выполнение мероприятий, что должны отрабатываться при приведении в повышенную и полную боевую готовность перед нападением врага – вот вам и разгром Западного фронта, и «разгром РККА» в июне 41-го…

  В те годы действительно, как уверяет полковник ГШ Ходоренок, было всего две степени боевой готовности – «постоянная» и «полная». Так что хитрить возможность у некоторых генералов после Войны была. Ведь армия  из «постоянной боевой готовности» повседневной жизни сразу переводилась в режим «полной боевой готовности» формально одним приказом-директивой. Должна была так переводиться. Однако на самом деле, в реальности, части западных округов переводились из  повседневной, «постоянной боевой готовности» в «полную» поэтапно! Мероприятия по «повышению боевой готовности» выполнялись в течении нескольких дней, а то и недель мая-июня 41-го!!! Для каждого округа примерно 15 июня была своя отдельная директива о приведении в действие «плана прикрытия» округа, о повышении боевой готовности и о начале выдвижения к госгранице. А потом были свои последние телеграммы о приведении в боевую готовность всех частей округов, и об отводе от границы приграничных частей  этих округов на их рубежи обороны.

 Но никак не одним общим приказом-директивой давалась команда о приведении в полную боевую готовность войск западных округов до 22 июня. Вот и хитрят до сих пор во вновь издаваемых книгах о «Трагедии 22 июня»  «историки» в погонах и без, пытаясь уверять всех что «Директива № 1 от 21.06.41 года», это и есть «Директива о приведении в полную боевую готовность», что благодаря упрямому Сталину «запоздала». А Павловы свой воинский долг выполнили точно и четко, «согласно устава», и выполнили, как положено Директивы о повышении боевой готовности для одних частей и приказы об отводе от границы  для других.

 Полковник современного Генерального штаба М. Ходоренок пишет, что «В 1941 г. в Красной Армии были установлены две степени боевой готовности: постоянная и полная. А система тревог выглядела следующим образом: существовала боевая тревога вариант N 1 - без вывода всей матчасти и вариант N 2 - с выходом в полном составе, а также учебная тревога "для проверки боевой готовности и повышения слаженности"…» (НВО, 1999 г., № 38)

  Таким образом в статье ещё от 1999 г. Ходоренок пытается доказать не только то что «Директива № 1» от 21 июня 41-го была «несуразной», но и что никаких мероприятий по повышению боевой готовности в западных  округах вовсе не проводилось и команд на проведение данных мероприятий никто в Москве не отдавал. Однако  в сборнике Яковлева данные «команды»-Директивы в западные округа «Для повышения боевой готовности» показаны уже в 1998 году и согласно этим Директивам войска западных округов как раз и должны были отработать «боевую тревогу вариант № 2» – с выходом частей округа в полном составе и с выводом матчасти в места сосредоточения и обороны. («боевая тревога вариант N 1 - без вывода всей матчасти» и «также учебная тревога "для проверки боевой готовности и повышения слаженности"…» сегодня называется в армии «пешим по конному». Когда в частях проводятся мероприятия по отработке навыков действий личного состава на случай объявления тревоги. При этом часть никуда не выдвигается из расположения. ).

   Т.е. данными Директивами от 13 июня западные округа получили команду провести мероприятия по повышению степени боевой готовности из «постоянной боевой готовности» к «полной» согласно тогдашних правил приведения армии в боевую готовность. Сегодня это называется «провести мероприятия по приведению частей в степень боевая готовность повышенная». И при этом части должны были именно выходить со всей своей матчастью в районы сосредоточения либо согласно планов прикрытия, либо им определялись новые районы дислокации этими «Директивами от 13 июня», согласно прилагаемых карт. А вот Павлов (и частично и Кирпонос) похоже, устроил в своем округе для своих частей именно: «учебная тревога "для проверки боевой готовности и повышения слаженности"…». Или, в крайнем случае: «боевая тревога вариант N 1 - без вывода всей матчасти». Устроили «обычные» учебные мероприятия, «лагерные сборы». Поэтому и не восприняли подчиненные  Павлова (и Кирпоноса) всю серьезность положения и были в шоке, когда началась Война!

