Жизнь фабричных рабочих в дореволюционной России

Антикоммунисты и контрреволюционеры любят рассказывать, как чудесно жили рабочие до революции 1917 года. Но сбили их с толку приехавшие из-за границы Ленин и большевики, и порушили они свою прекрасную жизнь в дореволюционном раю…

Следует сразу же оговориться, что в данной статье использованы материалы из книги: Пажитнов К. «Положение рабочего класса в России». СПб., 1908 г.
Этот фундаментальный труд содержит анализ многочисленных отчетов фабричных инспекторов и других исследователей и проверяющих. (Излагается и цитируется по книге: Е. А. Прудникова. «Сталин. Второе убийство». СПб.: Издательский Дом «Нева», М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2003 г., с.с. 43-59).

И каким же был этот дореволюционный «рай»?

Продолжительность рабочего дня.
На фабриках и заводах с посменной работой самым распространенным был 12-часовой рабочий день. Иногда этот рабочий день был непрерывным. Но часто день делился на две смены по 6 часов каждая (то есть 6 часов работы, 6 отдыха и снова 6 работы). Продукция при этом получалась качественнее, правда, рабочий при таком режиме «изнашивался» быстрее, но хозяина это не волновало. Но это был еще не худший вариант.

Вот какой порядок был заведен на суконных фабриках. Дневная смена работала 14 часов – с 4.30 утра до 8 вечера, с двумя перерывами: с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. А ночная смена длилась «всего» 10 часов, но зато с какими извращениями! Во время двух перерывов, положенных для рабочих дневной смены, те, что были в ночную смену, должны были просыпаться и становиться к машинам (рабочие и спали, то есть жили здесь же, в цехах). То есть они работали с 8 вечера до 4.30 утра, и, кроме того, с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. Вот и высыпайся, как хочешь…

На более мелких кустарных заводиках работали еще дольше. Так, в Московской губернии на 55 из обследованных фабрик рабочий день был 12 часов, на 48 – от 12 до 13 часов, на 34 – от 13 до 14 часов, на 9 – от 14 до 15 часов, на двух –15,5 часов и на трех – 18 часов. В Казанском округе малолетние (до 14 лет) работали на льнопрядильных, льноткацких фабриках и кожевенных заводах 13,5 часов, на суконных фабриках – 14-15 часов, в сапожных и шапочных мастерских, а также маслобойнях – 14 часов. МАЛОЛЕТНИЕ!..

Предприятий, где продолжительность рабочего дня была более 12 часов, насчитывалось в 1880-е годы около 20 %. И это еще не всё. Даже при таком рабочем дне фабриканты практиковали сверхурочные по «производственной необходимости». Так, то время, которое рабочий тратил на уборку рабочего места, на чистку и обслуживание машин, в рабочее время не входило и не оплачивалось. Рабочее время крали и таким образом: на нескольких прядильных фабриках были обнаружены особые часы, которые в течение недели отставали ровно на один час, так что продолжительность трудовой недели получалась на час больше. У рабочих-то часов не было!

Никакого законодательного регулирования продолжительности рабочего дня не существовало – все зависело от того, насколько жажда наживы хозяина перевешивала его совесть.

Оплата труда.
От «совести» хозяина зависела и выплата заработанных денег. Тогда на многих производствах деньги выдавались не каждый месяц, а когда на ум взбредет хозяину. «Взбредало» обычно два раза в году – на Рождество и на Пасху. Это давало еще одну возможность обирать рабочих. Ведь кушать-то каждый день хочется и не по одному разу, а денег у рабочих не было. И тут выходили на сцену фабричные магазины, где можно было брать продукты в долг под зарплату. Цены в этих магазинах были на 20-30 % выше, а качество ниже, чем в обычных магазинах. Но рабочим деваться было некуда…

Человек может работать в любых условиях и не жаловаться, если ему хорошо платят (в капиталистических условиях. При социализме очень даже жаловались. Задержка в выдаче мыла и полотенец подвигла кемеровских шахтеров на забастовки, которые привели к власти Ельцина и ликвидации советского строя).

