Так воевали "сталинские соколы"!

На модерации Отложенный

“С 5 по 12 июля 1942 года под личным руководством командующего Западным фронтом развернулись ожесточённые боевые действия на участке между Жиздрой и Болховом. В боях проходили обкатку новые образцы вооружения и тактические приёмы……

 Была сделана попытка существенно повысить эффективность работы авиации.

 Поддержку наземных войск на этот раз осуществляли девять авиадивизий 1-й воздушной армии генерал-лейтенанта С.О. Худякова. Командарм одним из первых, взяв на вооружение опыт люфтваффе, попытался использовать авиацию массировано, посылая большие группы самолётов на направление главного удара. Советские бомбардировщики и штурмовики, прикрываемые истребителями, буквально висели над полем боя. Перевес в первые дни наступления был явно на стороне советской авиации. Однако одного только количественного превосходства было недостаточно. Ушедшие на задание эскадрильи, покинув аэродром, уже никем не управлялись, истребители с земли не наводились, штурмовики не взаимодействовали с наземными войсками, так как на советских самолётах не имелось радиостанций.

 Тем не менее первый опыт был оценен положительно как лётными, так и общевойсковыми командирами. Худяков докладывал командующему ВВС Красной Армии генералу А.А. Новикову:

 “Я убедился, что на узком участке фронта можно сконцентрировать семьсот-восемьсот самолётов и использовать их на главном направлении наступающих войск. Мне впервые за время войны не стыдно было находиться в войсках фронта. Авиация буквально висела над противником и пробивала дорогу пехоте…..Помогите, товарищ командующий, нам быстрее оснастить истребители и штурмовики радиостанциями. Мне кажется, в этом сейчас вся соль”.

 Действительно, “вся соль” заключалась в том, что в состав 1-й воздушной армии, кроме бомбардировщиков, входили четыре истребительных и четыре штурмовых авиационных дивизии, а радиостанциями были оборудованы только самолёты, и то не все, 18-го гвардейского истребительного полка. Один радиофицированный полк на всю армию! Причём лишь треть машин в нём имела приёмо-передающие радиостанции и половина – только приёмники. Но и это считалось большим достижением. “ О такой оснащенности в других частях можно было пока только мечтать”, - вспоминал бывший заместитель начальника связи армии полковник Е.В. Кояндер. Надо думать, что в других воздушных армиях не было даже этого.

 Следствием малочисленности радиосредств в истребительных и штурмовых частях стало падение уровня профессионализма подготовки офицеров связи. На них смотрели как на людей, не загруженных работой, чего армия не терпит. Поэтому связистов загружали аэродромными дежурствами и прочими делами, мало связанными с их непосредственными обязанностями. Начальники связи полков в своём большинстве имели лётное образование, хорошо знали штабное дело. Их все шире привлекали к работе в штабах, выдвигали на должности начальников штабов полка. На их место ставили малоподготовленных людей – всё равно радиостанций мало и получения их не предвидится.

  Лётчики радиоделу учиться не хотели, считая это пустой тратой времени, в чём молчаливо с ними было согласно прямое начальство. В итоге, даже получив радиостанции, пилоты не умели ими пользоваться. Так, перед наступлением командование 1-й воздушной армии оборудовало в двух километрах от переднего края в полосе 16-й армии пункт наведения истребителей, но он своего назначения не оправдал. По докладу заместителя Худякова полковника Л.Г. Кулдина:

 “Подавляющее большинство его попыток наводить истребители на цели не дали никаких результатов. Порой…..даже казалось, что лётчики умышленно не вступали в связь с радиостанцией наведения, а тои выполняли манёвры, прямо противоположные указанным”. Полковник Кулдин прибыл на пункте наведения два дня. Затем, поняв, что никакого толка не добьёшься, плюнул и вернулся в штаб армии.

 Год боевых действий показал также необходимость изменений в тактике, в первую очередь истребительной авиации. Советские лётчики, в соответствии с предвоенными теориями, обучались в основном нанесению ударов по наземным целям и были слабо подготовлены к ведению воздушного боя. Эскадрильи ходили плотными строями, что тоже соответствовало задачам штурмовки, с одной стороны, с другой – было вызвано отсутствием радиосвязи. Для воздушного боя эти “рои” были малопригодны, в кутерьме схватки лётчики быстро теряли визуальный контакт друг с другом и действовали самостоятельно, без взаимодействия и взаимного прикрытия.