  А впрочем, все равно для правоверных «разоблачителей сталинизма» никакие документы и аргументы не указ. Пожалуй, быстрее договорятся до того, что это Сталин и дал команду Павлову открыть свой округ, Белоруссию, чтоб «заманить» Гитлера (например), или чтобы «на пару и вместе с Гитлером повоевать с Англией», или ещё что-нибудь придумают.… Но Павлов «конечно же, ни в чем не виноват». Он – «жертва репрессий» невинная. Ведь Павлов и ему подобные «реабилитированы», а значит и «невиновны». Правда «реабилитированы» Павловы вовсе не судебным решением после тщательного разбирательства. Осуждены судом и следствием, а «реабилитированы» без суда и следствия, «Решением Партии»!!!

  При  этом, до примерно середины июня, сам Павлов вполне четко и грамотно выполнял все что от него требуется. И майский «План прикрытия» госграницы в ЗапОВО был разработан не хуже чем у соседей, и другие мероприятия и приказы Москвы выполнялись тоже. Однако, получив Директивы НКО и ГШ от 13-18 июня, Павлов пошел на откровенный саботаж. Если бы у него и его подельников в Москве выгорело, и Сталин был бы смещен вследствие неудач начального периода, а с Германией заключен «почетный мир», то Павлов ещё и «Героем свободной России» стал бы. «Свободной от большевизма и сталинизма». Павлов шел ва-банк, рисковал. Но времени на то чтобы вскрыть его предательство – саботаж Директив Москвы последней недели перед 22 июня, в течении буквально нескольких дней перед нападением Германии, у «компетентных органов» не было. Ведь особые отделы благодаря чьему-то предложению (найти бы этого «инициатора»  – кто предложил  «идею») в феврале 41-го были переданы из подчинения НКВД (Берии) в подчинение самих военных, в 3-е Управление Наркомата обороны. И в этом случае у Павлова действительно появилась реальная возможность сорвать выполнение Директив НКО и ГШ в последние дни перед 22 июня. И ему бы это действительно сошло с рук в случае успеха возможного заговора. Ведь счет шел на считанные дни – пока кто-то сообразит, что командующий округом саботирует приказы Москвы, пока доложат, пока Москва отреагирует – а тут уже и война началась.… Да и кто докладывать-то будет…. Но видимо не зря арестовали и судили ещё и начальника связи ЗапОВО генерала Григорьева. Ведь именно через него шли те Директивы НКО и ГШ. И именно он в итоге и сдал на следствии и суде Павлова, сказав о приказе ГШ от 18 июня,  которым предписывалось отводить приграничные дивизии от границы на их рубежи обороны и ставилось точное время на исполнение этого приказа – к 24.00 21 июня…. пприказа.дписывалось отводить приграеичные дивизии от границы на их рубежи обороны и ставилось точное время на исполнен6ие э

  Но может кто-то решит, что все советские генералы были как минимум бездари и предатели? Вовсе нет. Таких за всю войну набралось всего  несколько десятков. Одних поставили к стенке летом-осенью 41-го. Других правосудие нашло в конце 1940-х. Остальные достаточно честно и смело воевали всю войну. И таких было большинство, «Чести не уронивших». Некоторые, правда, после войны на мародерстве горели. Но так и таких было опять же не большинство. Некоторые, правда, как Жуковы,  смогли предать своего Верховного уже после его смерти, а некоторые оставались, верны долгу, присяге и чести до самой смерти, как Рокоссовские.

 Однако там где один трус и предатель нагадит, и сотня героев потом не разгребет. И именно на совести таких Павловых  жизни сотен тысяч и миллионов погибших и попавших в плен в этой Войне. На их совести разрушенная страна и угнанные в рабство мирные советские граждане, сожженные деревни и города.

  В связи с делом Павлова  стоит привести слова немецких генералов, что наблюдали то, как Павлов «привел в боевую готовность» свой округ (как уверял на следствии) и Брестскую крепость. Эти цитаты большинство читателей наверняка видели, и не раз. Приводились они чаще всего для того чтобы «доказать» то ли «трусость» Сталина то ли его «паранойю», мол Сталин заставлял всех «не поддаваться на провокации».

  Ф. Гудериан, «Воспоминания солдата»:  «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом…»(с. 208).

  «Внезапность нападения на противника была достигнута на всем фронте танковой группы. Западнее Брест-Литовска (Бреста) 24-м танковым корпусом были захвачены все мосты через Буг, оказавшиеся в полной исправности…». (с.209).

   Фон Бок, «Я стоял у ворот Москвы»: «Все началось в соответствии с планом. Странное дело: русские почему-то оставили один мост через Буг в целости и сохранности…» (с. 47).