Сколько получали рабочие до революции?
В машиностроительном производстве и металлургии рабочие получали в среднем 28,5 рублей в месяц. Это неплохо. На прядильных и ткацких мануфактурах получали рабочие по 15 рублей, на обработке льна – 12 рублей, на убийственном химическом производстве, где рабочие не доживали до старости, - 22 рубля в месяц. Заработок женщины составлял примерно 3/5 от заработка мужчины, а малолетних детей – 1/3.
В среднем по промышленности мужчина зарабатывал по 20 рублей в месяц, женщина – 12, а ребенок – около 7. А какие расходы были при этом у рабочих?

Угол, то есть место на койке, в Петербурге стоил 1-2 рубля в месяц, так называемая «каморка» (кусочек комнаты, разгороженной фанерными перегородками) стоила 5-6 рублей. Если рабочие питались артелью, то на еду уходило самое меньшее 6-7 рублей в месяц. Если поодиночке – более 7. Одиночка еще мог прожить на среднюю зарплату, а как прокормить семью? Поневоле дети рабочих шли работать в 7-10 лет. Причем женщины и дети на многих производствах составляли большинство работающих, а платили им намного меньше, чем взрослым мужчинам. Вот почему потеря кормильца была уже не горем, а трагедией для всей семьи. Хуже смерти была только инвалидность, когда отец работать не мог, а кормить его надо…

Но рабочих еще и штрафовали. За что? Тут фантазии хозяина пределов не было.

На заводе Мартына (Харьковский округ) за опоздание на 15 минут вычитали четверть дневного заработка, за 20 минут и более – весь дневной заработок. На писчебумажной фабрике Панченко за час опоздания вычитали как за два дня работы. Фабрика Пешкова: штраф в 1 рубль, если рабочий выходил за ворота (выход со двора фабрики был вообще запрещен). Мануфактура Алафузова (Казань): от 2 до 5 рублей, если рабочий «прошелся, крадучись, по двору»… Штрафовали за нехождение в церковь, за то, что собрались группой, за недостаточно почтительный поклон хозяину… Штрафы составляли до 40 % от зарплаты.

А в каких же условиях трудились и жили фабричные рабочие в дореволюционной России?

Условия труда фабричных рабочих.
Об условиях труда хозяева не заботились. Даже в случае увечья рабочего они могли кинуть пособие, а могли и прогнать за ворота – живи, как хочешь. А как заботились о безопасности труда, о санитарии, можно увидеть на следующих примерах.

О вентиляции и удалении пыли вообще не заботились. Так, сушильни на махорочных фабриках были таковы, что даже привычного рабочего, пробывшего там 15 минут, иной раз вытаскивали в глубоком обмороке.
Химические заводы были настоящими фабриками смерти. Выделяющиеся там газы, пары и пыль причиняли тяжкие болезни от раздражения дыхательных путей и соединительной оболочки глаз, влияли на пищеварительные пути и зубы, а то и прямо отравляли рабочих. На зеркальных заводах, например, рабочие отравлялись парами ртути…

Вот строки из отчетов фабричных инспекторов.

«На семи кожевенных заводах было найдено отопление «по черному» – без труб. Из 1000 фабрик Московской губернии периодическое мытье полов существовало только на трех!»
«Работа в паточной (на сахарных заводах) положительно вызывает особую, чисто профессиональную болезнь, именно нарывы на ногах. Рабочий все время стоит в патоке босиком, причем малейшая ссадина или царапина разъедается, и дело доходит до флегмонозных воспалений. Высокая температура и господствующие сквозняки вызывают ревматические заболевания… В квасильне, где более всего работают дети от 7 лет, у здорового, но непривычного человека через четверть часа разболится до обморока голова от невыносимой вони и сырости, которую издает квасящийся уголь… В костопальне дети от 7 лет (которые работают также 12 часов) ходят и распластывают горячую крупку, от которой пыль буквально покрывает их с головы до ног… В прачечной – девочки от 14 лет, совершенно голые, моют грязные от свекловичного сока салфетки в сильно известковой воде, от которой лопается у них кожа на теле…»