 Основной тактической единицей в истребительной авиации являлось звено из трёх самолётов. Не имея между собой связи, лётчики в полёте держались компактно, крыло к крылу, внимательно наблюдая ха действиями командира звена. Он же управлял подчинёнными по принципу “делай как я”. Такой строй сковывал манёвр, не позволял вести непрерывное наблюдение за воздушной обстановкой, ограничивал инициативу.

 Немецкие лётчики действовали парами – ведущий и ведомый. Наличие на борту радиостанций позволяло им расходиться на значительные расстояния и быстро сближаться при необходимости, обмениваться информацией об обстановке, осуществлять сложные боевые манёвры, взаимодействовать друг с другом и другими парами, оказывать помощь – действовать в бою осмысленно и тактически грамотно. Наземные пункты наведения помогали им быстрее найти в воздухе противника, занять более выгодное по отношению к нему положение. Истребители держали связь с бомбардировщиками при совместных с ними действиях, бомбардировщики – с наземными войсками. На всех Ме-109 устанавливалась коротковолновая радиостанция с радиусом действия до 100 км, а на Ме-110 – две станции, одна из них длинноволновая, перекрывающая расстояние около 300 км. Имелись у немцев также станции ультракороткого диапазона, позволявшие выходить на наземную телефонную сеть.

 Всё это, и техническое оснащение, и чётко работающую организацию, и адекватную тактику, в советских ВВС ещё предстояло создать, причём в ходе боевых действий, ценой жизни пилотов, которых готовили совсем к другой войне……

 Наконец, в конце 1942 года вышло постановление ГКО об оборудовании всех выпускаемых истребителей и штурмовиков приёмо-передающими радиостанциями и приёмниками из расчёта 1: 5, а в дальнейшем 1: 3. Постановление ещё предстояло выполнить, пилотов – бучить правильно, обеспечивая скрытность управления, пользоваться связью. Между тем даже книгу позывных штаб ВВС издал лишь в середине войны. Службу радиоперехвата организовали только в 1944 году. Поразительно, что после всех  просчётов в организации связи и управления кибернетику в Советском Союзе объявили “буржуазной лженаукой”.

 К тому же увеличение количества радиостанций ещё не решало всех проблем. “ Если бы все радиостанции имели кварцованные задающие генераторы и приёмники с высокой точностью надстройки, работать в радиосетях было бы просто и надёжно. Но таких радиостанций и приёмников в то время у нас не было. Радистам наземных радиостанций и лётчикам приходилось то и дело подстраиваться, разыскивая в эфире нужных корреспондентов. Найдя одного, они теряли других. Поэтому находившиеся в воздухе лётчики нередко не могли установить двухстороннюю радиосвязь со своими авиапредставителями или авианаводчиком и даже друг с другом”. А в это время “германец”, находясь в воздухе, мог вести переговоры “с любым своим командиром, если даже он находился у себя на квартире”.

 Положение с настройкой раций улучшилось с принятием на вооружение новых радиостанций РСИ-4, работавших на шести фиксированных частотах, и выделением для авиации “своих волн”, на которых категорически запрещалось работать всем другим корреспондентам.

 Немало времени прошло, прежде чем лётчики поняли, выражаясь словами Героя Советского Союза полковника С.П. Данилина, что “радио и пулемёт в бою равны”, а основной тактической единицей в советской истребительной и штурмовой авиации стала боевая пара.

 Аналогичные проблемы испытывали все рода войск. Например, танкисты имели радиостанции только на командирских машинах, а на линейных их не было, что немало затрудняло управление боем.

  ……..

“7 августа 1942 года в наступление перешли войска 5-й армии под командованием генерал-лейтенанта И.И. Федюнинского – 3-я гвардейская мотострелковая,  42-я гвардейская стрелковая, 19-я, 28-я стрелковые дивизии, 28-я, 35-я и 49-я стрелковые, 120-я, 161-я и 154-я танковые бригады. Задача армии состояла в прорыве обороны противника южнее Карманово и развитии успеха в северо-западном направлении – на Сычёвку. Однако прорвать оборону 342-й и 35-й немецких пехотных дивизий не удалось ни в этот день, ни на следующий день. И здесь свирепствовала германская авиация, которая за один день только в 3-й мотострелковой дивизии вывела из строя 413 человек…….