 «Удивляет то, что нигде не заметно сколько-нибудь значительной работы их артиллерии…» (там же).

 Подобных цитат очень много.  Все эти цитаты широко известны, но в связке с протоколами допросов Павлова и документами, о передислокации войск и планах обороны они приобретают иной оттенок: Павлов говорит, что все Директивы и приказы Москвы  передавал в войска и повышал боеготовность частей округа. Но Павлов врёт, что готовил войска к войне и его «опровергают»  даже немецкие генералы. Именно Павлова. При этом подобных «цитат» по соседним округам в мемуарной литературе от немецких генералов особо не приводится…

  Ну и подытоживая сказанное в этих двух главах, стоит ещё раз показать по датам то,  как приводились в боевую готовность западные округа, что делалось в последние дни перед 22 июня. Используем частично статью А. Саввина из газеты МО РФ «Красная звезда»,  №№  205 от 12.11 08 г., 210 от 19.11 08 г., 215 от 26.11.08 г., 220 от 3.12.08 г.:

«…10 июня, за 12 дней до войны, было подписано распоряжение главнокомандующего сухопутными войсками Германии о назначении срока начала наступления на Советский Союз, в котором впервые немецкое руководство письменно фиксирует конкретную дату нападения на СССР (дата 22 июня была впервые названа в ставке Гитлера на совещании у начальника отдела обороны страны штаба Верховного командования вермахта 1 мая 1941 года): «1. Днем «Д» операции «Барбаросса» предлагается считать 22 июня. 2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. 3. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов: а) сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов; б) сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок...»

( 11 июня 1941 года в кабинете Сталина в Кремле были Тимошенко, Жуков, Кузнецов. Все трое зашли в 21.55 и вышли через час, в 22.55. Затем начальник Генерального штаба Жуков ещё раз зашел в кабинет Сталина через 10 минут, в 23.05 и пробыл там до 00.25, ровно 1 час 20 минут.  После 23.00 там же были Маленков, Шахурин (нарком авиапрома), Жигарев (командующий ВВС), Петров, Микоян (конструктор самолетов). В следующий раз Тимошенко и Жуков были в Кремле аж 18 июня и в этот день пробыли у Сталина целых 4 часа! – К.О.Ю.)

  12 июня в адрес командующих войсковыми группировками вермахта, сосредоточенными на границе с СССР, уходит шифротелеграмма, в которой доводится содержание распоряжения главнокомандующего сухопутными войсками Германии от 10 июня о назначении срока начала наступления на 22 июня. Она перехватывается и расшифровывается английской службой радиоперехвата, и через несколько дней Сталин узнает о ее содержании из донесения по линии «кембриджской пятерки». (!!!!! – К.О.Ю.)

 В тот же день, 12 июня, Сталин разрешил дополнительное выдвижение значительного число соединений сухопутных войск ближе к государственной границе. Решение было оформлено директивой за подписью наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова.

( Кстати, А. Саввин не о Директивах от 12-13 июня  говорит, которые тут рассматривались подробно. Имеется в виду общая Директива НКО и ГШ от 12 июня о начале выдвижения войск из глубины обороны в сторону границы «Для повышения боевой готовности». После которой в округа оправляли свои директивы «Для повышения б.г….» в которых давались более конкретные указания по выдвижению окружных корпусов в места их конкретной дислокации и определялись сроки исполнения этих выдвижений.

 Однако Сталин получал информацию и от других разведслужб СССР, или информация из Лондона от К. Филби и его «пятерки»  легла на стол Сталина в тот же день, 12 июня. Поэтому 13 июня Тимошенко и Жуков и подписали по команде Сталина эти Директивы о введении в действие планов прикрытия («Для повышения боевой готовности войск округа  …») для западных округов. Опубликованы частично эти Директивы были в сборнике Яковлева в 1998 году для того же КОВО и ЗапОВО – К.О.Ю.)

  13 июня разведка погранвойск зафиксировала начало выдвижения германских войск на исходные для наступления позиции, но в тот же день выдвижение было приостановлено. Некоторые исследователи связывают это с тем, что, возможно, Гитлер еще не получил от англичан неких гарантий.