«На перчаточной фабрике Простова пахнет не лучше, чем в общественных и при том никогда не дезинфицируемых писсуарах, потому что кожи на этой фабрике вымачиваются в открытых чанах, наполненных полусгнившей мочой. Мочу доставляют, конечно же, сами рабочие, для чего в помещениях в нескольких углах находятся особые чаны, ничем не прикрытые. В небольших кожевенных заведениях люди спят и едят в тех же зловонных мастерских, где воздух не лучше, чем в плохом анатомическом театре…»

Это взято из отчетов начала 80-х годов Х1Х века. Но мало что изменилось и через 20 лет. Из отчета фабричного инспектора по сахарному заводу: «Работа на заводе продолжается 12 часов в день, праздников не имеют и работают 30 дней в месяц. Почти на всем заводе температура воздуха страшно высокая. Работают голышом, только покрывают голову бумажным колпаком да вокруг пояса носят короткий фартук. В некоторых отделениях… температура доходит до 70 градусов…»
Правда, к тому времени на таких заводах не стало детей.

Особое внимание инспектора обращали на ретирады (так назывались тогда туалеты), которые сразу же напоминали о себе вездесущим зловонием… В большинстве случаев это были какие-то дощатые загородки, общие для обоих полов, очень тесные, так что один человек мог с трудом пошевелиться в них. На Хлудовской мануфактуре инспектору «разъяснили», почему ретирады находятся в таком состоянии: «С уничтожением миазмов эти места превратились бы в места отдохновений для рабочих, и их пришлось бы выгонять оттуда силой».

Бытовые условия жизни рабочих.
Что же касается быта фабричных рабочих, то здесь при изучении вопроса требуется известное мужество…
На большинстве фабрик в глубине России помещения для рабочих подразделялись на две категории: каморки и казармы. Они представляли собой бараки с нарами, причем одно место на нарах приходилось на двоих, спали «посменно». Каморки – это тот же барак, но поделенный на отдельные клетушки, - для семейных, причем в каморке размещалось по 2-3 семьи, иногда до 7.
На большинстве фабрик и казарм не было. Рабочие спали в тех же цехах, где и работали: ткачи – на станках, столяры – на верстаках, несчастные рогожники – на тех же самых мочалах и рогожах, которые они изготавливали, в тех же сырых и душных помещениях.

И еще о хлудовской мануфактуре из книги К. Пажитнова «Положение рабочего класса в России»: «Служа гнездом всякой заразы, миллионная фабрика Хлудова является в то же время образцом беспощадной эксплуатации народного труда капиталом». «Работа на фабрике обставлена крайне неблагоприятными условиями: рабочим приходится вдыхать хлопчатобумажную пыль, находиться под действием удушливой жары и переносить удушливый запах, распространяющийся из дурно устроенных ретирад. Работа идет днем и ночью, каждому приходится работать 2 смены в сутки, через 6 часов делая перерыв, так что в конце концов рабочий никогда не может выспаться вполне. При фабрике рабочие помещаются в громадном сером корпусе, разделенном, как гигантский зверинец, на клетки или каморки, грязные, смрадные, пропитанные вонью отхожих мест. Жильцы набиты в этих каморках, как сельди в бочке…

Эксплуатация детского труда производилась в широких размерах. Из общего числа рабочих 24,6 % составляли дети до 14 лет, 25,6 % составляли подростки до 18 лет. Утомление, сопряженное с трудом на фабрике, было так велико, что, по словам земского врача, подвергшиеся какому-нибудь увечью, засыпали во время операции таким крепким, как бы летаргическим сном, что не нуждались в хлороформе…»

Жесточайшая эксплуатация рабочих капиталистами, нечеловеческие условия их работы и жизни привели к тому, что долготерпение рабочих кончилось, они стихийно начали бороться за свои права на человеческую жизнь. А Ленин и большевики раскрывали им глаза и указывали правильное направление в этой борьбе.

Сейчас снова вернулись фабриканты и банкиры, вот-вот появятся помещики, со своими «осовремененными» методами закабаления и эксплуатации трудящихся.

Но никакие «Ленин и большевики из-за границы» не помогут, если сами рабочие не поднимутся на борьбу за достойную жизнь свою и своих детей.