 Вообще-то советское наступление обеспечивали две – 1-я и 3-я – воздушные армии, в состав которых входили 19 авиадивизий. Авиационные командиры вновь пытались отработать организацию вызова истребителей на поле боя по заявкам наземных войск. Специальные представители, находившиеся со своими рациями в общевойсковых армиях, обеспечивали выход самолётов в район боёв через 9-10 минут после подачи вызова. Непосредственно над полем боя действиями авиации руководили представители авиадивизий, находившиеся на радиостанциях армейской радиороты ВНОС. Они информировали лётчиков о воздушной обстановке, имея с ними двухстороннюю связь. Однако такие случаи были единичными – большинство самолётов всё ещё не имело радиосредств, особенно передатчиков. Поэтому оказывать непосредственную поддержку наступающим войскам в процессе боя авиация не имела возможности и наносила удары главным образом по глубоким целям.

 Но хотя бы опыт накапливался, закладывалась организация. Уже в феврале 1943 года, как  с гордостью рассказывает полковник Кояндер, в 1-й воздушной армии впервые осуществили наведение по радио на цель большой группы штурмовиков, правда: “Подобные случаи управления по радио штурмовиками, находившимися над полем боя, являлось в то время исключительно редкими…всё внимание авианаводчиков уделялось в основном истребителям”.

Была ещё одна уважительная причина, не позволившая и на этот раз “сталинским соколам” завоевать превосходство в воздухе на сычёвском и ржевском направлениях. Если раньше утверждалось, что большинство советских самолётов имело устаревшую конструкцию и наши пилоты не могли в силу этого сражаться с люфтваффе на равных, то теперь стряслась другая беда: “….лётчики истребительной авиации, только накануне операции получившие самолёты новейших систем, не научились ещё вести бой на них”. Как говорится:  не понос, так золотуха…….”

  А вот и ещё один эпизод.

  “В течение последующих пяти суток советские войска несколько раз пытались возобновить наступление, но из-за упорного сопротивления противника, недостатка сил и средств, а также нехватки боеприпасов успеха не имели. В принципе наши войска в эти дни не столько наступали, сколько отражали отражали контратаки подошедших 9-й и 17-й танковых дивизий противника.

 10 сентября 1942 года советские войска перешли к обороне, а 3-я танковая армия, передав 1-ю мотострелковую дивизию и части усиления Белову и Баграмяну, была выведена в резерв.

В результате, потеряв практически все танки и около 60 тысяч человек убитыми и ранеными, советские войска продвинулись на 8-10 км. Окружить и разгромить им никого не удалось. Немецкие потери были оценены в 5 тысяч убитыми и 12 тысяч ранеными, более 80 танков и САУ, 150 орудий.

  Наступление велось по исключительно тяжёлой местности и в условиях господства в воздухе германской авиации. Наши пилоты продолжали “осваивать самолёты новейших конструкций” и вступать в воздушный бой не рисковали. По поводу действий советских истребителей Жуков и Маленков подали Верховному гневную докладную:

 “В течение последних шести-семи дней наблюдали действия советских истребителей. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они так же в бой с истребителями не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы. (В том числе и по этой причине штурмовика Ил-2 в 1942 году “хватало” в среднем на 8-9 боевых вылетов – не камикадзе, но всё равно – смертник. – Авт.)”

 То, что мы докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами. Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей мы не видели…..”

 В результате “Ю-87 и Ю-88 всё время висели над нашими боевыми порядками и вторыми эшелонами”, а краснозвёздные “ястребки” бесполезно “утюжили воздух” в сторонке.

 Для справки: на один немецкий одномоторный истребитель на Восточном фронте приходилось 10-12 советских”. (Владимир Бешанов “Год 1942 –“учебный”, Москва, 2008 год, стр. стр. 297-302,

324 – 325, 345-346)

 ДЛЯ СПРАВКИ:

  ”За годы войны СССР потерял 106 400 самолётов. Только с января 1943 года начался УЧЁТ погибших лётчиков – выбыло до конца войны 49 тыс. человек, в т.ч. 25 тыс. безвозвратно.

 А всего за годы  ВОВ потери  ВВС СССР составили более 100 тыс. человек!” (НТВ, “Алтарь Победы”, 31.10.2009 г.)

 

  “С 22.06.1941 г. по 9 мая 1945 г. СССР на советско-германском фронте потерял безвозвратно 88,3 тыс. боевых самолетов. Германия – 58,9 тыс. и её союзники – 2,1 тыс. Соотношение потерь СССР и Германии с её союзниками составило 1,5:1” (“Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь”. Новейшее справочное издание под общей редакцией кандидата военных наук, профессора АВН генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева и кандидата исторических наук генерал-майора А. В. Кирилина. Москва, 2009 год, стр. 349)