(Вполне возможно, что Гитлер, также имеющий своих агентов в Москве, узнал о подписанных Директивах НКО и ГШ о выдвижении частей западных округов к границе в районы сосредоточения. И поэтому и дал команду остановить движение! Он же не самоубийца был и никогда не нападал, если не был уверен в успехе!!! Однако через того же Канариса (старого «друга Англии») он мог получить «гарантии», что данные директивы будут просаботированы Павловыми и значит шанс на успех для реализации «Варианта Барбаросса» есть. Напомню, в «Барбароссе» сказано что: « 1. Общий замысел.  Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено…».

 Но вот добиться выполнения этого замысла Гитлер мог, рассчитывая  (далее по тексту) на «Только неожиданно быстрый развал русского сопротивления», который «мог бы обеспечить постановку и выполнение этих обеих задач одновременно». Речь идет о задачах по нанесению двух ударов – по Украине, и «двойного» удара по Белоруссии и Прибалтике. А при примерно равных силах Германских и Советских войск на западных границах, быстрая победа Германии и «неожиданно быстрый развал русского сопротивления» был  возможен только  в одном случае – в случае  откровенного предательства командования РККА (как минимум) западных округов. Или хотя бы одного из этих округов, находящегося в «Западной России».

  Сталин 13 июня дает команду-разрешение Тимошенко и Жукову подписать Директивы на приведении частей западных округов в «повышенную боевую готовность». Произошло это, скорее всего до обеда и по телефону, т.к. ни Тимошенко, ни Жуков в этот день в Кремле не были. Сами директивы для западных округов отработанны были, скорее всего, ещё раньше, заранее. Но отправку их в западные округа Сталин дает команду придержать. В течении дня 13 июня Сталин готовит знаменитое «Сообщение ТАСС», которое выходит в радиоэфир на весь мир вечером 13 июня. А Гитлер, получив после 13 июня от Канариса и его разведки «гарантии на успех», продолжил выдвижение Вермахта к границе с СССР. Сталин же 14 июня, не дождавшись «ответа» от Гитлера на «Сообщение ТАСС» (и также наверняка получив от разведки пограничников – Берии, данные о возобновлении движения немецких войск к нашей границе), дает команду Тимошенко и Жукову отправлять в западные округа уже пописанные Директивы НКО и ГШ от 13 июня о повышении боевой готовности. – К.О.Ю.)

  13 июня Сталин распорядился распространить сообщение информационного агентстваТАСС, которое было оглашено в радиопередаче на заграницу в 18.00, а на следующий день (14 июня) опубликовано в советской печати. В сообщении, предназначенном не столько для своего населения, сколько для официального Берлина, опровергались слухи о «близости войны между СССР и Германией» и сосредоточении войск по обе стороны советско-германской границы. Утверждалось, что «происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»….» (А. Саввин.)

  Таким образом, глава правительства СССР Сталин, получив 12-13 июня (а возможно, что и ещё раньше) сообщения от разведки о начале реализации «Варианта Барбаросса» и точную дату нападения – 22 июня, дал команду своим подчиненным наркому обороны Тимошенко и начальнику Генштаба Жукову на приведение войск западных округов в боевую готовность «повышенную». Соответствующие Директивы от 13 июня поступили в западные округа 14-15 июня, после того как Гитлер никак не отреагировал на дипломатический ход Советской стороны, Сталина – «Сообщение ТАСС» от 13-14 июня. Этим «Сообщением» Сталин провоцировал Гитлера на ответ по поводу накопления немецких войск у границы с СССР. А также доводил до Гитлера и «мировой общественности», что слухи, исходящие от англичан о скором нападении Гитлера на СССР не более чем слухи и провокации (а именно английская пресса в эти дни активно вопила о скорой Войне между СССР и Германией, что Германия собирается напасть в ближайшие дни на СССР). Этим «Сообщением ТАСС» «опровергались слухи» направленные на «разжигание мировой войны» и войны между СССР и Германией, имеющих Договоры «О ненападении» и «О дружбе  и границах». Которые ни Сталин, ни Гитлер «не намерены нарушать».

  Согласно международного «этикета» Гитлер обязан был также рассыпаться в любезностях перед Сталиным и заверить, что никаких коварных планов в отношении СССР не строит и нападать вовсе не собирается. Однако Гитлер ушел в глухое молчание,  ответа от немецкой стороны не последовало, а накопление немецких войск после 14 июня на границе усилилось.

 17 июня из Берлина поступило срочное сообщение от военно-морского атташе СССР, капитана 1-го ранга Воронцова о том, что нападение Германии на СССР произойдет 22 июня в 3.30 утра!!! 17 июня, вечером,  в Кремле у Сталина был командующий ВВС Жигарев – с 00.45 до 1.50. И днем 18 июня был проведен облет самолетом-разведчиком У-2 границы в Белоруссии, в полосе ЗапОВО (об этих важных событиях пишет в своих исследованиях военный историк А. Мартиросян).Возможно, облеты проводились и в соседних  округах, но для этого надо изучить дополнительно тонны мемуаров от выживших командиров, встретивших войну в соседних округах. А 18-го же июня, по итогам облета и авиаразведки, подтвердившей, что немецкие войска изготовились для нападения на СССР,  в западные округа пошла телеграмма Генштаба о приведении в «повышенную боевую готовность»всех оставшихся частей этих округов и об отводе приграничных частей от границы!  Также согласно этой последней телеграмме-приказе из ГШ (в череде мероприятий последней недели по повышению боевой готовности войск западных округов)  о приведении в повышенную боевую готовность, командование западных округов обязано было вернуть в расположения все находящиеся вне своих расположений части. И уж тем более вывести из того же Бреста три дивизии, две стрелковые и одну танковую, на рубежи обороны вокруг города. Ведь телеграммой ГШ от 18 июня Москва требовала отвести приграничные части от границы на свои рубежи обороны. И срок устанавливался на исполнение этого приказа вполне четкий – к 24.00 21 июня!!!

  Окончательно подытоживая все выше сказанное в предыдущих главах о боевой готовности и о том, как Москва приводила войска западных округов в боевую готовность, можно увидеть, что приведение частей этих округов в боевую готовность проводилось в несколько этапов и несколькими командами (условно).

  Первый этап – это проведение под видом «учебных сборов» в мае-июне 1941 года  фактической «скрытой мобилизации» в западных и даже во внутренних округах. При этом те же механизированные корпуса уже имели весной 41-го практически полный штат по личному составу. И доукомплектование приписным составом во время этих «учебных сборов» шло в основном стрелковых дивизий и корпусов Красной армии.

 Второй этап – «Директивы от 13 июня» поступившие в округа 14-15 июня. По этим директивам в западных округах должны были привести в повышенную боевую готовность дивизии и корпуса в глубине округов и начать их выдвижение на рубежи обороны, в районы предусмотренные «Планами прикрытия». Таким образом, фактически вводились в действия планы прикрытия государственной границы и обороны округов.

«1. Для повышения боевой готовности войск округам все глубинные стрелковые дивизии и управления стрелковых корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия.

2. Приграничные дивизии оставить на месте, имея вывод их на границу в назначенные им районы, в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу….» 

Первой фразой стоит – «Для повышения боевой готовности войск … все глубинные стрелковые дивизии и управления стрелковых корпусов с корпусными частями вывести … в районы, предусмотренные для них планом прикрытия». И это частично выполняли даже в том же ЗапОВО. Либо войска выводили в новые районы согласно прилагаемых карт –  как в КОВО.  Но в любом случае войска должны были выводиться и худо-бедно выводились в полевые лагеря ближе  к границе.

  При этом приграничные части оставались на границы без движения. Помните, как Молотов это комментировал? Мол, нельзя было двигать войска на границе до последнего, чтобы не дать повода Гитлеру обвинить СССР в подготовке к Войне и «нападению» на Германию.

  Выполнил тот же Павлов данную Директиву? Наверняка выполнял,  и некое движение частей в округе к границе после 15 июня началось. Ведь могли и доложить доброжелатели, что Павлов саботирует приказ из Москвы. Так что некое движение по выполнению Директивы от 13 июня, конечно, было даже в Белоруссии. И уж тем более в Прибалтике и на Украине.

  Третий этап в приведении в боевую готовность частей западных округов –телеграммы с приказами ГШ от 18 июня. Данные приказы предписывали привести в повышенную боевую готовность уже все части западных округов и самое важное – начать отвод приграничных частей от границы на подготовленные им рубежи обороны предусмотренных для них планами прикрытия. Вермахт уже изготовился для броска на СССР и, тут уже не дипломатических вывертов стало – угроза Войны заставила Сталина дать команду Тимошенко и Жукову полностью привести в боевую готовность, фактически ПОЛНУЮ, ВСЕ части западных округов!!!

  По этому приказу ГШ в округах обязаны были к 21 июня 1941 года отвести от границы все воинские части 9не только приграничные, скорее всего) и отправить их на рубежи обороны согласно планов прикрытия.  А что сделал с дивизиями в Бресте, которые также являлись «приграничными», Павлов? Ждал после 15 июня особого приказа наркома? Конечно, ждал! И такое особое распоряжение наркома он и получил 18 июня. Содержание этой телеграммы-приказа ГШ и о дате исполнения этого приказа известно из показаний генерал-майора П.И. Абрамидзе, бывшего командира 72-й горно-стрелковой (приграничной) дивизии 26-й армии Киевского ОВО, которые стоит ещё раз привести:

«20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе,отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций... Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность.Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года»...» 

 Но ведь эти три дивизии прикрытия Брестского направления так и остались частично в городе, или были распылены вокруг него! И они не были собраны в казармы даже после 18 июня и затем не были выведены из Бреста для обороны города и направления!!!  Вот тут Павлов и пошел на откровенный саботаж. За оставшиеся несколько дней до нападения, о котором он точно знал, что из команд из Москвы, что от разведки округа, что от пограничников, которые наверняка ему докладывали и о перемещениях немецких войск и о выселении из приграничной полосы поляков, и о том что в эти дни немцы активно отбирали у населения те же телеги, Павлова уличить в саботаже те же «особисты» никак не успевали. Да и кто бы его уличал, если начальник связи округа генерал Григорьев, через которого и шли данные директивы и приказы Москвы, никому не докладывал о саботаже командующим этих приказов. И начальник штаба округа генерал Климовских, что тоже знал о Директивах от 13-18 июня и видел, что они  саботируются, тоже никому «наверх» не докладывал о «странном» поведении командующего.

 Если Павлов по личной инициативе не вывел эти три дивизии (а его буквально трясли по этим дивизиям на следствии и суде), получив приказ об отводе приграничных дивизий, и эти  дивизии должны были закрывать брестское направление, держа оборону вокруг города, то Павлов уже совершил воинское преступление. Либо он делал это как самоубийца по собственной воле, либо Павлов делал это по согласованию с Москвой. Но тогда получается что вместе с Павловым и Тимошенко с Жуковым замешаны в измене? Получается что так. Но если нет, то кто тогда присоветовал ему оставить дивизии в городе на убой? Может Сталин? А ведь в шифровке-телеграмме ГШ от18 июня даже дата сообщается важная – вывести части на рубежи обороны до 24.00 21 июня!!! Врядли бы в КОВО отправили шифровку (о которой доложил генерал Абрамидзе) с датой – к 24.00 21 июня, а в ЗапОВО отправили бы телеграмму с другой датой исполнения приказа!!!

  При повышении боевой готовности командиры всех частей должны собрать технику и л/с в подразделения. В Бресте это не сделали. А, получив особую команду от наркома в виде телеграммы ГШ от 18 июня о приведении войск округа фактически в полную боевую готовность, Павлов и его подельники окончательно и перестали выполнять приказы Москвы.

  Четвертый, и последний этап в приведении в боевую готовность войск западных округов – это сообщение командованию этих округов достаточно точной даты нападения Германии, которая стала известна (подтвердилась теми же «перебежчиками» и докладом каперанга Воронцова Сталину в его кабинете) вечером 21 июня. Тут уже о приведении войск западных округов  в полную боевую готовность, в ночь на 22 июня было объявлено официально!!!

 Приведенные фактически в полную боевую готовность ещё до 22 июня командование войск западных округов «Директивой № 1» от 21 июня получали официальную команду-приказ на объявление боевой тревоги находящимся в полевых лагерях дивизиям и корпусам. Которые получили ещё 15 июня приказ вывести свои войска «в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия…», или «согласно прилагаемых карт».

  В ночь на 22 июня в западные округа отправляется последняя Директива мирного времени, «Директива № 1 от 21.06.41 года», в которой сообщается возможная и приблизительная дата вероятного нападения Германии:  «Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО.

1. В течении 22-23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий…»

  Также данная Директива предписывала: «…войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовность,встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников….

а) в течении ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

                                                                                                                           Тимошенко, Жуков.»

  После получения данной директивы командованию округов оставалось только дать короткую команду-приказ в войска – поднять по тревоге войска находящиеся в полевых лагерях в повышенной б.г.. и привести их в полную боевую готовность! Как это сделал адмирал Н.Г. Кузнецов на флоте.

  Ну а как выполнили свои должностные обязанности и Директивы НКО и ГШ от 13 июня, телеграмму ГШ от 18 июня и эту «Директиву № 1» командующие западных округов и особенно генерал армии, герой Советского Союза Д.Г. Павлов,  как они «занимали» УРы на «государственной границе»,  «рассредоточивали» в ночь на 22 июня самолеты, и приводили «все части в боевую готовность»,  известно….

  Есть ещё один интересный момент в истории предательства части генералитета РККА летом 1941 года, тема «о социальном происхождении» некоторых расстрелянных вместе с Павловым генералов, его подчиненных и сослуживцев. Дело в том, что начальник штаба ЗапОВО генерал Климовских был офицером ещё царской армии. Командующий 4-й армии ЗапОВО генерал Коробков, был офицером царской армии. Начальник артиллерии ЗапОВО генерал Клич, также был офицером ещё царской армии. Уроженец турецкого Карса, А.Н. Клич окончил кадетский корпус и артиллерийское училище. Участник Первой мировой, поручик. Всю гражданскую войну, до ноября 1920 года, прослужил в дашнакской (армянской буржуазной) армии. В конце 1920-х, Клич оказался в армии уже Красной и до августа 1940 года спокойно дослужился до звания генерал-лейтенанта, орденоносец. И он, это тот самый командующий артиллерией того самого ЗапОВО, в котором всю артиллерию загнали после 15 июня, в том числе, на полигоны к самой границе. Протоколы допросов подобных генералов не публикуются пока. А там наверняка много интересного можно найти. Генерал Клич расстрелян в октябре 1941 года. Но его дело не состыковано с делом Павлова. И, правда интересно: кто тянул подобных «дашнаков» в РККА и зачем?  А ведь после войны задавался и такой «вопрос № 4»: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?»

 И таких вчерашних поручиков на 22 июня в Красной армии было много. Тот же начальник ВОСО Красной армии (Военные Сообщения), генерал с простой «рабоче-крестьянской» фамилией Трубецкой был арестован с большой группой генералов в первые же дни войны и после долгого разбирательства расстрелян вместе с ними же аж в феврале 42-го. И многие другие. Предок генерала Красной армии Н.И. Трубецкого был во главе заговора Декабристов в 1825 году – князь, полковник С.П. Трубецкой, избран Диктатором восстания. Но на Сенатскую площадь не явился, приговорен к каторге. Дожил до 70 лет, умер в 1860 году. Кто знает, если бы начальник ВОСО генерал-лейтенант Красной армии Н.И. Трубецкой, 1890 г.р., добросовестно выполнял свои должностные обязанности, то глядишь сегодня  был бы в списке маршалов и генералов Победы в Великой Отечественной Войны 1941-1945 годов. Как его предок, воевавший в Отечественной Войне 1812-1814 года. Были, правда и вчерашние штабс-капитаны Василевские, штабс-капитаны Толбухины из крестьян, или подполковники Шапошниковы и сотни им подобных Антоновых из дворян. Но впрочем, разбор «родословных» предателей Родины не является темой данного исследования.

  А есть  ещё и такой «нюанс» в «деле Павлова». И он сам и командующий Киевского особого военного округа генерал Кирпонос в Первую Мировую побывали в немецком плену. Как и подпоручик  Тухачевский. И на того же Тухачевского есть подозрения, что он ещё тогда слишком тесно «сдружился»  с немецкой разведкой.

  Ну и совсем напоследок ещё раз вернемся к «резунам», что считают данные Директивы подтверждение «агрессивных планов Сталина-СССР по нападению на Гитлера и всю Европу»! Если принять эту версию и признать что данные Директивы были отправлены в западные округа, для того чтобы войска изготовились для нападения, а не для обороны, то тогда стоит признать действия Павловых «подвигом в защиту мира и свободы»!!! Эти смелые генералы, оказывается, боролись со сталинской сатрапией и пытались своими действиями спасти Мир от большевистской угрозы и попытки Сталина напасть на «Свободный мир»!!! Пора признавать их «Героями России», как на Украине, во времена правления «оранжевых» признавали «Героями Украины» бандеровцев – нацистских пособников и холуев!!!

  Но впрочем, «резуны» (наиболее умные среди них, по крайней мере) не особо стремятся «ссылаться» на Директивы НКО и ГШ от 13 и тем более от 18 июня, как на «доказательство» подготовки Сталиным нападения на Германию и Европу – они им всю обедню портят.